Впоследствии Кортни понял, что поступил правильно. Для этого имелись веские причины. Но в тот момент ни одна из них ему даже в голову не пришла.

Он просто ощутил необходимость скрыться и дать себе время подумать перед тем, как столкнуться с последствиями того, что только что услышал.

Он приземлился на цветочную клумбу с лёгким ударом и почти без звука. Но его старомодная душа была потрясена до самых глубин. Если подвести итоги вечера — он увидел девушку, заставившую его сердце неспокойно биться, а сразу после этого спрыгнул с балкона с прытью скрывающегося грабителя или обнаруженного Ромео.

Никто не заметил его, за что следовало испытывать благодарность судьбе. Он прошёл через открытую парадную дверь в прихожую так непринуждённо, как только мог.

Прихожая была пуста.

Так, что же он только что узнал? Бесспорно, ничего порочащего Вики Фэйн или Фрэнка Шарплесса. Артур Фэйн, солидный мужчина, владелец солидного дома, задушил девушку по имени Полли Аллен, и, предположительно, избавился от её тела. Его жена об этом знала. Но если она, зная, хотела убрать Фэйна с дороги, чтобы выйти замуж за Шарплесса, зачем заставлять Шарплесса убивать Фэйна? Никакой необходимости. Ей с Шарплессом просто следовало обо всём рассказать полиции, а дальше общественный палач спокойно устранил бы это препятствие.

Он предавался размышлениям, когда по лестнице спустились Г.М., инспектор Агнью и доктор Рич. Тон последнего был раздражительным.

— Миссис Фэйн истощена, говорю вам, — возражал он. — Она слаба, гораздо слабее, чем я от неё ожидал. И едва осознаёт, где находится. Вы уверены, что у вашего молодого человека хватит такта, чтобы обращаться с ней?

— Ну, сэр, сейчас она проснулась, — заметил Агнью. — И, в любом случае, сэр Генри хотел бы с вами переговорить, пока не ушёл домой.

— Как ни странно, — ответил Рич, шлёпая по рукавам куртки, — я бы сам с радостью с ним поговорил.

Он прервался, когда они заметили Кортни.

— Ага, — проворчал Г.М., выглядывая из-под очков, — и где же вы были?

— Я вышел подышать свежим воздухом. За миссис Фэйн не нужно было особо приглядывать. Надеюсь, с ней уже всё в порядке.

— Нет, — кратко ответил Г.М. — С ней всё совсем не в порядке. С ней всё настолько плохо, как только может быть после эдаких обезьяньих трюков. Впрочем, неважно. Что это за комната?

Он кивнул в направлении закрытой двери в дальнем конце прихожей, находившейся по правую сторону, если смотреть сзади, — как раз напротив задней гостиной.

— Столовая, сэр, — ответил Агнью.

— Мы можем туда зайти?

— Не вижу причин, почему нет.

Агнью открыл дверь и включил свет, открывая миру не более чем скромный вид дядюшки Хьюберта Фэйна, стоявшего у буфета с бутылкой, поднесённой к губам, и явно пользовавшегося возможностью приложиться в темноте к отборному ликёру на основе бренди из коллекции своего племянника.

Хьюберт ничуть не смутился. Он отставил бутылку, закрыл пробку, вытер рот платком и, одарив вошедших чем-то средним между кивком и формальным поклоном, вышел из комнаты с таким самообладанием, что никто не сказал ему ни слова.

— Во имя всего святого, — сказал Г.М., сдвигая очки так, чтоб смотреть через них, — кто это был?

— Мистер Хьюберт Фэйн, сэр. Дядя мистера Фэйна.

— Дядя, да? — сказал Г.М. Его взгляд проследовал к блокноту, торчавшему из кармана Кортни, после чего сэром Генри явно овладели сильные эмоции. — Так это его дядя, да? Так-так-так! Как невероятно интересно. Его-то, думаю, никогда не выгоняли из клуба "Тёрф", не так ли?

Агнью обратил на себя внимание.

— Не знаю, почему вы это говорите, сэр Генри. Но так вышло, что человек, который пришёл к мистеру Хьюберту Фэйну сегодня вечером, был букмекером.

— Что, правда? — заметил Г.М., задумавшись. Загадочно коварное выражение, казалось, раздуло его лицо, но тут же исчезло.

— Нет, — сказал он. — Нет. Не может быть двух таких мошенников во всём мире. Я должен опираться на свой здравый смысл.

Он развернулся.

— Вы, сэр, вы доктор Рич?

— Это я.

— Не присядете?

Столовая была почти такого же размера, как и задняя гостиная. Набор электрических свечей свисал с потолка. Мебель, подлинный гарнитур времён короля Якова I, отличалась богатой чёрной резьбой, гармонировавшей с кремовыми стенами. Над буфетом, уставленным столовым серебром и корзиной с фруктами, висела картина на деревянной доске, ловившей свет аккуратными трещинами: голова ребёнка, написанная в семнадцатом веке.

Рич выдвинул один из высоких стульев и сел на него.

— Одну минуту, — сказал он, будто готовясь к чему-то. Он положил руки на колени и уставился на них.

