Каменное ущелье, состоящее из вулканических обломков, тянулось вверх. Его окаймляли красные и черные заросли ламинарии – самого распространенного представителя морских глубин. Мы продвигались довольно медленно: под водой вообще трудно двигаться, а здесь, кроме всего прочего, приходилось карабкаться в гору. Неожиданно мы наткнулись на существо, за которым охотились. Его размеры и внешний вид не внушали особого оптимизма.

Чудовище наполовину высунулось из логова, которое представляло собой полое дупло в базальтовой породе. Нашему взору открылись не менее пяти футов щетинистого тела. На нас уставились желтые, сверкающие как агаты глаза. Каждый был величиной с тарелку. При нашем приближении глаза высоко поднялись на длинных стеблях. Чудовище стало неторопливо выползать из норы, извиваясь всем туловищем, словно гусеница. Когда оно подняло голову, я заметил, что его тело покрыто присосками одинаковой формы и размера, словно подошвы теннисных туфель. Тогда я не мог предположить назначение этих присосок. Но вскоре мы все увидели наглядный пример их использования.

Профессор с копьем наперевес бросился вперед. Выражение его лица не оставляло сомнений: желание получше разглядеть редкое существо напрочь вытеснило страх из его сердца. Сканлэн и я не были столь же бесстрашны. Но у нас не было выбора, мы не могли оставить старика Маракота одного.

Чудовище бросило на нас долгий взгляд и стало медленно двигаться вниз, неуклюже извиваясь в узком проходе между камнями. Время от времени оно поднимало глаза, чтобы убедиться в том, что мы все еще находимся на месте. Существо шевелилось настолько медленно, что нам, казалось, ничего не угрожало: мы могли убежать от него в любую минуту. Если б мы знали, как близко от смерти находились в тот миг!

Нас, без сомнения, спасло Провидение. Чудовище все еще тяжело двигалось в нашу сторону, когда на расстоянии шестидесяти ярдов от него появилась крупная рыба. Она беззаботно плыла между красочными водорослями, пока не оказалась посередине между нами и морским слизняком. Вдруг рыба конвульсивно дернулась, повернулась брюхом кверху и пошла на дно. В эту самую секунду каждый из нас почувствовал неприятное покалывание по всему телу. Колени на мгновение подогнулись. Старый Маракот был таким же осторожным, как и бесстрашным. Он немедленно оценил степень опасности и пришел к выводу, что игра окончена. Нам противостояло существо, которое использовало мощные электрические разряды, чтобы убивать добычу. Против него наши пики были так же бесполезны, как и против пулемета. Если бы по счастливой случайности рыбы не оказалось поблизости, нам пришлось бы испытать на себе полную силу его электрических батарей. Вполне вероятно, что мы погибли бы на месте. Мы ретировались со скоростью, на которую только были способны, на неопределенное время оставив идею о знакомстве с гигантским электрическим слизняком.

Слизняк – один из наиболее опасных обитателей океанских глубин. Но существовали и другие. Небольшая красная рыбка, размером не больше сельди, с большим ртом и рядом огромных острых зубов, при обычных обстоятельствах была безвредной, но стоило пролиться хотя бы небольшой капле крови, как у жертвы не оставалось шансов уцелеть: обезумевшие твари за считанные секунды разрывали ее на части. Нам пришлось стать свидетелями подобной трагедии. Один из рабов на руднике по неосторожности поранил руку. Через мгновение бедняга был окружен сотнями, тысячами сверкающих как молнии тварей. Напрасно несчастный пытался стряхнуть их с себя. Напрасно его потрясенные товарищи отгоняли рыб ударами пик и лопат. Нижняя часть тела рабочего, не защищенная костюмом, растворилась на наших глазах. Еще минуту назад мы видели человека, мгновение – и от него осталась лишь кроваво-красная масса и белые обглоданные кости. Еще через минуту на дне лежал человеческий скелет. Зрелище было настолько ужасным, что мы долго не могли прийти в себя. Впечатлительный Сканлэн не смог справиться с потрясением и потерял сознание. Мы с огромным трудом дотащили его домой.

Но зрелища, свидетелями которых мы становились, не всегда были ужасными. Одно из них запечатлелось в моей памяти навсегда. Это произошло во время очередной подводной экскурсии. Атланты почти всегда сопровождали нас, но иногда полагали, что мы способны справиться сами ввиду отсутствия очевидной опасности. Тогда мы отправлялись на прогулки самостоятельно. В тот день мы пересекали местность, с которой были неплохо знакомы. Неожиданно перед нами открылся довольно большой, покрытый желтым песком участок шириной в пол-акра. Мы долго мучались в догадках, каким образом песок оказался на этом месте, ведь еще вчера его там не было. Принесло ли его подводным течением или перед нами результат действия вулканических сил? Вдруг песчаный участок поднялся и, медленно покачиваясь, поплыл прямо над нашими головами. Это была огромная камбала. Профессор Маракот успел заметить, что рыба отличалась от обычной камбалы лишь своими размерами. Очевидно, богатая питательными веществами растительность океанского дна позволила рыбе вырасти до подобных размеров. Рыба сделала над нами круг и исчезла в темноте. Некоторое время мы могли видеть ее поблескивающее белое брюхо. С тех пор нам не приходилось ее встречать.

