Джеймс Хэдли Чейз - Ловушка мертвеца

На нашей улице находилось четыре пансиона. Детективы наметили себе каждый по пансиону и разошлись. Наш пансион облюбовал высокий детина в сдвинутой на затылок шляпе с плоской тульей и загнутыми краями. В зубах у него торчал окурок потухшей сигареты.

Я видел, как он поднялся на крыльцо, и слышал, как прозвенел звонок.

Я отошел от окна, проскользнул на лестничную площадку и посмотрел в холл, куда тремя пролетами спускалась лестница.

Через холл прошла Кэрри, и тут же послышался звук открываемой двери.

— Я из полиции, — отрывисто и резко бросил детектив. — Мы разыскиваем молодого человека со шрамом на лице. Живет здесь такой?

Я так крепко вцепился в перила лестницы, что лак на них стал липким под моими пальцами.

— Со шрамом? — недоуменно, как мне показалось, переспросила Кэрри. — Нет, сэр. У нас тут нет никого со шрамом.

Мысленно благословляя Кэрри, я в изнеможении прислонился к перилам.

— Ты уверена?

— Да, сэр, уверена. Я знала бы, если бы тут проживал кто-нибудь со шрамом. Нет у нас такого человека.

— Этот человек — убийца.

— Никого у нас нет со шрамом, сэр.

«Этот человек — убийца…» Значит, охранник все же умер.

Я вернулся в свою комнату и бросился на постель. Меня бросало то в жар, то в холод. Казалось, время остановилось.

Не знаю, сколько я пролежал в таком состоянии. Потом в дверь кто-то нерешительно постучал.

— Можно.

Кэрри открыла дверь и уставилась на меня. Ее полное морщинистое лицо выражало озабоченность.

— Приходил полицейский…

— Я слышал. Зайди, Кэрри, и закрой дверь.

Кэрри вошла в комнату и прикрыла дверь.

Я сел на кровать.

— Спасибо. Правда, я никого не убивал, но все равно ты избавила меня от большой неприятности.

Я встал, подошел к туалетному столику и взял бумажник.

— Полицейский мог доставить мне массу хлопот, — продолжал я, вынимая пятидолларовую бумажку. — Вот, Кэрри, возьми.

Кэрри от денег отказалась.

— Не нужно, мистер Джефф. Я обманула сыщика, потому что мы с вами друзья.

Внезапно меня охватило такое волнение, что я чуть не расплакался.

— Значит, у вас большая неприятность? — спросила Кэрри, испытующе глядя на меня.

— Да, но к убийству я никакого отношения не имею. Я не способен убить.

— Я знаю. Не волнуйтесь. Хотите чашку кофе?

— Спасибо, ничего не хочу.

— Не нужно волноваться. Позже я принесу вам газету. — Кэрри открыла дверь, но остановилась и, кивком показав на комнату Риммы, сказала: — Ушла.

— Она говорила мне, что уйдет.

— Скатертью дорога. Вы не волнуйтесь, — повторила Кэрри.

Вскоре после пяти она вновь заглянула ко мне и бросила на кровать вечернюю газету. Бледная и встревоженная, Кэрри долго с беспокойством смотрела на меня, прежде чем уйти.

Как только за ней закрылась дверь, я схватил газету.

Охранник скончался, не приходя в сознание. Полиция продолжает разыскивать молодого человека со шрамом. Его арест ожидается с минуты на минуту.

Как только стемнеет, надо немедленно бежать, твердил я себе. Мне стоило больших трудов удержаться и не покинуть эту мышеловку сейчас же, но я понимал, как опасно появляться на улице средь бела дня.

Побыв некоторое время в комнате, я спустился в холл и из телефона-автомата позвонил Расти. Я с удовольствием услышал его резкий, грубый голос.

— Расти, у меня большие неприятности. Ты не смог бы заехать ко мне, когда стемнеет?

— А кто же, по-твоему, останется за меня в баре? — ворчливо спросил он.

Признаться, об этом я не подумал.

— Тогда, пожалуй, мне самому придется приехать к тебе.

— Говоришь, большие неприятности?

— Хуже быть не может.

Расти, видимо, уловил нотки панического страха в моем голосе.

— Ну, ладно, — успокаивающе сказал он. — Я оставлю за себя Сэма. Значит, когда стемнеет?

— Не раньше.

— Договорились.

Я вернулся к себе и стал ждать. Ожидание показалось мне бесконечным, и я основательно изнервничался к тому времени. Когда солнце село за бухтой, в дешевых барах и плавучих игорных домах зажглись огни. И все же наступающая ночь несколько поубавила мои страхи.

Вскоре после девяти из-за угла вынырнул старенький «олдсмобиль» Расти. Я спустился к парадной двери и держал ее открытой, пока он не вошел.

Мы молча поднялись по лестнице. Закрыв за Расти дверь комнаты, я с облегчением вздохнул.

