– О чем?

– А он умел по-настоящему рассмешить. В наше время мало кто обладает этим даром. Ради пары хороших анекдотов я бы согласился слушать всю эту галиматью, которую обычно несут люди.

– Ну а как же насчет Эллен Ландерс? Ведь ты говоришь, она влипла?

– Ах это? Ну слушай. В прошлое воскресенье я был в Саратоге. Это штат Нью-Йорк. Сто пятьдесят миль отсюда. В субботу там был забег, и я знал, на кого ставить. Я даже поделился секретом с этим лоботрясом Уинтерсом, потому что он опять развеселил меня уморительным анекдотом. Я поставил на определенную лошадь свою недельную зарплату и проиграл – имевшаяся у меня информация оказалась уткой. В тот же вечер я напился вдребодан, а утром нашел одно местечко, где собирался похмелиться водочкой. Там я встретил на улице Уинтерса с приятелем. Звали второго парня Джерри. Они проигрались в пух и прах и пытались поймать тачку, чтобы бесплатно добраться до Нью-Йорка. Я почувствовал себя виноватым в их проигрыше и, чтобы загладить вину, купил им по двойному бурбону и по гамбургеру – последний они попросту выклянчили у меня. Я предложил подбросить их в город, когда приду в себя. Уинтерс похвастался, что на предстоящей неделе ожидает хорошей работенки и сможет отплатить мне, тоже угостив выпивкой. В общем, мы все трое выехали из Саратоги в четыре часа, несколько раз останавливались, чтобы отлить, и что-то около одиннадцати были уже на Вестсайдском шоссе. – Налитые кровью глаза снова заморгали, глядя на Питера. – Все. Конец истории.

Питер задумался. Именно в тот день Эллен Ландерс купалась в лесном озере. Она выбралась на противоположный берег, погрелась на солнышке, потом переплыла обратно, и там на нее напали. Но напали совсем не те, кого сегодня днем нашли убитыми возле ее крыльца. Потому что, когда Эллен Ландерс подверглась нападению, эти люди бражничали с Чарли Рейнольдсом в одном из баров где-то между Саратогой и Нью-Йорком.

Питер почувствовал сухость во рту.

– А второй парень, Чарли? Это был Джерри?

– Да.

– Но от его лица ничего не осталось!

– Да, зрелище не из приятных. Он был неплохим парнем. Именно, что был – по-другому теперь не скажешь. Цирковой трюкач, выступал в шапито, а потом, совсем недавно, снюхался с Уинтерсом. Все мечтал о легких бабках.

– Но почему ты уверен, что это Джерри? Джерри… Как его там?

– Никогда не интересовался его фамилией, зато точно знаю, что у него отсутствовал левый мизинец. Он лишился его не сегодня, а давно – где-то в Германии лет двадцать назад пулей оторвало. Так что похоже, Питер, наша юная леди пришила не тех, кого надо.

– Да, похоже на то.

– Не очень-то уютно чувствую я теперь себя из-за того, что чуть ли не собственноручно захлопнул за нею ловушку. Отпечатки пальцев обоих дружков хранятся в ФБР, люди оттуда будут здесь через пару часов. Представляешь, каково теперь будет ей, ухлопавшей двух невиновных парней?

– Да, дело плохо, – согласился Питер. – А скажи, Чарли, что мог делать Уинтерс со своим другом здесь, в Делафилде?

Толстяк пожал плечами:

– Здесь крутятся большие деньги. На соревнованиях такого масштаба мелких ставок не бывает. Возможно, Уинтерс надыбал где-нибудь шальных деньжат и решил попытать счастья. С другой стороны, он сам говорил, что ожидает на этой неделе работенки. Впрочем, мог и брехать в надежде раскрутить меня еще на стаканчик.



Маклин выглядел усталым, к тому же теперь ему уже не мешало побриться. Возле его стола стоял одетый в спортивную куртку почти наголо подстриженный блондин с квадратной челюстью и холодными серыми глазами. Питеру при виде его вспомнился классический образ немецкого офицера из фильмов о Второй мировой войне. Единственное, чего ему не хватало, это рассекавшего щеку шрама. Маклин представил его Питеру как Гуса Крамма, начальника службы безопасности «Делафилд компани».

– Леди пока не связывалась с вами? – спросил Маклин.

– Мисс Ландерс? Нет.

– Значит, она вас подставила. Ну что ж, я прихожу к выводу, что она намеренно от нас скрывается.

– С чего вы взяли?

– Она застрелила не тех парней, вот с чего. Разве ваш друг Рейнольдс не рассказал вам?

– Он сказал, что убитых не было здесь в воскресенье.

– А это значит, что она застрелила не тех, – заключил Маклин.

Дела обстояли так, что яснее некуда, и все же Питер поймал себя на том, что упорно отстаивает свою идею.

– Если она действительно застрелила их, как же она тогда, по-вашему, узнала, что это не те люди? – спросил он.

Маклин устремил на Питера усталый взгляд.

– Если она застрелила их, – продолжал Питер, – значит, они сказали что-то такое, от чего она решила, что это насильники. А быть может, ей померещились знакомыми их голоса. Но откуда она могла узнать, что убила не тех, если только кто-нибудь не рассказал ей, что их не было здесь в воскресенье? А тогда зачем ей бежать?

