— У нас есть еще, — успокоил ее Вульф. — Если захотите взять на память.

Рот ее вновь раскрылся и закрылся, но она не проронила ни слова.

— Всего мы сфотографировали более сотни людей, — произнес Вульф, — но вы привлекли наше особое внимание, поскольку специально приезжали на такси посмотреть на ребенка. После того как увидели в газете фотографию няни с коляской. Вы сказали, что...

— Боже мой! — проговорила она. — Значит, вот почему она так сделала. Или вы это сделали!

— Я только предложил. Итак. Вы сказали, что пришли сюда не отвечать на вопросы, но все станет значительно проще, если вы все же согласитесь отвечать. Знаете вы некого мистера Лео Бингэма?

— Вам же известно, что да.

— А мистера Джулиана Хафта?

— Да.

— И, несомненно, знаете мистера Уиллиса Крага, поскольку были его женой. Все фотографии были показаны троим названным мужчинам. Является ли кто-то из них отцом вашего ребенка?

— Нет!

— Его отец Ричард Вальдон?

Она промолчала.

— Вы будете отвечать на мои вопросы, мадам?

— Нет.

— Вы не будете отвечать или он не отец?

— Не буду отвечать.

— Я настоятельно советую вам еще раз все обдумать. Известно, что в прошлом вы были в интимных отношениях с Ричардом Вальдоном. Расследование все равно установит, возобновилась ли эта связь прошлой весной.

Она вновь промолчала.

— Вы будете отвечать?

— Нет.

— Что вы сделали с ребенком после того, как пятого февраля прилетели с ним в Нью-Йорк?

Молчание.

— Вы будете отвечать?

— Нет.

— Оставляли вы его в вестибюле дома миссис Вальдон на Одиннадцатой улице?

 Молчание.

— Вы будете отвечать?

— Нет.

— Кто приколол записку к одеялу, кто заворачивал ребенка? Это были вы? Вы будете отвечать? — Нет.

— А вот на этот вопрос я очень рекомендую ответить, мадам. Откуда вам стало известно, что малыш, живущий у миссис Вальдон, — ваш сын?

Молчание.

— Вы будете отвечать?

— Нет.

— Где вы были вечером в воскресенье, двадцатого мая? Вы будете отвечать?

— Нет.

— Где вы были ночью в пятницу, восьмого июня? Вы будете отвечать?

Кэрол Мардус встала и вышла. Надо отдать должное, держалась она прямо, а походка ее действительно была плавной. Мне пришлось бы бежать, чтобы открыть ей входную дверь, поэтому я просто спокойно вышел в холл и проследил, как она уходит. Вернувшись к своему столу, я уселся и посмотрел на Вульфа, он — на меня.

— Гр-ррр, — произнес он.

— Это все ваш последний вопрос, — сказал я.

— Что тебе в нем не понравилось?

— Он был несколько, я бы сказал, преждевременным. Есть, конечно, вероятность, правда небольшая, что она не знает про Элен Тенцер. А если вы заранее решили вывести ее из равновесия, надо было пригласить хотя бы Саула.

— Фу! Разве она похожа на простушку?

— Нет.

— Тогда даже Саул не сумеет проследить за ней.

— Вероятно, вы правы. Но зачем же было спрашивать ее про восьмое июня?

— Она пришла сюда выяснить, что нам известно. Надо было дать ей понять, что наше любопытство касается не только ребенка и его родителей. Нас интересует еще и убийство Элен Тенцер.

— Хорошо. — Я сомневался, что все это хорошо, но спорить с Вульфом бессмысленно.

 — И что же дальше?

— Пока не знаю. — Он сердито посмотрел на меня. — Черт побери, не могу же я соображать со скоростью света. Подумаю. Вероятно, надо будет встретиться с господами Бингэмом, Хафтом и Крагом, поинтересоваться, почему они не захотели узнать ее на фотографии. Впрочем, это может оказаться несущественным. Подумаю... А не решила ли она встретиться с миссис Вальдон? Вдруг она сейчас направилась к ней?

— Нет. Готов побиться об заклад.

