— Конечно.

— Я буду там через двадцать минут. Вы узнаете меня по бумажному пакету в руках и бело-зеленой орхидее в петлице.

— Да что вы, неужели! Мужчины не носят орхидей.

— Я ношу и вроде пока мужчина. У вас есть сомнения на этот счет?

— Скажу, когда увижу вас.

— Вот это правильно. Ладно, до встречи.

5

В Адмиралтейском баре отеля «Черчилль», где мы облюбовали столик у стены, царил полумрак. Но в вестибюле света было достаточно. Беатрис Эппс точно сказала, что у Анны Тенцер рост и комплекция, как у нее. Но на этом сходство кончалось. Легко было представить, что мисс Тенцер могла вызвать у мужчины, скажем, у Ричарда Вальдона, именно ту реакцию, которая и есть важнейшее условие продления рода человеческого. И думается, так реагировал на нее далеко не один мужчина. Мисс Тенцер по-прежнему оставалась блондинкой, но это было не главным ее достоинством. И сейчас она попивала «Кровавую Мэри», всем своим видом показывая, что ей это совсем не нужно. Вопрос о пуговицах был исчерпан за десять минут. Я объяснил, что фирма «Самые новые пуговицы» специализируется на редких и необычных видах и что некто работавший вместе с ней рассказал мне, как однажды спросил про пуговицы на ее блузке и услышал в ответ, что они сделаны вручную из белого конского волоса. Она подтвердила это и добавила, что ее тетушка уже несколько лет делает такие пуговицы просто для развлечения, а ей подарила шесть штук на день рождения. Все они по-прежнему у нее — пять штук на блузке, а одну она куда-то положила. Про пуговицу, которая есть у меня, она не вспомнила. Я поинтересовался, не пожелает ли ее тетя продать нам партию пуговиц, и она ответила, что не знает, но думает, что в любом случае партия будет очень маленькой, поскольку на одну пуговицу уходит целый день. Я спросил, не станет ли она возражать, если я навещу тетю. Она ответила, что, разумеется, нет, и сообщила фамилию и адрес: мисс Элен Тенцер, Рурал Рут 2, Махопак, штат Нью-Йорк. А также дала номер ее телефона. Выяснив координаты тетушки-изготовителя, я решил пойти ва-банк и задал племяннице прямой вопрос. Разумеется, я рисковал, но зато мог значительно упростить дело. Улыбнувшись ей, я сказал:

— Мисс Тенцер, кое-что я утаил от вас. Я не только слышал про те пуговицы, я видел их, и у меня даже есть несколько штук с собой. — Я положил бумажный пакет на стол и вытащил комбинезон. — Здесь было четыре, но две я срезал для изучения.

Ее реакция помогла мне снять некоторые подозрения. Я бы не поручился, что мисс Тенцер никогда не рожала детей или что она не замешана в истории с подкидышем в доме Люси Вальдон. Однако я мог сказать наверняка: она не видела на нем голубого вельветового комбинезона с пуговицами из белого конского волоса, а, согласитесь, крайне мало вероятно при этом, что именно она подбросила ребенка. Она взяла комбинезон, взглянула на пуговицы и вернула его мне.

— Абсолютно точно — это пуговицы тетушки Элен. Или очень искусная подделка. Только не говорите мне, что на работе меня видели именно в этой вещице. Это не мой размер.

— Пожалуй, — согласился я. — Просто вы были очень любезны, и я решил, что комбинезончик может вас позабавить. Если интересно, могу рассказать, где я взял его. Она покачала головой:

— Не стоит. Я никогда не интересуюсь вещами, не относящимися к делу, ну то есть не имеющими отношения ко мне. Быть может, и вы такой же? Я понимаю, вас интересуют только пуговицы. Но, мне кажется, мы достаточно о них поговорили.

— Вполне. — Я положил комбинезон в пакет. — Действительно, меня тоже интересуют только те вещи, которые мне нужны. Так что теперь я интересуюсь вами. Что за работу вы выполняете в вашей конторе?

— Я ценный специалист. Секретарша высшей квалификации. Когда чья-либо секретарша выходит замуж или уходит в отпуск или же когда ее выгоняет жена начальника и никто не может ее заменить, я тут как тут. У вас есть секретарша?

— Конечно. Ей восемьдесят, она никогда не берет отпуск, отвергает все предложения о замужестве, а кроме того, у меня нет жены, которая бы выставила ее за дверь. А вы замужем?

— Нет. Точнее, где-то с год я терпела мужа, но и это оказалось слишком долго. Я вышла замуж по неосторожности, и такое больше не повторится.

— Рискованное занятие — быть секретаршей больших начальников. Может, вам стоит попробовать сменить амплуа — поработать у какого-нибудь ученого, ректора колледжа или писателя. Должно быть, интересно общаться со знаменитым писателем. Вы не думали об этом?

— Пока нет. Полагаю, у них уже есть секретарши.

— Конечно, есть.

— А у вас нет на примете такого писателя?

— Я знаю одного. Он написал целую книгу про пуговицы, но, говорят, не слишком знаменит. Выпьем еще?

Она согласилась, и пришлось выпить. Больше я ничего от нее не ждал, мечтал только смыться, но ее помощь могла еще понадобиться, и я вынужден был изображать, что она произвела на меня впечатление, вместо того чтобы внезапно вспомнить, будто опаздываю на важную деловую встречу. А к тому же с ней было приятно поболтать, и раз уж мой интеллект должен «подкрепляться опытом», то почему бы и не таким? Появилась серьезная надежда, что приглашение на обед она воспримет благосклонно, но тогда я потрачу на нее весь вечер. А это обойдется Люси Вальдон не менее чем в двадцать долларов. Придя домой чуть позже семи и заглянув в кабинет, я вынужден был признать, что слишком плохо думал о Вульфе — ведь он читал «Его собственный образ». Видимо, закончив абзац, он заложил страницу закладкой и положил на стол, поскольку подошло время обедать. Он никогда не загибает уголки страниц у книг, нашедших место на его полках. Много раз я видел, как он вначале пользовался закладкой, а потом, прочитав добрую половину, принимался загибать уголки страниц — верный признак, что он хотел избавиться от книги.

