Мастерс нарисовал карандашом узор в углу блокнота. Его воспалённые глаза зловеще поглядывали. Он добавил причудливые завитушки к узору и сказал:

— Маловероятно, что убийца рылся в мусорном ведре при свете дня. Особенно учитывая то, что само ведро стоит рядом с задней дверью сарая у сада. Слишком подозрительно. Так что было бы очень интересно знать, сэр, кто шатался в задней части сада после наступления темноты.

Кортни начал вспоминать.

— Ещё очень полезно было бы знать, — продолжил Мастерс, обводя чёрные линии, — кто шатался там, когда миссис Проппер готовила грейпфрут. И кто его потом взял. И кто отнёс миссис Фэйн.

— Но это же явно не был...

Кортни быстро начал предложение и осёкся. Две пары глаз уставились на него.

— Да, сэр? — вежливо подсказал Мастерс. — Вы что-то говорили?

Он попытался выдавить смешок.

— Я хотел сказать, что это же явно не был Фрэнк Шарплесс. Идея, что он отравил миссис Фэйн, настолько фантастическая, что её вряд ли надо принимать во внимание.

Мастерс ответил уклончиво.

— Именно так. Очевидно. И если этот молодой человек не будет осторожен, ему дадут от ворот поворот. Тем не менее, свидетельство есть свидетельство.

— Более того, — подытожил Кортни, — это не уменьшает количество ваших проблем. Вы окончательно доказали, что в среду ночью никто не мог подменить кинжалы. Если сейчас вы докажете, что в четверг днём никто не мог отравить грейпфрут, вы сядете в ещё большую лужу.

Он не хотел никого обидеть. Но цвет лица Мастерса из красноватого становился фиолетовым. Мастерсу пришлось сдерживаться так долго, что инспектора могло прикончить одно лишь предположение о подобной возможности.

Закрыв блокнот и стянув его резиновой лентой, он глубоко вдохнул и поднялся. Затем принялся прогуливаться туда-сюда под развешанным старым оружием, глядя на него с любовью, будто оно отражало его настроение.

— А теперь выслушайте меня, — твёрдо начал он, — я сыт по горло этими запутанными и подозрительными делами.

— Вот как? — спросил Г. М. — Чёрт побери!

— Повторяю: я сыт по горло этими запутанными и подозрительными делами. Ещё больше мне надоело слово "невозможное"! Я не желаю слышать его снова. Что в этом такого невозможного? Яд в грейпфруте. Ну?

Г.М. успокоил его.

— Спокойно, Мастерс. Держу пари, что на самом деле вы не думаете сейчас о невозможном. Вы думаете сейчас о своём большом красивом деле против миссис Фэйн. Я ведь прав?

— Возможно, сэр.

— Нет, правда? Потому что, сынок, это дело шито белыми нитками. Она бы явно не приняла стрихнин, чтобы имитировать смерть от столбняка. Верно же?

Мастерс ничего не сказал. Но обратил страстный взор на висевший на стене и смертоносно выглядевший малайский крис.

Г.М. задумчиво курил.

— Мне просто интересно. Если мы исключим внезапно передумавшую миссис Фэйн, можем ли мы исключить ещё кого-то?

На это Мастерс дал чёткий ответ:

— Нет, не можем. В делах, которыми занимаетесь вы, я не могу исключить ни Папу Римского, ни Архиепископа Кентерберийского. Всегда виновным оказывается тот, кого вообще в этом не заподозришь. Что вы собирались сказать?

— Есть парень, — возразил Г.М., — на которого уже свалили много всякого, в чём он не виноват. К примеру, этот случай с ржавой булавкой. Бедняга в четверг ночью явно оказался на грани помешательства.

— Ага, — согласился Мастерс. — И никакого мотива.

— И, как пока кажется, никакого мотива. Что думаете, сынок?

— Я думаю, — отрезал Мастерс, надевая шляпу, — что мы уже достаточно поговорили. Я думаю: чем раньше мы закруглимся здесь и повидаемся с миссис Фэйн и кухаркой, тем раньше мы сможем спорить так долго, как захотим. Вы готовы, сэр Генри? А вы, сэр? Тогда чего же мы ждём?

Десять минут спустя, после того, как Г.М. убедили надеть куртку, они уже звонили в парадную дверь дома Фэйнов.

Дверь открыла сияющая Дэйзи, чей курносый нос и веснушчатое лицо блестели, как отполированные. Мастерс поприветствовал её доверительной вкрадчивой улыбкой.

— Добрый день, мисс.

— Добрый день, сэр.

— Как себя чувствует миссис Фэйн сегодня? Лучше, надеюсь?

— Намного лучше, сэр, — улыбнулась Дэйзи. Во взгляде, который она адресовала Г.М., явно читалось благоговение. — Она уже сидит в кровати.

— Как вы думаете, мы можем с ней сейчас повидаться?

— Почему бы и нет, сэр? С ней сейчас мисс Браунинг. Но я должна сначала пойти и спросить. Вы не войдёте?

— Не торопитесь, мисс! Не торопитесь! Вообще-то мы бы с радостью сначала перекинулись словечком с миссис Проппер. Нет, нет! Ничего страшного. Просто одна мелочь, по поводу которой, мы думаем, она могла бы нам помочь.

— Тётя на кухне. Сюда, пожалуйста.