– Поддалась панике, истерии, – предположил Маклин. – А как еще может реагировать нормальная девушка, если ее сначала изнасиловали, а потом вынудили пойти на убийство? Такие вещи случаются не каждый день. Видать, что-то у нее внутри щелкнуло, оборвалось. – Он перевел взгляд на Крамма, начальника службы безопасности завода. – Вот у Гуса тут имеются другие предположения.

Крамм заговорил плоским, бесцветным голосом.

– Я в своей работе привык прежде всего обращать внимание на необычные вещи, – начал он. – Незнакомец появляется в городе, ошивается по барам, что-то вынюхивает, выспрашивает, и мы начинаем к нему приглядываться. Только, конечно, не в такой толпе, как сейчас, а в обычных условиях. У нас здесь так: чужак еще не успел появиться, как уже попал к нам под подозрение. Эта мисс Ландерс появилась год назад и сняла дом в лесу. Она не ошивалась по барам, не задавала вопросов, зато зарекомендовала себя как талантливая художница. В этом году у нее была персональная выставка в Хартфорде. У меня нет причин интересоваться ее персоной. Но когда происходит что-то из ряда вон выходящее, я не могу позволить себе хлопать ушами. Я спрашиваю себя: могли у нее быть какие-то особые причины для приезда в Делафилд? И я вдруг понимаю, что меня интересует все, что касается ее прошлого. Вам что-нибудь известно о нем, мистер Стайлс?

– Ничего. Кроме разве что встречи, на которую она не явилась. – Питер подумал о Говарде Делафилде.

– Я послал за вами не только для того, чтобы вы подписали свои показания, – сказал Маклин. – Но еще и потому, что хочу попросить вас об одолжении.

– Ну что ж, попросите.

– Вы, конечно, заметили, что сюда начала съезжаться пресса? Скоро здесь будет настоящее столпотворение. Я не хочу делать никаких заявлений до тех пор, пока у меня не найдется, что сказать им. Они хорошо знают, кто вы такой. Ваше имя известно среди журналистов. Моя просьба заключается вот в чем: вы расскажете им свою историю, как приехали сюда и как нашли эти мертвые тела. Это займет их, а я тем временем попробую разыскать девушку.

– Вы надеетесь найти ее?

– Мы подняли на ноги полицию пяти штатов, – сказал Маклин. – Так что скоро она обязательно найдется, и хотелось бы дать ей возможность рассказать мне свою версию, прежде чем я отдам ее на растерзание этим волкам. Вы могли бы успокоить эту компанию, что толчется снаружи, и таким образом освободить ее от лишних неприятностей. Язык у вас подвешен отлично.

– Насколько я понял, вы хотите, чтобы я признал их теми людьми, что убили моего отца?

– Да. У них сразу же появится, о чем говорить и писать, и они перестанут шастать по окрестностям и мешать поискам девушки. Если мы не разыщем ее до выхода завтрашних теле– и радионовостей и утренних газет, она хотя бы не будет думать, что все охотятся за ней, и, возможно, попробует вернуться.

– Иными словами, я должен внушить Эллен Ландерс мысль о том, что она в безопасности, а когда она вернется, то вокруг нее поднимется настоящая шумиха?

– Иначе будет дольше для нее. А чем дольше она отсутствует, тем суровее будет настроен суд по отношению к ней.

– Мысль интересная, но я ее не поддерживаю, – сказал Питер. – Если вы обнаружите, где она, я согласен помочь убедить ее вернуться. Но расставлять сети кому бы то ни было я не собираюсь.

– Вы упускаете из виду важный момент, – вмешался в разговор Крамм. – Можно, конечно, питать сочувствие к девушке, но совсем не стоит допускать, чтобы особа со вконец разболтанными нервами свободно разгуливала по округе. Она уже убила двух ни в чем не повинных людей, и, пока она находится на свободе, могут пострадать и другие. Так что было бы вполне резонно попытаться заставить ее вернуться, пока она не устроила еще одного фейерверка.

– Тогда пообещайте ей неприкосновенность, – предложил Питер.

– Не можем, – возразил Маклин.

– А мне предлагаете это сделать, и совесть у вас будет чиста, когда вы запихнете ее в камеру.

– Да вы окажете девушке услугу, – пытался убедить Питера Крамм. – Вы, быть может, убережете ее от других поступков, которые она никогда бы не совершила, будучи в нормальном состоянии.

– Послушайте, что я вам скажу, – не выдержал Питер. – То, что случилось с этой девушкой в воскресенье, очень похоже на то, что в свое время случилось со мной. Тупой, бессмысленный садизм. Я тогда оказался в больнице, потерял ногу, не мог ходить. Я не мог тогда предпринять хоть что-то, чтобы свести с ними счеты. Но если бы мог, то наверняка бы впал в ту же ошибку, которую, возможно, совершила сейчас она: я бы мог застрелить не тех людей. Вот почему меня не интересует в данном случае точка зрения закона. Меня интересует, как помочь другому человеку, находящемуся в состоянии, которое я очень хорошо понимаю. Пока я не увижусь и не поговорю с ней, я буду на ее стороне на все сто процентов.

– Если у вас есть хотя бы малейшее представление о том, где она может находиться… – Голос Маклина звучал теперь жестко. – Если вы…

– Нет, не знаю.

Дверь открылась, и в кабинет вошел полицейский. Он протянул Маклину несколько листков бумаги, в том числе и исписанных от руки.