Дословный отчет он требует только в исключительных случаях. На этот раз я изложил лишь факты, включая, разумеется, реакцию Анны Тенцер на комбинезон. Когда я закончил, он произнес:

— Удовлетворительно. — Но, решив, что это будет недооценкой, добавил:

— Весьма удовлетворительно.

— Да, сэр, — скромно согласился я, — по-моему, это тянет на прибавку к жалованью.

 — Несомненно. Ведь ты учел и ту возможность, что она видела наше объявление, знала, что ты прикидываешься, и могла сама тебя надуть.

Я кивнул:

— Могу заключить пари на любых условиях: она не знает про объявление и не пыталась ничего выудить из меня, а ведь она вовсе не глупа.

— Где находится этот Махопак?

— Шестьдесят миль к северу. Округ Патнэм. Могу перехватить чего-нибудь на кухне и к девяти быть там.

— Не надо. Можно и утром. Ты слишком импульсивен. — Он поглядел на настенные часы. Вот-вот должен был войти Фриц и пригласить к столу. — Не мог бы ты сейчас вызвать Саула?

— Зачем? Я же не говорил, что сбегу от вас, если не получу прибавки к зарплате. Просто сказал, что заслуживаю ее.

— И я ответил, что прибавка будет, — заворчал он. — Ты отправишься в Махопак утром. А пока Саул выяснит, что делали в январе тетя и ее племянница, могла ли Анна Тенцер в то время родить ребенка. Ты думаешь, что нет, но необходимо знать это точно, и Саул может справиться без...

Он повернул голову. В дверях стоял Фриц. Раз уж мы упомянули Саула, то давайте-ка я напомню вам о нем. Из трех сыщиков, с которыми мы обычно работаем, Саул — самый опытный. И к тому же самый удачливый среди всех сыщиков Нью- Йорка и окрестностей. Именно поэтому — хотя гонорар его и составляет десять долларов в час — ему предлагают работы раз в пять больше, чем он соглашается взять. И если вам когда-нибудь понадобится детектив, причем второй среди лучших, попытайтесь нанять Саула. Что же касается первого среди лучших, Ниро Вульфа, то его гонорар составляет тоже десять долларов, но в минуту. Итак, в пятницу, прекрасным солнечным июньским утром, я ехал по шоссе Соумилл Ривер в седане марки «герон». Машина принадлежит Вульфу, но пользуюсь ею я. Я ни о чем не беспокоился, ведь Анной Тенцер занялся Саул. Если понадобится, он без лишнего шума, не привлекая внимания, сможет выяснить, где и во сколько у нее был ленч, скажем, семнадцатого января, независимо от того, помнит об этом кто-нибудь или нет. Может, я выражусь несколько высокопарно, но он поистине король сыщиков. Было десять тридцать пять, когда я остановился у заправочной станции на окраине Махопака и спросил у парня, протиравшего чье-то ветровое стекло, не знает ли он, где живет мисс Элен Тенцер. Парень ответил, что не знает, и посоветовал обратиться к хозяину. Хозяин был раза в два моложе, чем его работник, зато он знал, где живет Элен Тенцер, и рассказал, как туда добраться. По его тону и манерам было ясно, что нет практически ничего такого, о чем он не знает, и, вполне вероятно, он мог ответить и на другие мои вопросы, но я не стал их задавать. Полезная привычка — ограничиваться в расспросах только действительно необходимым. Еще одна из глав книги, которую я никогда не напишу, могла быть посвящена тому, как правильно давать указания, чтобы добраться до нужного места. Про поворот направо у церкви сказано было, но где-то через милю я увидел развилку, про которую он не упоминал. Я остановил машину, прошел примерно с квартал, осмотрелся и поехал налево. Всегда лучше разведать дорогу, чем ехать наобум. Я оказался прав: через милю появился мост, про который он говорил, а еще дальше — тупичок, где я и повернул направо. Вскоре асфальт кончился и пошла насыпная дорога, петляющая в лесу. Через полмили я заметил слева почтовый ящик, свернул на узенькую колею, постаравшись не задеть за деревья, и оказался наконец у места, где рождаются пуговицы из белого конского волоса. Выйдя из машины, я переложил бумажный пакет с комбинезоном в отделение для перчаток — он мог и не понадобиться. Осмотрелся. Лес со всех сторон. На мой вкус, чрезмерно много деревьев, да и подходят они слишком близко к дому. Участок был невелик — шагов шестьдесят на сорок, и машина с трудом могла развернуться на площадке из утрамбованного гравия. Передняя дверь одноместного гаража была открыта, и в нем стоял седан марки «рэмблер». Гараж соединялся с одноэтажным домиком, обшитым досками и выкрашенным белой краской, похоже, совсем недавно. Вообще все выглядело чистеньким и опрятным, включая цветочные клумбы. Я направился к двери, но она открылась раньше, чем я успел подойти. Главное неудобство, когда не носишь шляпу, в том, что ты лишен удовольствия снять ее перед приятной леди средних лет, скорее даже пожилой, с седеющими волосами, собранными в аккуратный пучок, и с серыми живыми глазами.