– Бедный папа! – прошептала Энид, прижимаясь к большой волосатой руке. – Бедный папочка, ты, должно быть, ужасно страдал.

Челленджер был слишком гордым человеком, чтобы становиться объектом сострадания, даже если сочувствие выказывала собственная дочь. Он резко выдернул руку.

– Я посвятил жизнь науке, – сказал он. – Для того чтобы добиться результатов, иногда приходится рисковать. Думаю, что тогда не совершил ничего предосудительного. Но тем не менее должен признаться: сегодня в моем сердце воцарился покой.

Глава 17,

в которой туман рассеивается

Мэлоун потерял возможность работать журналистом, с тех пор как по Флит-стрит поползли слухи о его независимости и упорном нежелании идти на компромисс. Его место в редакции занял молодой, злоупотребляющий спиртным еврей, который немедленно разразился серией статей, описывающих спиритуализм в юмористическом ключе. Продолжатель дела Мэлоуна представлял себя независимым и объективным исследователем. Венцом его так называемых публикаций стало предложение пяти тысяч фунтов человеку, который сможет угадать первую тройку победителей в предстоящем дерби{165}, а также рассуждения о том, что эктоплазма представляет собой не что иное, как пивную пену, искусно спрятанную хитроумным мошенником-медиумом. Нечего и говорить, что подобные статьи пользовались бешеным успехом у публики, что немедленно отразилось на тираже.

Дорога, закрытая для Мэлоуна с одной стороны, открылась с другой. Челленджер потратил большую часть жизни на уникальные эксперименты. Он нуждался в преданном, толковом помощнике, который продолжил бы его дело. Жизненные достижения Челленджера включали в себя изобретение многочисленных приборов и механизмов, применение которых на практике приносило ощутимый доход. Среди его изобретений выделялись: система автоматической сигнализации для кораблей на мелководье; приспособление, отражающее атаки торпед; новый, революционный способ выделения водорода из воздуха; радикальное улучшение беспроводной связи и многое-многое другое. Внедрение патентов в жизнь являлось неплохим источником денежных поступлений, но требовало должного управления и учета. Разъяренный поступком Корнелиуса профессор передал в руки будущего зятя все денежные потоки, и Мэлоун рьяно отстаивал его интересы.

Челленджер и сам серьезно изменился. Коллеги профессора заметили перемену, но не могли понять причину столь странного поведения. Он стал гораздо мягче, спокойней и увлекся духовными вопросами. В глубине его души росла убежденность в том, что, будучи сторонником материалистических научных методов познания, он был препятствием на пути изучения человеческой души. Угрызения совести и стали основной причиной происшедших в характере Челленджера перемен. Со всей присущей ему энергией профессор принялся изучать обширную литературу, рассказывающую об удивительном мире сверхъестественного. Отбросив былые предубеждения, Челленджер прочел замечательные откровения Гэра, де Моргана{166}, Крукса, Ломброзо, Баретта, Лоджа и многих других, не менее великих ученых. Профессор удивлялся, как ему могло прийти в голову, что все эти выдающиеся люди ошибаются. Яростная и цельная натура Челленджера заставила его защищать спиритуализм с той же страстностью и нетерпимостью, с какой он когда-то нападал на это учение. Время от времени старый лев грозно рычал на тех, кто еще вчера был его верным соратником.

Его выдающая статья в «Спектейтор»{167} начиналась словами: «Тупоголовое невежество и упрямый скептицизм прелатов{168}, которые отказывались взглянуть в телескоп Галилея и увидеть спутники Юпитера, нашел свое выражение в наши дни. Шумные невежи щеголяют экстремистскими суждениями о духовных материях, не имея ни малейшего представления о предмете и не желая познакомиться с ним поближе». В последних предложениях статьи Челленджер отзывался об оппонентах, как о людях, «взгляды, которых не соответствуют двадцатому столетию, а скорее относятся к ментальным пережиткам, свойственным каменному веку». Критики в ужасе подняли руки: яростная атака исходила от человека, который долгие годы считался несгибаемым материалистом.

Черная грива Челленджера поседела, но его великий ум стал еще острее, еще активнее перед лицом открывшихся перспектив. Будущее, которое казалось жестоко ограниченным неумолимой смертью, утратило границы и обещало небывалые возможности для развития, самосовершенствования и работы.

