Я решил, что поговорю с миссис Доуд и мисс Фольц на кухне, поскольку людей всегда легче вызвать на откровенность, если они находятся в привычной обстановке. Когда я сообщил, что мне нужна их помощь, глаза миссис Доуд сузились, а мисс Фольц скептически улыбнулась.

— Я имею в виду ребенка, — произнес я и сделал еще один глоток молока. — Миссис Вальдон показала мне его. На мой взгляд, он выглядит чересчур толстым, я бы даже сказал, жирным, а нос его — просто как лепешка. Но вообще я ничего не смыслю в детях.

Мисс Фольц скрестила руки на груди, а миссис Доуд сказала:

— Вполне обычный ребенок.

— Не спорю. Видимо, тот, кто принес его в вестибюль, решил, что миссис Вальдон оставит малыша у себя. Но в любом случае она хочет узнать, откуда этот ребенок взялся, для чего и наняла детектива. Зовут детектива Ниро Вульф. Вы, вероятно, слышали это имя.

 — Его показывают по телевизору? — спросила мисс Фольц.

— Не говори глупостей, — сказала ей миссис Доуд. — Как же его могут показывать в фильмах, ведь он существует на самом деле. — Она повернулась ко мне: — Разумеется, я слышала о Вульфе и о вас. Ваша фотография была в газете около года назад. Я только забыла ваше имя. Нет, вспомнила. Арчи Гудвин. Я должна была вспомнить, еще когда миссис Вальдон сказала, что вы придете. У меня хорошая память на имена и лица.

— У вас действительно хорошая память, — согласился я и отпил еще молока. — А теперь объясню, почему мне нужна ваша помощь. Что в первую очередь интересует детектива при расследовании такого дела? Прежде всего он должен выяснить, почему ребенка подкинули именно в этот дом, а не в какой-либо другой. Скажем, вполне вероятной причиной могло быть желание человека, живущего в этом доме, чтобы и ребенок его поселился здесь же. Вот почему мистер Вульф спросил миссис Вальдон, кто еще живет в доме, и она назвала вас. Тогда он спросил, не могла ли одна из этих женщин родить ребенка четыре месяца назад.

Обе одновременно прервали меня возмущенными возгласами, и я успокаивающе поднял руку.

— Вот видите, — произнес я, не повышая голоса, — почему мне нужна ваша помощь. Я просто рассказал вам, что спросил мистер Вульф, а вы сразу вышли из равновесия. Попробуйте поставить себя на его место. Конечно же, миссис Вальдон ответила, что никто из вас не рожал ребенка четыре месяца назад, но тогда мистер Вульф пожелал узнать, нет ли у вас случайно родственницы — скажем, сестры, — которая могла родить ребенка, но была не в состоянии содержать его? На такой вопрос ответить будет труднее. Мне предстоит непростая работа: разыскать всех ваших друзей и родных и задать им массу вопросов — это отнимет уйму времени и денег, но в конце концов я получу ответ, будьте уверены.

— Вы получите ответ немедленно, — сказала миссис Доуд.

— А я и не сомневаюсь, просто не хочу, чтобы вы обижались на миссис Вальдон за ее просьбу поговорить со мной. Раз уж она пригласила детектива, вам придется мириться с этим. И если вы что-то знаете о ребенке, то лучше расскажите сразу. Миссис Вальдон может не оставить его у себя, но обязательно постарается, чтобы младенец попал в хорошие руки, и никто ничего не узнает. Если же вы ничего мне не скажете, я встречусь с вашими родственниками, друзьями, и в конце концов...

— Вам не нужно будет встречаться с моими родственниками и друзьями, — многозначительно произнесла миссис Доуд.

— С моими тоже, — заявила мисс Фольц.

И я понял, что в этом действительно нет необходимости. Разумеется, не всегда можно получить точный ответ по одному лишь выражению лица, но сейчас был как раз такой случай. Моих собеседниц явно не мучила проблема — сознаться сразу или позволить мне начать поиски. Допивая молоко, я честно поделился с ними своим мнением и даже добавил, что заранее был уверен в благоприятном исходе нашей беседы. Тут уж я, конечно, приврал. Никогда нельзя знать, как закончится беседа, до тех пор, пока вы ее не проведете, — даже если говорить при этом будете только вы. Расстались мы почти по-приятельски. В доме миссис Вальдон лифт был не такой шумный и с более мягким ходом, чем в нашем старом особняке на Тридцать пятой Западной улице. Но на этаж, где ждала меня хозяйка, вел всего один лестничный пролет, и я преодолел этот путь пешком. В большой комнате — размерами она превышала наш кабинет и приемную, вместе взятые, — не было ничего современного, кроме телевизора в дальнем углу. Вся остальная обстановка, возможно, и принадлежала к какому-то стилю, но я в этих стилях не силен. Люси Вальдон сидела на тахте и читала журнал. Рядом с ней стоял бар на колесиках, которого час назад я тут не видел. Наряд ее опять был новым. К Вульфу она приезжала в сшитом на заказ костюме желтовато-коричневого цвета с шоколадными полосами; меня сегодня встретила в плотно облегающем сером платье под цвет глаз, а теперь на ней было светло-голубое платье без рукавов и с глубоким вырезом, вероятно, шелковое, хотя в наши дни, когда повсюду сплошная синтетика, я бы не поручился, что этот шелк натуральный. Увидев меня, она отложила журнал.

