— Мэгги хочет, чтобы сегодня вечером вы остались с нами,— сказала Белинда.

Мэгги кивнула.

— Мы обе просим вас никуда не уходить сегодня и остаться с нами.

— Черт возьми! — воскликнул я.— В следующий раз, когда мне понадобятся помощники за границей, я возьму с собой девушек, у которых нервы будут покрепче, чем у вас.

Я направился к двери, но Мэгги, загородив мне дорогу, поднялась на цыпочки и поцеловала меня. Белинда последовала ее примеру.

— Дисциплина у вас ни к черту!—сказал совершенно сбитый с толку Шерман.

На пороге я обернулся. Девушки стояли молча. Вид у них был подавленный. Я раздраженно покачал головой и вышел.

Возвращаясь в отель, купил упаковочную бумагу и веревку. В номере завернул в бумагу костюм, который успел просохнуть после вчерашнего дождя, написал на пакете фиктивную фамилию и адрес. Затем спустился в холл.

— Где здесь ближайшая почта?—спросил я администратора.

— Рад приветствовать вас, господин Шерман! — подобострастно улыбнулся он.— Мы можем сами это сделать для вас.

— Благодарю, но я хотел бы отправить лично.

— Понятно, понятно...

Он, конечно, ничего не понимал. А я просто хотел заставить кого-то искренне удивиться при виде Шермана, выходящего из отеля с большим пакетом в руках. Если, конечно, за мной следили.

Администратор снабдил меня адресом почты, который мне был абсолютно не нужен.

Я положил пакет в багажник «опеля» и поехал за город в северном направлении. Дорога шла вдоль залива Зейдер-Зе, но из-за дамбы, расположенной справа, я не видел его.

Вид слева был самым обычным: сельская местность в Голландии не создана для того, чтобы приводить в восторг туристов.

Вскоре мне попалась табличка с надписью «Хайлер — 5 км».

Через несколько сот ярдов я свернул с шоссе влево и остановил машину на площади маленькой деревеньки, похожей на вид с почтовой открытки. Тут же была почта и телефонная будка. Я запер машину и вернулся пешком на шоссе. Перейдя на другую сторону, вскарабкался на пологую, поросшую травой дамбу, откуда открывался вид на Зейдер-Зе. Бриз поднимал небольшие волны, в которых заходящее солнце отражалось разноцветными бликами. Пейзаж был довольно монотонным: всюду вода, окруженная сушей, расположенной настолько низко, что она казалась темной полоской на горизонте. Единственное, что разнообразило пейзаж, это остров в северо-восточном направлении в миле от берега.

Остров Хайлер. Вернее, он был островам когда-то, до того, как была построена насыпь, соединившая его с материком. Таким образом инженеры создали для островитян блага цивилизации и туризма.

Сам остров ничем не выделялся. Он был настолько низким и плоским, что казалось, его накроет первая же большая волна. Эту плоскость оживляли только фермы и несколько больших амбаров. На западном берегу острова, обращенном в сторону материка, приютилась деревушка, а рядом—маленькая гавань. И, конечно, на острове было несколько каналов.

Это все, что можно было рассмотреть. Вернувшись на шоссе, я дошел до остановки и первым же автобусом вернулся в Амстердам.

Нужно было сразу же пообедать, потому что позднее у меня такой возможности могло и не быть: какие бы испытания мне в эту ночь ни уготовила судьба, лучше встречать их сытому. Пообедав, я решил как следует выспаться, так как предвидел, что предстоит бессонная ночь.

В половине первого ночи меня разбудил дорожный будильник. Я надел темный костюм, темный свитер с высоким воротом, темные парусиновые туфли на резине и темную брезентовую куртку. Револьвер положил в герметичный футляр и сунул в кобуру под мышкой. Две обоймы тоже в герметичном футляре бросил в карман куртки. С грустью посмотрев на бутылку шотландского виски, я нашел в себе силы отказаться от него и вышел из номера.

Спустился вниз по пожарной лестнице. Это у меня уже вошло в привычку. Улица была безлюдна. Я знал, что слежки не будет: недоброжелатели знали, где меня можно найти. Машины не было, а к амстердамским такси у меня появилось нечто вроде аллергии, поэтому улицы, по которым я шел, были пустынны. Город казался тихим и мирным.

Я добрался до района доков и, осмотревшись, пошел дальше, пока не оказался в тени сарая. Светящиеся стрелки наручных часов показывали без двадцати два. Ветер усилился, и стало еще холоднее, но дождя не было, хотя воздух был насыщен влагой. До меня доносился запах моря, дегтя и канатов. Все доки мира пахнут одинаково. По темному небу неслись рваные темные тучи, временами на мгновение открывая далекий серебристый полумесяц.

Когда ветер разогнал тучи, я смотрел на гавань, которую окутывал полумрак, а вдали она вообще исчезла в кромешной тьме. Это была одна из самых больших гаваней, которые мне приходилось встречать, и я видел сотни барж, расположенных в хаотическом беспорядке. Но беспорядок был только кажущимся. Некоторые баржи были маленькими, не больше шести метров, а другие — гигантские. У каждой баржи — узкая полоска воды, по которой она могла выйти в открытое море. Эти узкие полоски объединялись в более широкие и потом переходили в главный фарватер. От причалов, где швартовались баржи, к берегу шли узкие сходни.

