– Как там на дне? Все в порядке? Не задерживайтесь. Показания барометра падают. Что-то мне не очень нравится погода. Вам хватает воздуха? Мы можем еще что-нибудь сделать для вас?

– Хорошо, капитан! – бодро ответил Маракот. – Мы не станем задерживаться. Вы прекрасно справляетесь со своей работой. Нам здесь так же комфортно, как в каюте на корабле. Приготовьтесь передвинуть нас немного вперед.

Мы оказались в царстве светящихся рыб. После того как прожекторы погасли, нас окружила кромешная тьма. Тьма, при которой даже светочувствительная пластинка могла бы висеть часами и не уловить ни малейшего отблеска ультрафиолета. С огромным интересом мы наблюдали за фосфоресцирующей активностью океана. Внезапно мимо нас, словно на фоне черного бархатного занавеса, медленно проплыли светящиеся точки. Казалось, что это огромный пассажирский лайнер выбрасывает по сторонам потоки света сквозь длинные ряды иллюминаторов. У одного из морских чудовищ были светящиеся зубы, пылавшие на библейский манер в абсолютной темноте. У другого были длинные золотистые усы. У третьего язычок пламени качался прямо над головой. Повсюду, насколько хватал глаз, мерцали блестящие огоньки. Каждое существо было занято делом и освещало свой путь, точь-в-точь как таксисты на Стрэнде поздним вечером, после окончания спектакля. Мы снова зажгли свет. Доктор Маракот занялся изучением морского дна.

– Мы опустились довольно глубоко, но все же недостаточно, чтобы добраться до характерных пород низших слоев океана, – произнес профессор. – Сейчас эта цель недостижима. Может быть, при случае, с более длинным тросом…

– Прекращайте! – завопил Билл. – Даже не думайте об этом!

Маракот улыбнулся.

– Вы вскоре привыкнете к глубине, Сканлэн. Это не последнее наше погружение.

– Как бы не так, – пробормотал Билл.

– Обязательно привыкнете. Следующее погружение покажется вам не более опасным, чем прогулка в трюм «Стратфорда». Вы видите, мистер Хедли, что дно, насколько мы можем рассмотреть сквозь плотный слой морской живности и губок, состоит из пемзы и черного базальта. Таким образом, мое первоначальное предположение находит подтверждение: подводный хребет является частью вулканической формации, а Маракотова бездна, – профессор произнес эти слова с видимым удовольствием, – не что иное, как внешний склон подводной вершины. Мне пришла в голову идея: а что, если провести эксперимент. Мы медленно подвинем кабину к самому краю и постараемся разглядеть, что представляет собой формация в этой точке. Предполагаю, что я обнаружу пропасть невероятной глубины, уходящую под прямым углом к самому сердцу океана.

Эксперимент показался мне рискованным. Кто знает, насколько крепок трос, выдержит ли он давление сильного подводного течения. Но если дело касалось научных исследований, Маракот не боялся подвергать опасности ни себя, ни своих спутников. Я затаил дыхание. Когда кабинка дернулась, у Сканлэна отвисла челюсть. Длинные колышущиеся плети водорослей расступились перед нами. Трос натянулся как струна и потащил нас за собой. Мои опасения оказались напрасными: стальной трос блестяще выдержал испытание. Мы заскользили по дну океана с постепенно возрастающей скоростью. Маракот с компасом в руке определял направление и громким голосом отдавал команды изменить курс или подтянуть камеру повыше, чтобы обогнуть препятствие.

– Базальтовый хребет не может быть более двух километров в ширину, – объяснил он. – Думаю, что обрыв расположен чуть западнее того места, где мы погрузились. В таком случае мы очень скоро достигнем его.

Мы беспрепятственно скользили по поросшему золотыми водорослями, украшенному удивительными природными красками вулканическому плато.

Вдруг доктор помчался к телефону.

– Стоп! – закричал он. – Мы на месте!

Внезапно перед нами разверзлась чудовищная пропасть. Это было жуткое место, воплощение ночного кошмара. Черная блестящая стена базальта падала вертикально вниз, в неизвестность. По краям базальтовых глыб развевались мохнатые водоросли. Точно так же на краю обрыва где-нибудь на поверхности земли папоротник качает листьями над земными скалами. Но здесь, под колышущимся, словно живым, ободом зияла бездонная пропасть. Скалистый гребень круто изгибался. Мы не могли определить ширину пропасти. Света прожекторов было недостаточно, чтобы преодолеть вековой мрак, который расстилался вокруг. Мы направили сигнальную лампу Лукаса вниз. Лучи золотистой полоской опускались все дальше и дальше, пока не пропали в бездонном сумраке ужасной расщелины.

– Поистине удивительно! – воскликнул Маракот, уставившись в иллюминатор. На его узком лице появилось выражение неподдельного счастья. – Что касается глубины, не думаю, что где-то существуют места глубже. Впадина Челленджера двадцати шести тысяч футов в глубину у Ладронских островов{27} и даже впадина, открытая «Планетой», в тридцать две тысячи футов близ Филиппин, и ряд других не смогут составить конкуренцию Маракотовой бездне. Она стоит особняком благодаря крутизне спуска и представляет особый интерес потому, что скрылась из поля зрения всех гидрографических экспедиций, – а их было немало, – составлявших карту Атлантики. Не вызывает сомнений, что…

Профессор замолчал на полуслове, на лице его застыло выражение любопытства и удивления. Билл Сканлэн и я бросили взгляд в иллюминатор поверх плеча доктора Маракота. Открывшееся зрелище заставило нас задрожать.

