Мэлоун с пониманием кивнул.

– Спиритизм непостижим. Ты начинаешь осознавать это, когда сталкиваешься с ним поближе. Существует не менее дюжины различных течений. Все они в руках честных, скромных, несгибаемых людей, которые, несмотря на бесконечные преследования и потери, несут свое бремя уже более семидесяти лет. Жертвенностью спиритуалисты напоминают первых христиан. Ведь христианство поначалу было религией рабов и низших слоев, пока постепенно не охватило господствующие классы. Прошло не менее трех сотен лет, пока бесправный раб и всесильный цезарь не прильнули к одному источнику.

– Но Аляш! – протестующе воскликнула Энид.

Мистер Аткинсон засмеялся:

– Вы имеете в виду нашего друга из Атлантиды? Бедняга оказался жутким занудой! Признаюсь, что не понимаю смысла подобных представлений. Скорее всего самообман или временное драматическое высвобождение второго «я». В одном я твердо уверен: ни один из обитателей Атлантиды не стал бы отправляться в столь длительный вояж, чтобы нести подобную чушь. Вот мы и приехали.

– Я должен передать эту молодую леди в руки отца в целости и сохранности, – сказал Мэлоун. – Послушай, Аткинсон, не покидай нас. Профессор будет рад тебя увидеть.

– Который сейчас час? Он скорее спустит меня с лестницы.

– Вы наслушались разных историй, – произнесла Энид. – Отец совсем не такой, как о нем говорят. Некоторые люди раздражают его, но вы, я уверена, не из их числа. Не желаете воспользоваться случаем?

– Что мне остается делать после столь настойчивого приглашения?

Они прошли по освещенному коридору к лифту. Профессор Челленджер, теперь одетый в голубой халат, нетерпеливо ожидал их. Он бросил на Аткинсона взгляд, которым бойцовский пес оценивает соперника. Очевидно, увиденное удовлетворило профессора: он проворчал, что рад знакомству.

– Я немало наслышан о вас, сэр, о вашей растущей репутации. Прошлогодняя операция по резекции{80} отдела позвоночника наделала много шума. Не понимаю, каким образом вы оказались среди этих лунатиков?

– Если вы так их называете, – ответил Аткинсон со смехом.

– Господи, как еще я должен их называть? Помнится, мой юный друг (Челленджер указал пальцем на Мэлоуна, словно обращался к подающему надежды десятилетнему мальчишке) говорил, что вы углубленно изучаете предмет, – профессор пренебрежительно захохотал. – Неужели изучение человеческой породы приводит к изучению привидений, мистер Аткинсон?

– Не обижайтесь на отца, мистер Аткинсон. Он ничего в этом не понимает, – сказала Энид. – Я уверена, папа, что тебе было бы так же интересно, как нам.

Энид представила подробный отчет о том, что произошло. Профессор то и дело прерывал рассказ грубым ворчанием, колкостями и язвительными комментариями. Когда же Энид дошла до эпизода с профессором Саммерли, Челленджер больше не мог сдерживаться. Старый вулкан заклокотал в его груди, и на слушателей вылился раскаленный поток самой отборной брани.

– Чертовы жулики! – орал Челленджер. – Бедняге Саммерли не дают покоя даже в могиле. Не спорю, у нас возникали расхождения по ряду вопросов. Признаюсь, я был не самого высокого мнения о его интеллекте. Но если бы он на самом деле встал из могилы, то ему было бы что нам сказать. Абсурдно, жестоко, неприлично играть такими вещами. Я не желаю, чтобы моих друзей подвергала осмеянию аудитория глупцов. Они, должно быть, заливались от хохота, увидев, что образованный человек, человек, которого я воспринимаю как равного, несет подобную чушь. Повторяю еще раз: чушь! Не перечьте мне, Мэлоун! Я никогда не куплюсь на эти фокусы. В подобном послании не больше смысла, чем в письме малолетней дурочки-школьницы. Удивительно, что подобная ерунда так подействовала на вас. Вы не согласны, мистер Аткинсон? Нет? Признаюсь, я был о вас лучшего мнения.

– Но описание?

– Господи, где были ваши мозги? Разве имена Саммерли, Мэлоун и Челленджер не соседствовали в одной жалкой книжонке, которая странным образом пользовалась дешевой популярностью? Разве никому не было известно, что вот уже несколько недель два простака бродят по церквям? Разве не было очевидно, что рано или поздно вы наткнетесь на сборище спиритуалистов? Неплохой шанс обратить вас в свою веру. Они насадили приманку, а простофиля Мэлоун с удовольствием ее заглотил. Крючок до сих пор торчит в его глупой голове. Вы хотели услышать мое мнение, Мэлоун, вы его услышали!

Черная грива профессора поднялась дыбом, глаза яростно буравили присутствующих.

– Каждый имеет право на собственное мнение, сэр, – заявил Аткинсон. – Вы достаточно образованны, чтобы относиться к спиритуализму негативно. В свою очередь я осмелюсь напомнить слова Теккерея{81}, которыми тот ответил на реплику оппонента: «То, что вы говорите, разумно и естественно. Но если бы вы видели то, что видел я, то, вероятно, изменили бы свою точку зрения». Возможно, когда-нибудь у вас появится желание познакомиться с предметом поближе. Это было бы замечательно: ваше мнение чрезвычайно ценится в научной среде.