Свадьба Мэлоуна и Энид Челленджер все-таки состоялась. Церемония была подчеркнуто скромной и немноголюдной. Вряд ли самый проницательный пророк смог бы предсказать, кем окажутся гости, которых собрал отец невесты под крышей своего гостеприимного дома. Приглашенными стали люди, объединенные общим знанием и пребывающие в глубокой оппозиции к остальному миру. Среди гостей был преподобный Чарльз Мэйсон, который освятил союз молодых людей. Сияющий белозубой улыбкой священник в черном одеянии обходил гостей, пробуждая в сердцах мир и любовь. Рыжебородый, закаленный в боях, но жаждущий новых сражений Мэйли стоял подле красавицы жены, которая, словно верный оруженосец, всегда готова была прийти на помощь. Парижанин доктор Мапьюи долго пытался втолковать официанту, что желает выпить кофе. Непонятливый слуга, к вящей радости лорда Рокстона, принес французу упаковку зубочисток. На свадьбе присутствовал также милый мистер Болсовер и некоторые члены его хаммерсмитского кружка. Не остались в стороне и Том Линден с супругой, и неустрашимый боец Смит, и доктор Аткинсон, и издатель Марвин, и мистер и миссис Огилви. Крохотная мисс Делиция не смогла обойтись без своей объемной сумки, наполненной разнообразными трактатами. Юный Росс Скоттон пришел в сопровождении доктора Фелкин, который приложил руку к его исцелению. Так как Фелкин по известным причинам не мог присутствовать на церемонии, его как обычно заменила сестра Урсула. Таковы были гости, чей образ находится в спектре, доступном человеческому глазу, а издаваемые звуки слышны человеческому уху. Но кто знает, сколько еще гостей, не включенных в эти узкие рамки, почтили молодых своим присутствием и осенили своим благословением!


Прежде чем закончить наше повествование, следует рассказать еще об одном эпизоде, который произошел в номере гостиницы «Империал» в Фолкстоне{169}. Мистер и миссис Мэлоун сидели у окна и смотрели на хмурое вечернее небо над проливом. Над горизонтом распростерлись огромные лиловые, таящие неведомую угрозу щупальца туч. А внизу, выбиваясь из последних сил, стремился к берегу крохотный кораблик. Вдали от берега, словно предчувствуя бурю, сосредоточились большие корабли. Смутное чувство опасности, витающее в небесах, странным образом подействовало на молодых людей.

– Расскажи мне, Энид, – произнес Мэлоун, – о тех событиях, которые более всего запечатлелись в твоей памяти.

– Любопытно, Тэд, именно об этом я сейчас думала. По-моему, виной всему мрачное небо. Оно навевает сходные мысли. Я вспоминала Миромара, его жуткие предсказания.

– Я также вспомнил об этом человеке.

– Видел ли ты его с тех пор?

– Лишь однажды, воскресным утром в Гайд-парке. Он обращался к группе людей. Я смешался с толпой и стал слушать.

– Как слушатели восприняли его слова? Подвергали насмешкам?

– Ты ведь сама видела его. Ты тогда не смеялась, не правда ли?

– Нет, конечно, нет. Но ты ведь не станешь относиться к его пророчествам серьезно, Тэд? Взгляни на каменистую почву старой доброй Англии. Взгляни на величественный отель, на людей, читающих скучные утренние газеты. Взгляни на все, что составляет основу цивилизованного общества. Ты полагаешь, что есть сила, способная это разрушить?

– Кто знает, Миромар не единственный, кто говорит об этом.

– Разве он предсказывает конец света?

– Нет, он говорит о возрождении мира, идеального мира, такого, каким Господь хотел видеть его.

– Замечательное послание. Но в нем, кажется, чего-то не хватает. Почему чуду должна предшествовать расплата?

– Виной всему материализм и косный церковный формализм. Согласно учению Миромара, отрицание духовных импульсов и уничижительные отзывы о невидимом могут вызвать серьезные последствия.

– Но ведь мир знавал времена и похуже?

– Однако никогда не имел стольких преимуществ: образования, знания и так называемой цивилизации, которые должны были вести человечество к покорению духовных вершин. Посмотри вокруг: люди используют полученные знания во зло. Мы научились строить летательные аппараты и тут же принялись бомбить города. Мы учимся плавать под водой и уничтожать вражеских моряков. Химические элементы перестали быть загадкой – люди превращают их во взрывчатку или в отравляющие газы. Становится все хуже и хуже. В настоящее время каждая нация на земле обдумывает способы наиболее эффективного убийства соседей. Разве Господь создал планету для того, чтобы подвергнуть ее такому концу? Разве он позволит событиям развиваться от плохого к худшему?

– Ты высказываешь свои мысли или мысли Миромара?

– Что ж, я и сам немало размышлял на эту тему и пришел к похожим выводам. Преподобный Чарльз Мэйсон пересказал однажды откровение невидимого наставника, которое гласило: «Наиболее опасным состоянием для человека или нации является то, при котором интеллектуальная составляющая обгоняет духовную». Именно в этом состоянии находится наш мир сегодня.

– Что же произойдет?

– Я могу лишь сослаться на Миромара. Он говорит, что лопнут все сосуды. Грядут войны, голод, эпидемии, землетрясения, наводнения, пожары и цунами. Конец будет ужасным.

Огромные пунцовые полосы пересекали небо, пылающий закат окрашивал его в ярко-красный цвет. Энид выглянула в окно и вздрогнула.

– Но кое-что я знаю наверняка, – сказал Мэлоун. – Две любящие души никогда не разлучаются и вместе проходят долгий путь сквозь небесные сферы. Стоит ли нам бояться смерти или жизненных невзгод?

Энид улыбнулась, взяла его за руку и ответила:

– Не стоит.