Хьюберт Фэйн вновь прочистил горло.

— Моя дорогая, — сказал он заботливо, — тебе нехорошо. Здесь слишком жарко.

Вики остановилась у камина и начала истерически смеяться. Хьюберт утихомирил её.

— Однако, раз уж мы затронули эту тему, не возражаешь ли ты, если я коснусь одного деликатного вопроса?

— Вы знаете какой-то более деликатный вопрос, — спросила Вики, — чем тот, о котором мы сейчас говорим?

— Я не вижу ни единой причины, — ответил Хьюберт, — почему эта прискорбная история должна омрачить наши жизни...

— Когда каждый звонок в дверь может означать?..

Хьюберт немного подумал.

— Нет, я так не думаю. Мальчик спланировал всё с обычными вниманием и тщательностью. Но как я говорил, чем старше становишься, моя дорогая, тем более начинаешь понимать, что секрет успешной жизни заключается в компромиссе.

— Если бы ещё так думала полиция.

Хьюберт остался непоколебим.

— Что ж, Артур это ценит, — произнёс он не без удовольствия. — И это ведёт меня к тому, о чём я хотел сказать. Я, как твой дядя по мужу, не мог не заметить, что твоя семейная жизнь с Артуром, внешне счастливая и имеющая хорошую репутацию у соседей, не обходится без трудностей.

Вики не ответила.

— Как молодая женщина, ты, безусловно, ценишь мужское общество. — Он остановился. — Общество капитана Шарплесса, к примеру.

Вики застыла. Она стояла спиной к нему и была этому рада — ведь он не мог заметить цвет её изменившегося лица. Причиной была не вина; скорее, огорчение от того, что старый негодяй всё замечает. Но вместе с этим она напряжённо думала. Он что, теперь пытается шантажировать её?

— И то же самое, относительно противоположного пола, — продолжил Хьюберт, — применимо и к самому Артуру. Заметила ли ты, что он находит весьма привлекательной мисс Энн Браунинг?

Вики опять не ответила.

— Что ж, — сказал Хьюберт, подмигивая, будто добродушное божество, — как говорится, живи и дай жить другим. Рассуждая благоразумно, я не вижу ни единой причины, почему ты не можешь быть счастливой и не забивать себе голову Полли Аллен: это дело, по-хорошему, уже относится к богословской епархии. Что сделано, то сделано. Переживать по этому поводу сейчас и нездорово, и невыгодно. Вообще-то, я уверен, что даже смогу привести цитату из Библии на этот счёт.

Вики почувствовала себя нехорошо.

— Вы можете найти цитату из Библии на любой счёт, — вспыхнула она, резко развернувшись и держась за край каминной полки, — вы, шант..!

— Моя дорогая, — прервал Хьюберт, неподдельно обеспокоенный, — не стоит так расстраиваться. Это может тебе повредить. А нужно, несмотря ни на что, выглядеть как можно лучше и продолжать жить, как будто ничего не случилось. Капитан Шарплесс и мисс Браунинг придут сегодня к ужину, если я не ошибаюсь. — Внезапно он остановился, раздумывая. — Кстати, мне только что припомнилось, что я взял на себя смелость пригласить ещё одного гостя.

— Господи!

— Да-да. Это доктор. Психиатр, чьё мнение могло бы тебя заинтересовать. Его имя доктор Рич, Ричард Рич. Я знал его много лет назад, а сегодня утром столкнулся с ним у барной стойки в таверне "Руно". Он никогда особенно не преуспевал в этой жизни. И я подумал, что хороший ужин мог бы его подбодрить. — Взгляд Хьюберта был встревоженным, как у хорошо выдрессированной собаки. — Ты не против?

Вики подумала, что она уже не против ничего.

Она подошла к двум окнам у задней стороны комнаты, остановившись у одного из них, и принялась стучать пальцами по подоконнику, глядя в жаркий, яркий сад. Пол громко скрипел под её ногами, напоминая о том, что его надо починить; но как такие вещи чинятся?

Голова была забита всякими пустяками. Дополнительный гость к ужину означал, что нужно будет переставить мебель, а ещё Артур оказался убийцей, и в любой момент к ним в дом может постучаться огромный полисмен. Крепкая, с хорошей фигурой, в коричневом джемпере, чёрной юбке, жёлто-коричневых носках и туфлях, Вики стояла у залитого светом окна, опустив голову и коря себя за опасные мысли. Её разум превратился в мерцающую пустоту из сомнений и мучений.

— Дядюшка Хьюберт, — сказала она резко, — какой она была?

— Кто, моя дорогая?

— Эта девушка. Полли Аллен.

— Однако, моя дорогая, я должен повторить, что тебе не следует...

— Какой она была?

— По правде говоря, — ответил Хьюберт, немного поколебавшись, — она немного напомнила мне Энн Браунинг. Не общественным положением, конечно; на несколько лет моложе, где-то восемнадцать-девятнадцать; тёмные волосы вместо белокурых. Но чем-то похожая на Энн. Должен сказать, хорошенькая; хотя, когда я её видел в последний раз, хорошенькой она уже не была.