Энн Браунинг была не наверху. Она как раз спускалась по лестнице, одетая в белое саржевое спортивное платье без рукавов и практически без признаков напряжения на лице. Синяк под ухом был, очевидно, припудрен и поэтому не виден.

Мастерс добродушно приветствовал её, когда она спустилась в прихожую.

— Добрый день, мисс Браунинг! Сочувствую по поводу того случая прошлой ночью. Надеюсь, на вас больше не нападали?

Энн резко остановилась.

— Вы им рассказали! — сказала она, укоризненно глядя на Кортни. — Не следовало бы!

— Господи, Энн, это могло быть важно! Вы, кажется, не понимаете всей опасности ситуации, в которой находились.

— Всё в порядке, старший инспектор, — ответила она, не обратив на эту реплику внимания, — Не переживайте, пожалуйста. Не хочу вас затруднять. Я... я полагаю, вы пришли увидеть Вики? Узнали что-то новое?

Мастерс ответил шутливым тоном, который показался Кортни неуместным.

— Немного, мисс. Не считая того, — он понизил голос, — что вы можете возблагодарить судьбу за то, что в четверг днём сидели с нами на лужайке у дома майора Адамса.

— Почему?

— О! Большой секрет, мисс. Очень мрачный. Идёмте, сэр Генри.

Пока Энн растерянно смотрела на них, Мастерс и Г.М. прошли вслед за Дэйзи в столовую. Кортни задержался, чтобы поговорить с ней.

— Вы не звонили, — сказала Энн, уставившись в пол, — и не навещали меня ни в пятницу, ни в субботу. Даже по вечерам. Я немного надеялась на обратное.

День, прежде пасмурный и грозивший дождём, внезапно осветился ярким солнцем.

— Вы правда надеялись?

— Да. Конечно.

— Моя дорогая, — взревел Кортни, — если бы я только подозревал, если бы хоть немного ожидал, что вы... Господи всемогущий, что это?

Раздавшийся шум на самом деле мог заставить кого угодно подскочить. Он был вызван чередой обстоятельств. Полированный паркет в столовой не скрипел, наоборот, он отличался крепкостью и скользкостью. По нему, будто острова, разбросали коврики. Довольно неразумно было быстро переходить на один из таких ковриков, не смотря себе под ноги. Г.М. совершил подобную ошибку.

Просто сказать, что Г.М. упал — не сказать ничего. В таком описании не хватает самого главного.

Его ноги вылетели вперёд, будто под действием электрического тока. Отчаянный рёв не принёс никакой пользы. Описав нечто вроде дуги, его задняя часть столкнулась с полом с грохотом, заставившим люстру дребезжать, и скользнула на шесть футов в сторону буфета с фарфором. Далее последовала пауза. После раздался поток такой громкоголосой брани, такого богохульства и непотребства, который заставил бы покраснеть самого Джорджа Мерривейла в дальних уголках ада.

— Ш-ш-ш! — призывал Мастерс, также взбудораженный. — Нет, нет, нет! Ш-ш-ш!

Кухонная дверь распахнулась, и через неё вбежала миссис Проппер.

— Я не потерплю такие речи...

Она внезапно прервалась. Что-то из благоговения Дэйзи передалось даже миссис Проппер.

— Хвала небесам, — выдохнула она, — это большой доктор.

Ответом ей послужили лишь неясные горловые звуки, так как Мастерс закрыл своей большой рукой рот Г.М.

Он убрал руку, только когда почувствовал безопасность.

— Мадам, — сказал Г.М., переводя дыхание, но всё ещё сидя на полу. — Я не могу не отметить небольшую погрешность, допущенную вами. Я не большой доктор. Но мне нужен большой доктор. Позарез нужен.

— Надеюсь, вы не ушиблись, сэр?

— Ушибся? Я парализован! Я...

— Может, мне стоит растереть вам мазью больное место?

Г.М. посмотрел на неё.

— Вставайте, сэр! — прошипел Мастерс в смущённом отчаянии. Он попытался поднять Г.М., который упрямо, как мул, оставался сидящим, пока его не осенила внезапная идея.

Тогда он самостоятельно и быстро поднялся и закружил по комнате, подсчитывая коврики. Смертельное ранение явно оказалось забыто.

Если в четверг ночью миссис Проппер назвала бы его всего лишь "диким человеком", в тот день она уже не проявляла к этому склонности. Для миссис Проппер, скромной женщины, он представлял собой некое подобие волшебника, который спас Вики Фэйн от смерти от столбняка.

Мастерс заметил это и решил воспользоваться явным преимуществом.

— Очень интересно, — рычал Г.М., осматривая комнату. — Невероятно!

Внезапно он что-то вспомнил, застонал и запоздало изобразил тяжёлое прихрамывание; но поскольку оно никого не впечатлило — даже встревоженную миссис Проппер — неохотно прекратил его.

— Никакого сочувствия, — сказал он. — Ни к кому никакого сочувствия! Слушайте, мадам. Старший инспектор Мастерс хочет вас спросить...

— Лучше вы, сэр, — мягко предложил Мастерс.

— Уверена: если я могу что-то для вас сделать, сэр, — сказала миссис Проппер, — то сделаю с радостью! Не пройдёте ли на кухню?

Они пошли. Энн и Кортни последовали за ними. Хотя Мастерс явно хотел возразить, взгляд Г.М. заставил его замолчать.