По коже побежали мурашки. Теперь он был рад, что захватил ружьё.

Приблизившись к воротам, он вновь побежал. За передней лужайкой сквозь стену дождя бледно-белесоватым пятном виднелось "Гнездо". В доме было темно.

Кортни бежал по дорожке, слыша, как дыхание хрипло вырывается из лёгких. Чем бы ни занимался этот "грабитель", он вряд ли продолжит свои действия, если услышит кого-то за дверью. Кортни посмотрел на окна спальни Вики. Там было темно, но, похоже, из-за штор.

С глубокой волной благодарности он подошёл к парадной лестнице.

Он подал миссис Проппер сигнал, три коротких звонка в дверь, и стал ждать.

В доме ничего не шевельнулось. Он слышал только шуршащий рёв дождя, поток из водоотвода, стук собственного сердца. Минута сменяла другую, но ничего не происходило. В отчаянии он снова трижды резко позвонил, и лишь тогда понял, в чём дело.

Дверной звонок не работал.

Глава 18

Он отошёл и внимательно посмотрел на дом.

Несомненно, звонок был сломан. Его отчётливый звук обычно раздавался и в коридоре, и на улице.

Итак, "грабитель" выводит из строя дверные звонки...

Он попробовал открыть парадную дверь, но та была заперта на замок. Согласно общепринятым канонам, подходящий способ для привлечения внимания — бросить пригоршню гравия в окно. Но поблизости не было видно гравия. А так как миссис Проппер, как он вспомнил, спала на верхнем этаже дома, шансы произвести какой-то шум гравием под дождём были невероятно малы, даже если бы он знал, в какой именно комнате она спит.

У подножия парадной лестницы Кортни нашёл обломок кирпича. Он взвесил его в руке и задумался. Люди наподобие Г.М. или майора Адамса вполне могли бы объявить своё появление, запустив кирпич в оконное стекло, но воздействие такого поступка на испуганную женщину могло заметно превзойти то, что её ожидало в руках взломщика.

Вот если бы он мог привлечь внимание Энн или Вики...

А позади дома через розовый сад шла гравиевая дорожка.

Он попробовал покричать в окно, но даже его могучие лёгкие были не в силах пробиться сквозь дождь. По крайней мере, ответа не последовало.

Когда он побежал за гравием, мысли метались между слепой паникой и осознанием нелепости положения. Вот он, невероятный идиот с экспресс-штуцером, находящийся рядом с домом, но не имеющий возможности зайти. А в действительности могло ничего и не случиться. И миссис Проппер, и Дэйзи способны заметить грабителей там, где их и в помине не было.

И если подумать, каким образом грабитель мог забраться внутрь? Как сказала миссис Проппер, через окно. Но все окна первого этажа расположены довольно высоко над землёй...

Жизнь редко даёт нам возможность проявить полную раскованность или полный героизм. Разбить окно кирпичом, когда наверху лежит тяжелобольная женщина, и в результате переполошить всех обитателей дома — нет. Так поступают в фильмах. И в рассказах. Но когда ты сталкиваешься с подобной ситуацией в жизни, остаётся только бегать кругами.

Взяв пригоршню гравия с дорожки за домом, Кортни заметил смутно вырисовывающийся контур сарая. Это подало ему другую идею. В сарае, как он видел как раз сегодня, была лестница.

А если грабитель проник в дом через окно (если грабитель вообще был), чем он хуже?

Несмотря на плащ, одежда висела на нём холодной мокрой кучей; намокшая шляпа свисала почти на самые глаза. Он ощупью двинулся в направлении сарая. Мокрые пальцы с трудом открыли засов. Внутри, в покрытом плесенью сарае, по крыше которого барабанил дождь, он наступил на грабли и врезался в газонокосилку (вся суматоха с предметами сопровождалась жужжащим ехидным звуком), пока ему не удалось зажечь спичку.

Лестница, как ему помнилось, была короткой. И достала бы только до окна первого этажа. Кортни вытащил её, попутно свалив с грохотом всё, что на ней стояло.

Пока всё было не так уж трудно. Уперев лестницу в край бетонного въезда за домом, он стал опускать её, пока верхний край не оказался на подоконнике ближайшего окна в задней гостиной.

Окно было не заперто. Он как раз открывал его, когда вспомнил, что оставил дьявольское ружьё майора Адамса на полу сарая.

Да какая разница?

От ружья всё равно не было толку.

Подняв окно кверху, неуклюже скорчившись, как сжатая гармошка, в попытке сесть на подоконник, он вытянул ноги и пробрался в тёмную как смоль комнату.

Много раз, конечно, он слышал описание умопомрачающих скрипа и треска, возникавших на этом полу. Но когда эти скрип и треск неожиданно раздались под его собственными ногами, он чуть ли не выпрыгнул из своей дрожавшей шкуры.

Выпутавшись из штор, он поднялся и прислушался. Ни шума, ни признаков жизни, ни движения в тёмной комнате. Он сделал шаг вперёд, снова пробуждая скрип. Раньше он здесь никогда не бывал. У него не было представления о том, где находится выключатель, кроме того, что ему следует находиться где-то около двери. А дверь должна быть... да. Сначала долгий путь вперёд, затем налево.