— Пока вы не начали задавать мне вопросы, я лучше сам вам кое-что расскажу. Я расскажу вам, — тут он поднял взгляд, — что у меня больше нет законных прав называть себя доктором.

— Да? — безучастно сказал Г.М. — Почему?

— Потому что меня вычеркнули из врачебного реестра восемь лет назад. Вы можете это проверить, конечно.

— За что вас вычеркнули?

Рич заколебался. Он кивнул в сторону Кортни и инспектора Агнью.

— Это ваши коллеги?

— Да.

— То, что я скажу, не пойдёт дальше?.. Подождите! Если оно не понадобится, как улика, конечно.

— Да, сэр, — ответил Агнью. — Я думаю, что мы в любом случае можем вам это обещать.

— Меня обвинили как раз в том, — продолжил Рич, вновь опустив глаза, — о чём упомянул прошлой ночью без всякой задней мысли (надеюсь), капитан Шарплесс. Когда я был практикующим психиатром, меня обвинили в том, что я воспользовался беспомощностью женщины, пока она находилась под гипнозом.

— И, — сказал Г.М., — это было правдой?

— Нет, — с видимым усилием ответил Рич. Его руки тряслись. — Каждого врача подстерегают подобные опасности. Если он не практикует гипноз в присутствии свидетелей, то на редкость глуп. Сейчас объясню. Некоторые стоматологи отказываются давать обезболивающее пациенткам, если рядом нет ассистентов — не только для помощи, но и как свидетелей.

Он поднял глаза.

— Я говорю сугубо медицинских материях. Вы всё понимаете?

— Да, сынок. Очень хорошо.

Рич взмахнул руками.

— Я был счастливо женат, у меня было двое детей. Жена забрала их после развода.

Он остановился и опять взмахнул руками.

— Я даже не понял смысл обвинения. Если бы в этом обвинили Хьюберта Фэйна... но вот так сложилось. Это означало крах. Буквально крах.

— Вас действительно зовут "Ричард Рич"?

— Теперь да. Тогда нет. Это моё сценическое имя.

— Сценическое?

Рич пожал плечами.

— Ну, человеку надо на что-то жить. Это оказался единственный способ использовать собственные навыки и знания. Дешёвый, если вам так угодно, но законный. Я был невероятно предан гипнозу. Это было моё призвание. То, что я сделал сегодня, я делал уже тысячу раз. Я никогда не меняю процедуру, очень редко терплю неудачу. Вот почему у меня есть револьвер с аккуратно приготовленными поддельными пулями.

— Вы давали это представление на сцене?

— Нет. На сцене — редко. На сцене я использовал обычные, более банальные процедуры, иногда с девушкой-помощницей по имени...

Он махнул рукой.

— Не имеет значения. То, что я показывал сегодня, уместнее для частных вечеринок в частных домах: концерты, рождественские развлечения и всё такое. Но не для больших залов. Я согласился продемонстрировать это сегодня по требованию капитана Шарплесса, потому что...

— Потому что?...

Рич снова пожал плечами.

— Ну, потому что мне опять захотелось хорошо поужинать. Дела в последнее время шли не очень-то.

Он поправил рукав и развернул манжет на левом запястье.

— Вот как. Вы не пользовались успехом?

— Идея, — чистосердечно ответил Рич, — да и сама процедура, как по мне, весьма неплохи. Я всё ещё так считаю. Я сам её разработал. И думал, что всё пойдёт, как по маслу. Конечно, с точки зрения зрелищности, она безупречна. Но...

Г.М. поднял брови, побуждая Рича продолжить.

— Но вечеринки с концертами проходят не так уж часто. И я не учёл ещё одну опасность. Один или два раза...

Тень улыбки мелькнула на лице, несмотря на напряжённый взгляд и лоб в красных пятнах.

— Один или два раза, как ни грустно признаться, но любящая жена спускала курок пистолета с поддельными пулями. Результат: на мгновение — бурный восторг. Но вы считаете, что это нравилось жене? Или мужу? Или — что другие люди, когда заходила речь о гипнозе, хотели, чтобы я опробовал ту же процедуру на них? Нет. У моего фокуса был один большой недостаток: он не был фокусом. Он действительно работал.

Переводя дыхание, Рич посмотрел вниз на свою рубашку, хлопнул ладонями по коленям и резко добавил:

— Имел ли я успех? А что, похоже?

Ответа не последовало.

Г.М. сердито повернулся и потопал к окнам в конце комнаты. Снаружи розовый сад серебрился в свете луны. Г.М. уставился на него.

Филип Кортни не мог не почувствовать сильную приязнь к удручённому приземистому маленькому человеку на стуле. Всё, что говорил Рич, отдавало искренностью. Чувствовалось, что он обладал честной и довольно простой натурой.

Он не упомянул определённые факты, услышанные от Вики, когда та находилась под гипнозом. Он не передал эту информацию полиции — по крайней мере, всё ещё не передал. Но сам Кортни тоже этого не сделал. И не исключено, что Рич утаивал эту информацию по причине банальной порядочности.

Г.М. развернулся.

— На самом деле, видите ли, — сказал он Ричу, — ваш рассказ проясняет многое из того, о чём я хотел вас спросить. Я имел в виду ваши умения.