Еще один глубоководный феномен оказался совершенно неожиданным. Я говорю о торнадо, которые время от времени случаются на дне. Судя по всему, причиной их возникновения являются новые течения. Разрушения, вызванные подводными ураганами, по печальным последствиям превосходят разрушения, вызванные самым мощным земным тайфуном. Без сомнений, торнадо нужны: их порывы очищают дно от разложившихся останков и спасают от загнивания и застоя, которые неизбежны при отсутствии движения. Торнадо представляют интерес для ученого, но мое знакомство с этим уникальным явлением оказалось слишком волнующим.

Впервые я был захвачен врасплох подводным циклоном, когда прогуливался по дну в компании одной милой девушки, о которой я уже упоминал. Я говорю о Моне, дочери Манда. Мы находились на возвышенности, поросшей водорослями самых разных цветов. От ковчега нас отделяло расстояние не более мили. Здесь находился сад Моны, который она очень любила. В тот день Мона взяла меня с собой полюбоваться на причудливые растения. Мы стояли, взявшись за руки, когда разразился ураган.

Течение оказалось настолько сильным, что только камни, за которыми мы спрятались, не позволили потоку смыть нас. Вода стала теплой, почти горячей. Было очевидно, что поток обязан своим возникновением извержению вулкана, которое произошло на отдаленном участке морского дна. Слой ила, укрывавший поверхность, поднялся вверх. Частички грязи, потревоженные потоком, повисли в воде. Сразу стало темно. Найти дорогу назад не представлялось возможным. Кроме того, мы не могли преодолеть сопротивление воды. Постепенно усиливающаяся тяжесть в груди и проблемы с дыханием послужили сигналом, что система снабжения кислородом начинает давать сбой.

В такие моменты, перед лицом неминуемой смерти все незначительные эмоции уходят на второй план, уступая место истинным чувствам. Именно тогда я впервые понял, что люблю Мону, люблю всей душой, всем сердцем. Любовь выросла из самых заветных глубин моего существа. Как удивительно и непостижимо это чувство! Его причиной стало не прекрасное лицо Моны, не ее точеная фигура, не прекрасный музыкальный голос, не ощущение удивительной духовной близости. Некая субстанция, скрывавшаяся в глубине ее темных глаз, в ее загадочной душе, сделала нас неразлучными. Я взял Мону за руку и прочитал в ее глазах, что мои чувства не остались незамеченными. Смерть рядом с любимой не пугала меня. Мое сердце трепетало от ужаса при виде опасности, которая угрожала ей.

Вы наверняка подумали, что прозрачные костюмы не пропускают звук. Но это не совсем так: определенного рода пульсации легко проникают сквозь защитную оболочку и вызывают вибрации внутри. Где-то вдалеке раздался глухой удар, похожий на удар гонга. Я понятия не имел, что произошло, но у Моны не было в этом никаких сомнений. Все еще удерживая мою руку, она вышла из укрытия, наклонилась и с огромным трудом стала двигаться против течения. Нам предстояло принять участие в гонках со смертью. С каждой секундой давление в моей груди усиливалось. Мона указывала направление. Я еле переставлял ноги. Девушка с тревогой поглядывала на меня. Легкость, с которой она двигалась, подсказала мне, что Мона не испытывает проблем с кислородом, какие испытывал я. Я шел ровно столько времени, сколько позволила мне природа. Внезапно все поплыло у меня перед глазами. Я беспомощно выбросил вперед руки и без сознания упал на мягкое дно.

Очнувшись, я обнаружил, что лежу на кровати в своей комнате, окруженный толпой атлантов. Одетый в желтую тунику жрец стоял у изголовья и держал в руках пиалу с резко пахнувшей жидкостью. Маракот и Сканлэн склонили надо мной испуганные лица, в то время как Мона стояла на коленях у моих ног. Оказалось, что звуки, которые я слышал, действительно были ударами гонга: таким образом атланты указывали дорогу заблудившимся путникам. Мона добралась до ковчега и организовала спасательную экспедицию. Мои земные товарищи бросились на поиски в числе первых. Они принесли меня домой на руках. Как бы там ни было, но с этой минуты я был обязан Моне жизнью.

Сейчас, когда Мона чудесным образом оказалась на земле и находится рядом со мной под земными небесами, у меня нет ни малейшего сомнения в том, что ради нее я бы с радостью навечно остался в подводном царстве. Мне долго не удавалось найти источник чувств, которые нас связывали, понять их силу и глубину. Насколько я мог судить, Мона любила меня так же крепко, как я ее. Манд, отец Моны, кое-что мне объяснил. Его объяснения показались мне в равной мере убедительными и неожиданными.

Манд принял известие о нашем романе со снисходительной улыбкой. От его внимательного взгляда ничего не могло укрыться. Он предполагал подобное развитие событий и отнесся к нашим чувствам как к неизбежности. Как-то раз он пригласил меня в свои покои, усадил на диван, а сам встал к серебряному экрану, чтобы воспроизвести на матовой поверхности свои мысли. Мне не забыть этого показа до конца своих дней. Мона сидела рядом со мной. Наши руки были сплетены. Широко раскрыв глаза, мы глядели на мерцающие картинки, которые сохранили память о далекой истории великого народа.