Кортни зажёг спичку.

На диване, где задушили Полли Аллен, кто-то сидел и смотрел на него. При этом слабом свете он был похож на белый призрак.

Кортни дал спичке догореть почти до конца, прежде чем бросил её. Последовавшая темнота оказалась ещё хуже: сквозь неё виднелись, словно контур только что выключенного света, отдельные детали, явно принадлежавшие неподвижной фигуре.

— Кто здесь? — громко сказал он. — Отзовитесь! Кто здесь?

Слова с трудом вырвались из его рта. Внезапно он вспомнил, как озарение, плоский темноватый след засохшей крови, идущий от левого виска неподвижной фигуры вниз по щеке.

Кортни вынул ещё одну спичку. И смог зажечь её, хотя к тому времени влажные пальцы наполовину промочили коробок. Туфли хлюпали и скользили по паркету, пока Кортни, баюкая спичку подобно священному пламени, согнув плечи, не осмеливаясь оглянуться, шёл к двери в поисках выключателя.

Рядом с дверью было три выключателя. Он нажал на верхний, и ничего не случилось. Он нажал на тот, что пониже, и белый свет оттенённой пергаментом лампы — торшера — зажёгся рядом с белой ручкой дивана.

Диван был отодвинут ближе к центру комнаты, за ним стояла лампа, поэтому можно было сидеть и читать на диване, а свет падал из-за левого плеча. Толстая обивка мешала телу сползти ниже, чем по плечи, где на спине был порван пиджак.

Хьюберт Фэйн, едва живой после удара по голове, сидел, будто отдыхая. Левая рука покоилась на ручке дивана. На коленях лежал открытый экземпляр журнала "Татлер".

Опрятность его обеденного пиджака и рубашки, аккуратность, с которой были подтянуты брюки во избежание топорщащихся колен, чёрные шёлковые носки и блестящие начищенные туфли — всё это резко контрастировало с полумёртвым лицом и раной в задней части черепа, откуда уже перестала идти кровь.

Кортни заставил себя пройти мимо. Хотя каждая его мышца содрогалась от отвращения, он заставил себя дотронуться до Хьюберта. Хьюберт слабо дышал — не более того. Под белым светом лампы стало всё понятно: уютная комната с цветами на рояле, Хьюберт, читающий "Татлер", и кто-то знакомый ему, открывающий дверь...

Легко подойти к человеку сзади. А потом тихо выйти, выключив за собой свет.

Наверху.

Что происходит наверху?

Потом Филип Кортни осознал: первый взгляд на безжизненную фигуру, так тихо и удобно сидевшую в темноте, настолько поразил его рассудок, что он не мог пошевельнуться, пока ему в голову не пришла мысль об Энн наверху.

На улице лил и барабанил дождь.

Кортни бросился к двери. Поскользнулся на одном из коварных ковриков и спасся, только ударившись о стену. Комната была заражена. Ему хотелось выйти прочь.

Свет из гостиной отбросил яркую дорожку в прихожей. Он увидел лестницу. Нащупал перила и помчался наверх, прыгая через две ступеньки.

Коридор наверху тоже был тёмным, но от порога спальни Вики Фэйн шла светлая линия.

В любое другое время идея ворваться в спальню в такое время ночи, даже не постучав, казалась ему за гранью возможного поведения. Но, повернув ручку и обнаружив, что дверь не заперта, он вошёл.

Прикроватная лампа была включена, освещая вечно занятые часы. Вики Фэйн, укрытая коричневым покрывалом по грудь, спала — или вроде бы спала — в дальнем углу комнаты. Под головой у неё были две подушки, а руки, видневшиеся из белой ночной рубашки без рукавов, лежали на покрывале. Она глубоко дышала, иногда всхлипывая, дёргаясь или дрожа.

Энн Браунинг, в халате в цветочек поверх серой шёлковой пижамы, стояла с другой стороны кровати, полусогнувшись над Вики.

В правой руке Энн держала маленький подкожный шприц с полированным металлическим цилиндром и длинной, похожей на булавку, иглой.

Энн посмотрела на него через кровать. Её глаза расширились, рот открылся.

— Фил Кортни, — вымолвила она, — что, во имя всего святого, вы тут делаете?

— Только не вы, — ответил он. — Господи, только не вы!

Впоследствии он не мог вспомнить, что произнёс эту фразу, хотя ему её часто припоминали.

Тем не менее в мозгу у него отпечаталась каждая деталь комнаты — цвета, контуры, даже падающие тени. Блеск острой иглы. Стеклянный графин с водой и маленькая круглая коробочка с белыми таблетками, стоявшая среди других коробочек на прикроватном столике. Запах комнаты, пропахшей лекарствами, так как окна были заперты. Гипнотический стук дождя. Неясная, ущербная тень, движение губ и сокращение мышц, будто от боли, начинавшие искажать лицо не осознающей этого Вики.

Боль...

Но лучше всего он запомнил испуганное, ужаснувшееся лицо Энн, глядевшее на него.

— Вы же не думаете, — закричала она, — что я?..

Она неуклюже отбросила шприц. Он упал на покрывало и покатился.