— Мне все ясно, — сообщил я. — Они не имеют никакого отношения к ребенку.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

Ее голова чуть качнулась назад.

— Как вам удалось так быстро это узнать?

— Профессиональная тайна. Я не должен рассказывать клиенту о деталях расследования, пока не сообщу о них мистеру Вульфу. Ваши служанки прекрасно держались во время допроса. Они снова в вашем распоряжении. Если у нас возникнут какие-либо идеи, я позвоню завтра утром.

— А я собираюсь выпить мартини. Не хотите составить мне компанию?

На часы я поглядел еще перед уходом из кухни, и теперь, зная, что второй сеанс общения Вульфа с орхидеями закончится в шесть, и к тому же, увидев, что джин был марки «Фоллансби», я решил не отказываться. Я даже вызвался сам смешать мартини, заметив, что предпочитаю пропорцию пять к одному. Она согласилась, а когда я поставил стаканы и сел, сказала:

— Я хочу вам кое-что предложить. Вы отопьете из моего стакана, а я — из вашего. Не возражаете?

Разумеется, я не возражал, ведь в мою задачу входило лучше понять клиентку. Она поднесла свой стакан к моим губам, а я свой — к ее губам.

— Вообще-то, — сказал я, сделав глоток, — вы понапрасну тратите на меня прекрасный джин. Я только что выпил стакан молока.

Но она не поняла, что я сказал. Она вообще не слышала меня. И, кажется, даже не видела. Как я должен был реагировать на это? Не желая сидеть как идиот и смотреть в ее невидящие глаза, я перевел взгляд на ее плечи и руки. И на этот раз они уже не показались мне слишком тонкими.

— И почему мне взбрело это в голову? — проговорила она. — Я ни с кем, кроме Дика, этого не делала. И вдруг это непреодолимое желание выпить вот именно так... Сама не знаю почему.

Мне показалось — будет благоразумнее не переходить рамки официального общения. Поэтому я решил напомнить о Вульфе.

— Мистер Вульф говорит, — поведал я ей, — что никто и никогда не в состоянии постичь истинных причин чего бы то ни было.

Она улыбнулась:

— Там, наверху, когда вы смотрели на ребенка, я едва не назвала вас Арчи. Нет, я не пытаюсь флиртовать с вами. Я даже не знаю, как это. Но полагаю... Вы случайно не гипнотизер?

Я пригубил мартини.

— Помилуйте! Все гораздо проще. Пить из стаканов друг друга — древний персидский обычай. Что касается желания назвать меня Арчи, то да, меня так зовут. Не надо звать меня Свенгали[1]. Теперь что касается флирта. Давайте это обсудим. Флиртуют мужчины и женщины. Лошади флиртуют. Флиртуют длиннохвостые попугаи. Несомненно, флиртуют и устрицы, но, должно быть, в каких-то специфических формах...

Я запнулся, потому что она встала и подошла к бару. Поставив наполовину пустой стакан, обернулась ко мне и сказала:

— Не забудьте свой чемоданчик, когда будете уходить. Я вам все уложила.

И покинула комнату. Признаться, я опешил и, допивая мартини, минут пять напряжен¬ но размышлял, призвав на помощь все свое воображение. Потом я поставил свой стакан рядом с ее стаканом, легонько стукнув их друг о друга, мол, мы с тобой друг друга поняли, хотя в действительности все было наоборот. И ушел, забрав в холле свой маленький чемоданчик. Поймать такси в этой части города ближе к вечеру — все равно что в покере вытащить десятку, когда на руках восьмерка, девятка, валет и дама, а пройти предстояло всего-то двадцать четыре коротких квартала и четыре длинных, да и чемоданчик руку не оттягивал. Я вполне успевал прийти до того, как Вульф спустится в кабинет. Было пять часов и пятьдесят четыре минуты, когда я взбежал по ступенькам крыльца, отпер дверь ключом, вошел в дом и, пройдя в кабинет, достал из чемоданчика вещи. Когда послышался шум лифта, все уже было разложено на письменном столе Вульфа, а я сидел за своим столом, погруженный в бумаги. Он вошел, остановился и что-то невнятно про¬ рычал. Я повернулся в кресле.

— Что это за чертовщина? — спросил Вульф.

Я поднялся и стал показывать:

— Свитер, шапочка, комбинезон, майка, рубашка, одеяло, вязаные башмачки, непромокаемые штанишки, пеленка. Вам следует оценить самоотверженность Люси Вальдон — она не выбросила пеленку. Горничной в тот день не было дома, а няню она наняла только наутро. Так что, не исключено, она сама выстирала ее. Ни на чем не было меток прачечной. Правда, на свитере, шапочке, комбинезоне и ботинках были фирменные ярлычки, но я сомневаюсь, что они нам помогут.  Если бы вы сами не заговорили об этих тряпках, о них не стоило бы и вспоминать.

Он подошел к своему креслу и уселся.

— А что горничная и кухарка?

— Мы немного побеседовали. Они ни в чем не замешаны. Хотите дословный отчет?

— Нет, если ты удовлетворен результатами.

— Вполне. Хотя, если мы не откопаем ничего другого, придется все-таки заняться ими тоже.