Вулф взял клочок бумаги, пристально посмотрел на него, положил обратно и перевел свой взгляд на вдову.

— Если уж вы решили прийти, то вам следовало сделать это раньше.

— Но я только вчера...

— Теперь, возможно, слишком поздно. С двенадцатого мая прошло шестнадцать дней. Звонок был днем?

— Нет, вечером, вскоре после десяти.

— Голос мужской или женский?

— Я не уверена. Думаю, что это был или мужчина, пытавшийся говорить женским голосом, или женщина, старавшаяся подражать мужчине. Точно не знаю.

— У вас есть какие-нибудь подозрения?

Она покачала головой.

— Никаких.

— Что было сказано? Дословно.

— Я была одна в доме. Служанка ушла. Поэтому сама взяла трубку и сказала: «Дом миссис Вэлдон». Мне ответили: «Позовите хозяйку». «Вэлдон у телефона», — произнесла я. Тогда незнакомец сказал: «Посмотрите что лежит в вашем вестибюле, кое-что найдете» и повесил трубку. Я спустилась вниз, нашла сверток. И, увидев живого ребенка, забрала его в комнату. Потом позвонила доктору и...

— Скажите пожалуйста, вы были дома весь тот день и вечер?

— Нет, я провела уик-энд за городом и вернулась домой около восьми. Ненавижу этот поток машин в воскресенье, особенно когда стемнеет.

— Где это «за городом»?

— Около Хартфорда, в доме Юджина Хафта — он издаст книги моего мужа.

— Поясните точнее. В каком штате Хартфорд?

Её глаза раскрылись от удивления. Ну, а для меня незнание Вулфом одного из крупных городов страны не было новостью. Его географические познания вполне восполнялись атласом.

— Ну, Коннектикут, — сказала она.

— Когда вы оттуда уехали?

— В начале седьмого.

— На своей машине?

— Да.

— С шофером?

— Нет. У меня нет шофера.

— Был ли кто-нибудь с вами?

— Нет, я была одна. — Она опять повела рукой. — Конечно, вы детектив, мистер Вулф, вам виднее, но какой смысл в ваших вопросах?

— Вы просто не умеете логически мыслить. — Он повернулся ко мне. — Объясни ей, Арчи.

Вулф обижал её. Но не желал беспокоить себя столь очевидными вещами, он предоставил это мне.

— Вы, наверное, были слишком заняты ребенком и не смогли вникнуть во все подробно, — сказал я ей. — Допустим, позвонил я. Но еще раньше положил ребенка в вестибюль. Я бы не сделал этого, если бы не знал твердо, что вы дома и подойдете к телефону. Возможно, я слонялся вокруг, пока не увидел, что вы приехали домой, или что в доме зажёгся свет, но вероятнее всего, я знал, что вы уехали на уик-энд и будете дома к вечеру. Может быть даже мне было известно, когда вы уехали из Хартфорда. Поэтому вопрос моего шефа: «Был ли кто-нибудь с вами в машине?» неслучаен. Самым легким способом узнать время вашего возвращения было бы моё присутствие в вашей машине. Если бы вы ответили положительно, следующим вопросом был бы: «кто?»

— Боже мой! — Она посмотрела на меня в изумлении, помедлила и повернулась к Вулфу. — Хорошо, спрашивайте, что хотите.

Он проворчал:

— Не что хочу, а что должен, если соглашусь на эту работу. Ваш адрес?

— Одиннадцатая улица, возле Пятой авеню. Я получила дом по наследству. Его построил мой прадед. Когда я сказала, что мне надоел клан Армстедов, я не болтала, это действительно так, но дом я люблю, и Дику он тоже нравился

— Вы разделили дом? Пустили жильцов?

— Нет. Сейчас я имею возможность...

— Служанка и кухарка живут в доме?

— Да.

— А еще кто?

— Пять раз в неделю приходит женщина помогать по дому, но у меня она не живет.

— Могли ли служанка или кухарка родить ребенка в январе?

Она улыбнулась.

— Конечно же, нет. Кухарка исключается. А служанка живет со мной около двух лет. Нет, нет, у неё не могло быть ребенка.

— Тогда может у родственницы одной из них. Возможно у сестры. Идеальное устройство никому не нужного ребенка. — Вулф отодвинул письмо в сторону. — Обычная история.

Он постучал по записке кончиком пальца.

— От булавки остались дырки. Она была английская?

— Нет, обычная.

— Вот как. — Он поднял брови. — Вы говорите, записка была приколота к внутренней части одеяла. В каком месте? Возле ног ребенка, у туловища, у головы?

— Думаю, в ногах, но я не уверена. Я вынула ребенка из одеяла до того, как увидела записку.

Вулф повернулся ко мне.

— Арчи, ты любишь высказывать свое мнение по подобным вопросам. Каковы шансы за то, что младенца подложила женщина, если считать, что он вполне мог уколоться булавкой?

Я думал недолго.

— Не хватает данных. Где была прикреплена булавка? Во что одет ребенок? Как закололи булавку? Впрочем, десять шансов к одному, что это был мужчина. Я только отвечаю на вопрос, а не держу пари,

— Я тоже. — Вулф опять повернулся к миссис Вэлдон. — Я не думаю, чтобы младенец лежал в одеяле голым?