– Если я имею некоторый вес в мире науки, то лишь потому, что умею сконцентрироваться на главном и отбросить в сторону мусор. Мой разум не пытается обходить острые углы, он пронзает их насквозь. Здесь я вижу явное мошенничество и глупость.

– Не обходится и без мошенничества, – сказал Аткинсон, – но все же… все же… Мэлоун, уже слишком поздно, а живу я не близко. Извините, профессор. Рад был знакомству с вами.

Мэлоун последовал примеру Аткинсона. У друзей появилась возможность поболтать несколько минут наедине, пока их дороги не разошлись. Аткинсону предстояло ехать на Вимпоул-стрит{82}, а Мэлоуну – в Южный Норвуд, где он проживал в то время.

– Великий старик, – произнес он со смешком. – Ты не должен на него обижаться. Профессор никому не желает зла. В сущности, он абсолютно безобиден.

– Конечно, безобиден. Но если что-нибудь и заставит меня стать убежденным спиритуалистом, то лишь подобная нетерпимость. Нетерпимость достаточно распространена. Обычно она принимает форму замаскированной издевки, реже громогласного рева. Признаюсь, последний мне более по душе. Кстати, Мэлоун, если вы желаете познакомиться с предметом поближе, я постараюсь помочь. Вы слышали о Линдене?

– Линден – профессиональный медиум? Да, приходилось слышать: величайший в мире мошенник, которого еще не успели повесить.

– Обычные досужие разговоры. Вы должны составить собственное мнение. Прошлой зимой Линден повредил коленную чашечку. Я привел его ногу в порядок. С тех пор между нами возникли приятельские отношения. Его не всегда легко заполучить, иногда приходится платить за удовольствие. Небольшая сумма, около гинеи. Если вы желаете посетить сеанс, я могу посодействовать.

– Вы полагаете, что он искренен?

Аткинсон повел плечами.

– Полагаю, что все они действуют по принципу наименьшего сопротивления. Одно могу заявить твердо: я ни разу не уличил его в обмане. Но вы должны сделать выводы самостоятельно.

– Последую вашему совету, – сказал Мэлоун. – Постараюсь вывести его на чистую воду всеми возможными способами. Когда что-нибудь прояснится, обязательно дам вам знать, Аткинсон.

Глава 4,

в которой рассказывается о странных событиях в Хаммерсмите

Статья «соавторов» (так подписали свое творение Энид Челленджер и Мэлоун) вызвала живой интерес и яростную полемику. Статью сопровождал уничижительный комментарий издателя, содержавший следующее: «Некоторые вещи могут показаться истинными, но мы-то с вами прекрасно осознаем их фальшь и тлетворность». Мэлоун в который раз оказался завален корреспонденцией. Отклики читателей показали, насколько глубоко проблема спиритуализма затронула общественное сознание. Предыдущие публикации вызывали лишь ленивое ворчание с той и другой стороны. Недовольными оказывались то твердолобые католики, то закованные в непробиваемую идеологическую броню евангелисты{83}. Но сейчас почтовый ящик журналиста ломился от писем. В большинстве из них высмеивали саму идею существования сверхъестественных сил. Некоторые послания были написаны людьми, которые не то что о спиритуализме, но и о правилах правописания имели весьма отдаленное представление. Спиритуалисты оказались удовлетворены не более остальных. Мэлоун (хотя все написанное им было правдой) не отказал себе в удовольствии выставить на всеобщее обозрение самые смешные моменты.

Однажды утром, неделю спустя после публикации, в крохотном кабинете Мэлоуна появился посетитель внушительных размеров. О его прибытии журналиста предупредил мальчик-посыльный, который положил на край стола визитную карточку с надписью: «Джеймс Болсовер. Розничная торговля. Хай-стрит. Хаммерсмит». Председатель общины спиритуалистов собственной персоной вошел в комнату. Сделав несколько шагов, мистер Болсовер притворно замахнулся на Мэлоуна свернутой в трубочку газетой, но на лице его играла улыбка.

– Я ведь предупреждал, что происходящее покажется вам забавным.

– Вы полагаете, что я исказил факты?

– Положив руку на сердце, мистер Мэлоун, я считаю, что вы и юная леди, которая была с вами, оказали нам неоценимую услугу. Конечно, вы ничего не знаете о спиритуализме, потому кое-что показалось вам необычным. Но подумайте, что необычного в том, что люди, которые покинули землю, пытаются найти способ передать несколько слов своим близким.

– Эти слова иногда настолько глупы…

– Конечно, умирают ведь не только умные. Тупицы не становятся умнее даже на том свете. Кроме того, кто знает, что хочет услышать убитый горем человек. Вчера миссис Деббс встречалась со священником, который недавно потерял дочь. Миссис Деббс передала несколько посланий от умершей. Девушка сообщила, что счастлива и что только горе отца ранит ее. «Все это ни к чему, – заявил священник. – Любой может сказать это. Я не узнаю своей девочки». Тогда девушка попросила отца никогда не носить стоячий воротничок с цветными рубашками. Совершенно тривиальная фраза заставила беднягу разрыдаться. «Это она, – всхлипывал он. – Она всегда ссорилась со мной из-за воротничков». Очень часто такие вот ничего не значащие мелочи дороже нам всего на свете, мистер Мэлоун.