Из самой бездны по узкому тоннелю света, который отбрасывал прожектор, перемещалось неизвестное существо гигантских размеров. Существо было еще далеко, но, безусловно, двигалось в нашем направлении. Прожектор едва освещал его. Мы с трудом различали в полумраке огромное черное тело. Неуклюже загребая, чудовище поднималось все выше и выше, наконец, тускло отсвечивая, появилось у самого края пропасти. Теперь, при более ярком освещении, мы смогли рассмотреть его получше. Это было существо не известной науке породы, но в нем был ряд особенностей, которые знакомы каждому из нас. Ужасный монстр, со слишком длинным для гигантского краба и слишком коротким для гигантского лобстера{28} телом, более всего походил на лангуста{29}: две огромные клешни торчали по бокам, усы шестнадцати футов в длину вибрировали над черными круглыми свирепыми глазами навыкате. Панцирь светло-желтого цвета имел десять футов в диаметре. Общая длина животного, не считая усов, составляла не менее тридцати футов.

– Поразительно! – воскликнул Маракот и лихорадочно заскрипел пером в тетради. – Глаза на подвижных стержнях, эластичные соединения, семейство crustacea[3], вид неизвестен. Crustaceus Maracoti[4], почему бы и нет?

– Ради бога, забудьте о названии! Посмотрите, оно ползет прямо на нас! – завопил Билл. – Слушайте, док, а может, нам выключить свет?

– Одну минутку! Только набросаю очертания! – крикнул натуралист. – Да, да, теперь можно тушить. – Профессор щелкнул выключателем, и мы снова оказались в непроглядной темноте, которую озаряли лишь редкие вспышки: сверкающие точки быстро, как метеоры, пролетали мимо.

– В жизни не видал более мерзкого создания, – пробормотал Билл и вытер пот со лба. – Ощущение, как наутро после хорошей пьянки.

– Оно и в самом деле ужасно на вид, – согласился Маракот. – Но, вероятно, еще страшней иметь с ним дело и испытать на себе силу его клешней. Однако в стальной камере мы в безопасности и можем наблюдать за ним в свое удовольствие…

Не успел профессор закончить фразу, как по внешней стене камеры словно киркой ударили. Затем раздалось царапанье, дикий скрежет и новый удар…

– Слушайте, оно желает забраться внутрь! – в ужасе закричал Билл. – О Господи! Нам следовало написать на дверях: «Посторонним вход воспрещен!»

Билл пытался шутить, но дрожащий голос выдавал его волнение. Должен признаться, что и у меня затряслись коленки, когда стало понятно, что чудовище подобралось к нам вплотную и теперь под покровом темноты исследует наше убежище, размышляя, что это за странная раковина и удастся ли извлечь из нее что-нибудь съестное, если вскрыть.

– Оно не сможет причинить нам вреда, – заявил Маракот, но в его голосе не чувствовалось уверенности. – Пожалуй, нам следует стряхнуть животное. – Профессор поднял телефонную трубку и крикнул капитану: – Потяните нас вверх на двадцать-тридцать футов.

Спустя несколько секунд мы поднялись над равниной из лавы и закачались в спокойной воде. Но монстр не отставал. Еще мгновение, и мы снова услышали скрежет жутких челюстей и постукивание его конечностей о стенки нашего убежища. Было страшно молча сидеть в полной темноте, зная, что смерть находится так близко. А если могучая клешня монстра упадет на иллюминатор, выдержит ли стекло? Этот невысказанный вопрос будоражил мысли каждого из нас.

Неожиданно появилась новая опасность: постукивание переместилось на крышу. Аппарат стал равномерно раскачиваться…

– Господи милостивый! – воскликнул я. – Оно вцепилось в трос и, без сомнения, разорвет его…

– Послушайте, док, пришло время возвращаться. Думаю, что мы увидели все, что следовало увидеть. Билл Сканлэн желает домой. Прикажите капитану поднимать нас на поверхность.

– Но мы не сделали и половины задуманного, – возразил Маракот. – Мы только начали исследовать границы бездны. Давайте хотя бы выясним, насколько она глубока. Лишь после того, как мы достигнем противоположного края, я соглашусь подняться. – Профессор взял трубку. – У нас все в порядке, капитан. Двигайтесь со скоростью двух узлов, пока я не прикажу остановиться.

Мы медленно поплыли через бездну. Так как темнота не спасала от атак монстра, мы снова зажгли прожекторы. Один из иллюминаторов был полностью закрыт массивным брюхом чудовища. Гигантские клешни скрипели над нашими головами о стальной трос. Камеру раскачивало, как церковный колокол. Чудовище обладало невероятной силой. Никому из смертных еще не приходилось попадать в подобную передрягу: под нами пять миль воды, а сверху – ужасный монстр. Качка становилась все сильней, все яростней. Из телефона донесся взволнованный голос капитана: сила толчков не осталась незамеченной на корабле. Вдруг Маракот вскочил и распростер в отчаянии руки. Даже внутри стальной раковины мы услышали звон лопнувшего троса. Еще секунда, и мы начали проваливаться в бездонную пропасть.