— О, нет. Он был даже слишком тепло одет: свитер, шапочка, плисовый комбинезончик, рубашка, нижняя рубашка, прорезиненные штанишки, и пеленка. Да, еще пинетки. Так что одет совсем неплохо.

— Еще булавки были?

— Конечно. Ими заколота пеленка.

— Пеленка была... гм... свежая?

— Нет. Мокрая. Возможно, он лежал внизу несколько часов. Я сменила её до прихода доктора, воспользовавшись наволочкой.

Я прервал её.

— Я готов все же держать пари. Хотите знать моё мнение? Если записку к одеялу прикалывала женщина, то одевала ребенка не она.

Никаких комментариев не последовало. Вулф повернул голову, чтобы взглянуть на стенные часы. До обед оставался час. Он втянул в себя носом воздух, выдохнул и повернулся к вдове.

— Необходимо получить от вас больше информации, гораздо больше, и мистер Гудвин сможет сделать это так же хорошо, как и я. моё дело — выяснить личность матери и представить её вам, а также доказать, что ваш муж — отец этого ребенка. Но — без гарантии на успех. Правильно?

— Ну... да. Если вы... Нет, я просто скажу «да».

— Есть еще одна формальность — задаток.

— Конечно, — Она протянула руку за сумкой. — Сколько?

— Не имеет значения. — Он оттолкнул назад стул и поднялся. Доллар, сотня, тысяча. У мистера Гудвина будет для вас много вопросов. Прошу меня извинить.

Вулф дошел до двери и в холле повернул налево на кухню. На ленч предполагалось мясо косули, запеченное в горшочках — одно из нескольких блюд, по которым у них с Фрицем существовали постоянные разногласия. Они соглашались по поводу свиного сала, анчоусового масла, кервеля, петрушки, лаврового листа, майонеза и оливок, но спорили из-за лука. Фриц был «за», а Вулф категорически «против». Так как их беседе предстояло, вероятно, проходить в повышенном тоне, то прежде чем. приступить к разговору с клиенткой, я встал и плотно закрыл дверь. Когда я вернулся к письменному столу, миссис Вэлдон протянула мне тысячу долларов.


Глава 2


В тот же день, без четверти пять, я прибыл на Западную Одиннадцатую улицу. Совет собрался на кухне Люси Вэлдон. Я стоял, опираясь на холодильник, со стаканом молока в руке. Миссис Вера Дауд, кухарка, которая, судя по её габаритам, съедала, очевидно, все, что готовила, сидела на стуле. Это она угостила меня молоком. Мисс Мэри Фолтц, служанка в форменном платье, которая была, несомненно, весьма привлекательна лет десять назад и сейчас еще не утратила своей прелести, стояла напротив меня, спиной к раковине.

— Вы должны мне помочь, — сказал я, сделав глоток.

В отличии от Вулфа я не пренебрегаю разговором с клиенткой даже перед обедом. Поэтому мы неспеша побеседовали с миссис Вэлдон. Не считаю возможным приводить весь наш разговор с ней, записанный в мою книжку. Приведу только несколько её собственных фраз: нет ни одного человека, который ненавидел бы её так, чтобы сыграть с ней грязную шутку — обременить никому не нужным ребенком. Никого, включая и её семью. Отец с матерью застряли на Гавайях, во время кругосветного путешествия; её женатый брат жил в Бостоне, а замужняя сестра — в Вашингтоне. Лучшая подруга вдовы, Лина Гузри — ей, помимо доктора и адвоката, она показала записку, — считает, что ребенок похож на Дика, но у Люси свое мнение. Она не собирается давать ребенку имя, пока не решится оставить его у себя. Возможно, она назовет его Моисеем, потому что никто не знает точно, кто был отцом Моисея — при этом она улыбнулась. И так далее. Она назвала еще две дюжины имен: пяти других гостей, бывших на уик-энде в Хартфорде двенадцатого мая; четырех женщин, с коими Дик мог состоять в связи в апреле шестьдесят шестого года, и еще набор имен, в основном мужчин, которые могли знать о развлечениях Дика больше, чем знала его вдова. Троих я выделил особо: это были Лео Бингхэм, режиссер телевидения, Уиллис Крог, литературный деятель и Юлиан Хафт, издатель, глава Пар-фенон-пресс. Ну, вот, пожалуй; и все, что мне удалось у неё вытянуть.

Я совещался с миссис Дауд и мисс Фолтц в кухне, потому что с людьми легче говорить там, где они привыкли общаться. Когда я сказал, что нуждаюсь в помощи, миссис Дауд припудрилась, а Мисс Фолтц посмотрела на меня скептически.

— Речь пойдет о ребенке, — сказал я, выпив еще молока. — Миссис Вэлдон водила меня наверх смотреть на него. Мне он показался слишком толстым и потным, а его нос — курносым. Но, как вы понимаете, мужчина мало разбирается в младенцах.

Мисс Фолтц скрестила руки на груди, а миссис Дауд сказала:

— Ребенок совсем неплохой.

— Я полагаю, что так и есть на самом деле. Очевидно тот, кто оставил его в вестибюле, рассчитывал на миссис Вэлдон, надеясь, что она оставит его у себя. Согласится она усыновить его или нет, неизвестно. Но, естественно, она хочет знать, откуда он взялся, и поэтому наняла частного детектива. Его зовут Ниро Вулф. Может быть, вы о нем слышали?