Вики сжала кулаки. Её мысли метались взад и вперёд с тем же царапающим звуком, как заевшая игла фонографа.

Что за положение! Что за положение! Что за положение!

Глава 2

Утром следующего дня — в среду, двадцать третьего августа — мистер Филип Кортни вышел из отеля "Плуг" на залитую солнцем Риджент-стрит.

Филип Кортни находился в гармонии со всем миром.

Было одиннадцать часов. Он поздно позавтракал, курил первую, самую приятную, трубку за день и лениво просматривал газеты. До вечера у него не было никаких занятий, да и вечером предстояла несложная работа.

Челтнем предстал перед ним таким же приятным городом, как и любой в Англии. Филипу нравились его окрашенное в белый цвет, утопающее в геранях благородство; его просторные, тенистые улицы; он напоминал Бат, только без узких грязных аллей. Филип собирался на прогулку перед ланчем.

Он приостановился на солнечном тротуаре и тут услышал голос позади себя.

— Фил Кортни! Старый хрыч!

Кортни развернулся.

— Фрэнк Шарплесс! — сказал он.

Вид военной формы ещё не был тогда, в 1938 году, так же привычен в Челтнеме, как в наши дни. Фрэнк Шарплесс, капитан сапёрного полка, блестел всеми пуговицами.

— Ты, старый хрыч! - повторил он. — Что ты здесь делаешь? Работа?

— Да. А ты?

— Уже ухожу. Я навещал отца; он здесь живёт.

Фрэнк гостеприимно махнул рукой в направлении отеля.

— Зайдём, пропустим по одной?

— С удовольствием.

В Американском баре наверху, за столиком у окна, разделённые кружками пива, они смотрели друг на друга с удовольствием.

— Фил, — сказал Шарплесс, — я собираюсь в командно-штабной колледж.

Кортни задумался.

— Это хорошо, я полагаю?

— Хорошо? — отозвался его собеседник с иронией в голосе. — Это величайшая честь, которой можно добиться, чтоб ты знал! Я отправляюсь туда в следующем году. Шесть месяцев, а дальше может произойти что угодно. Я, наверное, наконец стану полковником. Ты можешь представить меня полковником?

Он повернулся, чтобы посмотреть на свои три нашивки на погоне, будто стараясь представить, как бы они выглядели.

Фрэнк Шарплесс был приятным стройным брюнетом с отличным чувством юмора, что обеспечивало ему успех в любой компании. А также обладал первоклассным математическим мышлением. Однако не очень хорошо умел выражать свои чувства. Хотя этим утром он находился в приподнятом настроении, его ум явно что-то тревожило.

— Тысяча поздравлений, — сказал Кортни, — и всех мирских благ. Твоё здоровье!

— Твоё здоровье!

— Представляю себе, как доволен твой отец.

— О, рад несказанно! Слушай, Фил... — отхлебнув из кружки, Фрэнк резко поставил её. Но, похоже, он опять передумал и перевёл разговор на другую тему. — Всё ещё рабствуешь?

Когда люди говорили, что Фил Кортни был рабом, настоящим королём среди рабов, это означало всего лишь, что он был литературным рабом.

Если коротко, он писал автобиографии и воспоминания известных людей, выдающихся, знаменитых или просто печально известных; именно за подписями этих персон труды и выходили в свет. Фил Кортни был к тому же добросовестным ремесленником, искренне любившим свою работу.

Он был приверженцем реализма. Он старался заставить автобиографию великой блудницы звучать так, как если бы её написала сама великая блудница, немного — совсем немного — наделенная культурой и воображением. Он старался заставить воспоминания пэра-спортсмена звучать так, как если бы их на самом деле написал сам пэр-спортсмен, немного — совсем чуть-чуть — прибавивший в уме. И это всех устраивало.

Его самого создаваемые книги полностью удовлетворяли. Они представляли множество героев, которых он сотворил, множество персонажей, частью которых он был; но преимуществом являлось то, что и герои, и персонажи были реальны. Их можно было найти в телефонной книге или (в случае, если их поведение раздражало) дать пинка под зад.

Вплоть до этого дня Фил Кортни, несмотря на незначительные возмущения его клиентов, был счастливым человеком.

— Всё ещё рабствую, — признал он.

— Кто на этот раз?

— Говорят, большая шишка. Парень из военного министерства, кстати говоря.

— Ого! Как его зовут?

— Мерривейл. Сэр Генри Мерривейл.

Фрэнк Шарплесс, опять поднёсший кружку к губам, медленно поставил её обратно, даже не отпив.

— Ты, — произнёс он медленно, будто пытался выразиться абсолютно точно, — ты собираешься записывать воспоминания сэра Генри Мерривейла?

— Да. Он сказал издателю, что у него нет времени записывать их самому, но он не против их надиктовать. Конечно, так все говорят, и как правило, это ничего не значит. Мне нужно будет внести правки...

— Внести правки? — взревел Шарплесс. — Тебе придётся их сжечь.

— В смысле? Мне говорили, что он играл важную роль во время войны, а также, что он был задействован во многих известных делах об убийствах.