Луна скрылась за тучи. Я вышел из тени сарая и, неслышно ступая в ботинках на резиновой подошве, пошел по мокрым доскам центрального причала. Если бы на мне были сапоги с металлическими подковками, то и тогда я едва ли привлек бы чье-либо внимание, за исключением моих недоброжелателей. На всех баржах были команды, а иногда даже и их семьи, но только на немногих светились одиночные огоньки. Если бы не слабое завывание ветра и тихое поскрипывание канатов, царила бы полная тишина. Гавань с сотнями барж казалась целым городом, погруженным в глубокий сон.

Когда месяц снова выглянул из-за туч, я прошел примерно треть пути. Потом остановился и осмотрелся.

За мной в 50 шагах по центральному причалу решительно и бесшумно шли двое мужчин, которые казались тенями. Я заметил, что контуры их правых рук были длиннее левых. В правых руках они что-то держали. Это меня не удивило: я был готов к встрече с вооруженными противниками.

Взглянул направо. Двое других мужчин медленно шли по другому причалу.

На левом причале маячили еще два силуэта. Меня восхитила синхронность, с которой они двигались.

Я снова пошел вперед. На ходу вынул из кобуры пистолет и, сняв с него непромокаемый чехол, спрятал в карман на молнии. Луна скрылась за тучами. Мельком взглянув через плечо, я побежал. Те шесть человек тоже побежали. Пробежав около пяти ярдов, я опять оглянулся. Преследователи, находящиеся у меня за спиной, остановились и прицелились. А может, это мне только померещилось в мерцающем свете звезд. Мгновением позже я убедился, что не ошибся. Темноту разорвало пламя выстрела. Я не слышал его звука. Видимо, пистолеты были с глушителями. Ни один нормальный человек не решился бы потревожить сон сотен здоровых и решительных моряков: голландцев, немцев и бельгийцев.

Пуля, слегка оцарапав меня, разорвала одежду. Правое предплечье обожгла острая боль, и я невольно схватился за него рукой. Это было уже слишком!

Перепрыгнув на нос баржи, пришвартованной к причалу, я быстро перебрался на корму и спрятался за рулевой рубкой.

Осторожно выглянув из-под прикрытия, я увидел, что двое на центральном причале остановились, жестами показывая своим дружкам, стоящим на левом причале, чтобы они обошли меня с фланга и стреляли в спину. Представлений о честности и порядочности у этих парней не было, но в сообразительности им нельзя было отказать. Если им удастся окружить меня— а шансы их были высокими,— моя игра проиграна. Забыв на время о двоих на центральном причале, я обернулся в сторону левого причала на тех, которые пошли в обход, и через несколько секунд увидел, что они быстрым; уверенным шагом идут вперед, вглядываясь в темноту за рубкой. Но если за рубкой была глубокая тень, то их силуэты четко вырисовывались на фоне неба. К тому же я увидел их раньше. Возможно, они вообще не успели увидеть меня. Про одного из них это можно сказать абсолютно точно. Он был мертв еще до того, как упал на причал, и почти беззвучно скользнул в темные воды залива. Я прицелился во второго, но у него оказалась поразительная, почти мгновенная реакция, и он отскочил, в тень, прежде чем я успел нажать на курок.

Я снова осторожно выглянул. Парни на центральном причале стояли неподвижно, возможно еще не зная, что произошло. До них было слишком далеко, и попасть на таком расстоянии, к тому же ночью, было довольно сложно. И все же я тщательно прицелился, нажал на курок и заметил, как один из них вскрикнул и схватился за ногу. Но по тому, с какой быстротой он бросился со своим дружком под прикрытие, было ясно, что рана пустяковая.

Луна снова спряталась за небольшую тучку. Минуты на две, не больше. Теперь, когда тучи частично рассеялись, преследователи, вероятно, уже обнаружили меня.

Я перебрался с баржи на центральный причал и побежал в обратном направлении. Но не успел пробежать и десяти ярдов, как снова показалась луна, и я упал ничком, лицом к берегу. На левом причале никого не было. Видимо, оставшийся в живых потерял уверенность в себе, испугался и убежал. На центральном причале никого не было. Я взглянул направо и увидел двух парней, стоящих недалеко от меня. Они так уверенно шли вперед, что, по-видимому, еще ничего не знали о печальной кончине своего приятеля. Правда, стоило мне, не прицеливаясь, сделать два выстрела в их сторону, как они мгновенно улетучились. На этот раз я промахнулся. И тут же увидел, что те, которые раньше были на центральном причале, идут по нему снова. Расстояние, отделявшее меня от них, было слишком большим, и пока что о них можно было не беспокоиться. Они обо мне тоже не беспокоились. Смертельная игра в прятки — перебежки, выстрелы, выжидание в укрытии, снова перебежки — продолжалась около пяти минут. Парни неуклонно наступали, окружая меня, и действовали весьма осмотрительно. Они почти не рисковали и умело использовали свое численное превосходство: один или два из них отвлекали мое внимание, а другие быстро перебегали с одной баржи на другую.