— Спасибо, что пришел.

Расти сидел на кровати. Его полное, до синевы выбритое лицо покрывал пот, во взгляде читалась озабоченность.

— Так что за неприятность? Из-за этой особы?

— Да.

Я подал ему газету и указал на заметку. Расти, поджав губы, с безразличным видом прочел ее, потом перевел взгляд на меня.

— Черт возьми! — воскликнул он. — Но ты-то тут при чем?

— Я-то ни при чем, а вот она… На меня, должно быть, нашло какое-то затмение. Мне нужны были пять тысяч долларов на ее лечение. Она сказала, что мы можем найти деньги в кабинете начальника отдела кадров киностудии. Клянусь тебе, Расти, я не убивал!

Расти положил газету, вытащил смятую пачку сигарет и, вытряхнув одну из них на ладонь огромной ручищи, закурил.

— Так. Значит, влип. А ведь я предупреждал. Не я ли говорил, что ты с ней хватишь горя?

— Говорил.

— Ну и что же? Что ты намерен делать?

— Хочу убраться отсюда. Хочу уехать домой.

— Первый раз за все время слышу от тебя умные слова. — Расти запустил руку во внутренний карман пиджака и достал потрепанный бумажник. — Вот. Как только услышал твой сигнал о бедствии, так сразу же очистил свою кассу.

Расти протянул мне пять двадцатидолларовых бумажек.

— Что ты, Расти! Мне столько не нужно.

— Бери и не разговаривай.

— Мне нужны деньги только на обратный билет домой. Больше я не возьму.

Расти поднялся и затолкал деньги в мой бумажник.

— Тебе лучше не появляться на вокзале в Лос-Анджелесе. Возможно, полицейские уже установили там наблюдение. Я отвезу тебя во Фриско. Там ты сядешь на поезд.

— Да, но если по дороге нас остановят полицейские и задержат меня с тобой…

— Это уже моя забота. Пошли.

Расти вышел из комнаты и начал спускаться по лестнице. Я шел за ним с чемоданом в руке.

В вестибюле мы встретили Кэрри.

— Я еду домой, Кэрри.

Расти вышел на улицу, оставив нас вдвоем. Я протянул старушке две пятидолларовые бумажки.

— Будь добра, возьми.

Кэрри взяла одну из них.

— Плата за комнату, мистер Джефф. Остальное вам самому пригодится. Счастливого пути.

— Я не виноват, Кэрри. Что бы обо мне ни говорили, я не виноват.

Кэрри устало улыбнулась и похлопала меня по плечу.

— Желаю вам успеха, мистер Джефф.

Я вышел в темноту, сел в «олдсмобиль» и захлопнул дверцу. Машина, как подстегнутая, рванулась вперед.

Минут десять мы ехали молча, потом я сказал:

— Странно, Расти, но сейчас я только и думаю о том, как бы поскорее попасть домой. Я получил хороший урок. Если мне удастся благополучно выпутаться из этого дела, я возобновлю учение. С жизнью, которую я вел последнее время, покончено раз и навсегда.

— Давно пора, — проворчал Расти.

— Ты слышал, как она поет? У нее редчайший голос. Если бы только она не была наркоманкой…

— Если бы она не была наркоманкой, ты бы никогда с ней не встретился. Так уж устроена жизнь. Если ты когда-нибудь увидишь ее снова, бросай все и беги, куда глаза глядят.

— Так и сделаю. Только я надеюсь, что больше никогда ее не увижу.

В Сан-Франциско мы приехали часа в три ночи. Расти пошел узнавать время отхода поезда, а я ждал в машине около вокзала.

Вскоре он вернулся, и я сразу заметил, что он чем-то обеспокоен.

— Поезд в Голланд-Сити отправляется сразу же после восьми. В восемь десять. В кассе сидят двое полицейских. Возможно, они ждут кого-то другого, но факт остается фактом. Однако ты можешь от них улизнуть. Я купил тебе билет. Держи.

— Спасибо, Расти. Деньги я тебе верну. Ты настоящий друг.

— Поезжай домой и устраивайся на работу. Деньги можешь не возвращать. Не вздумай и носа показывать в Лос-Анджелесе. Расплатишься со мной, когда устроишься на работу и займешься настоящим делом.

Время шло медленно. Несколько часов мы сидели в машине, курили и дремали.

— Ну, а теперь выпьем по чашечке кофе и отправляйся, — сказал Расти вскоре после семи часов.

Мы взяли в киоске кофе и пончиков.

Наступило время расставаться. Я крепко пожал Расти руку.

— Еще раз спасибо.

— Ладно, ладно. Сообщи, как у тебя пойдут дела.

Он хлопнул меня по плечу и быстро вернулся к машине.

Я вошел в вокзал, поминутно обтирая лицо носовым платком, чтобы скрыть шрам.

За одиннадцать лет многое может произойти.