— Как ты думаешь, не угрожает опасность миссис Вальдон или ребенку?

Я размышлял секунд пять.

— Полагаю, нет.

— Я тоже так считаю. Расскажи ей о нашей беседе с мадам Мардус и попроси уехать на побережье. Проводи ее. И возвращайся сегодня вечером. Если не уйдешь сейчас, обязательно поссоримся — ты меня раздражаешь. А завтра что-нибудь предпримем, что конкретно — пока не решил.

Я возразил:

— Миссис Вальдон наверняка поедет на собственной машине, поэтому сопровождать ее не обязательно, и я смогу посвятить вечер выяснению того, чем занималась Кэрол Мардус двадцатого мая.

— Нет! — Он даже сдвинул стол с места. — Это и дурак может сделать. У меня что, фантазии нет? Или ума не хватает? Разве я похож на болвана?

Я встал.

— Только не спрашивайте, буду ли я отвечать. А то действительно отвечу. Попросите Фрица оставить немного омаров. После еды в гостях это будет просто необходимо. Вернусь поздно.

И я отправился наверх переодеваться. А через пять часов я уже лежал на пляже и у ног моих шумели волны Атлантики. Люси лежала рядом, на расстоянии вытянутой руки. Ее реакция на мой рассказ была чисто женской. Ей обязательно нужно было знать все: что говорила Кэрол Мардус, буквально каждое слово, во что была одета и как выглядела. Подразумевалось, видимо, что ее манера одеваться поможет сделать окончательный вывод об отцовстве Ричарда Вальдона. Но я не стал распространяться на эту тему — каждый здравомыслящий мужчина знает, что женщины умеют весьма своеобразно истолковывать самые простые слова. Конечно, Люси хотела знать, что мы собираемся делать дальше. Пришлось объяснить, что если б я знал, то не валялся бы сейчас на пляже, а занимался чем-нибудь более серьезным.

— Дело в том, — сказал я, — что мистер Вульф — гений. А гений не может позволить себе заниматься рутиной, скажем, устанавливать слежку за интересующей нас персоной. Он выполняет только фигуры высшего пилотажа и находит кратчайший путь к истине. Извлекать кроликов из шляпы может чуть ли не каждый. Гений достает шляпу из кролика. И сегодня мистер Вульф будет долго сидеть в кабинете, откинувшись на спинку кресла. Представь себе: глаза у него закрыты, губы напряженно работают — он их то и дело вытягивает трубочкой. И так весь вечер — сидит и шевелит губами. Наверное, именно так Ньютон открыл закон всемирного тяготения.

— Не так. На него упало яблоко.

— Одно другому не мешает. Глаза были закрыты, вот яблоко его и стукнуло.

Приехав домой за полночь, я предполагал, что у меня на письменном столе лежит записка с просьбой утром зайти в комнату Вульфа. Но записки не было — очевидно, на сей раз ум и фантазия подвели его. Зато у Фрица они проявились в полной мере: в кухне меня ожидало блюдо из омаров под названием «Кардинал», и к нему — тертый пармезан. Я посыпал омаров сыром, поставил в духовку и, пока они слегка обжаривались, выпил молока и приготовил кофе. Что ж, решил я, значит, когда утром Фриц, доставив шефу поднос с завтраком, спустится на кухню, он и передаст мне приглашение зайти наверх для инструктажа. Но ничего подобного не случилось. Фриц, спустившись на кухню в восемь двадцать, не проронил ни слова. И зачем, спрашивается, я встал в такую рань? Мне захотелось немножко потормошить Вульфа. Лучше зайти к нему сейчас, пока он не поднялся в оранжерею, и я поспешил управиться с яйцом-пашот по-креольски и оладьями, отказав себе даже во второй чашке кофе. Я уже вставал из-за стола, когда раздался телефонный звонок. Это был Саул. Он поинтересовался, не слушал ли я в восемь тридцать новости. Я ответил, что нет, потому что занимался анализом ситуации.

— Дурные вести, — сказал он. — Примерно три часа назад в переулке недалеко от улицы Перри нашли труп. Установлена личность жертвы — это Кэрол Мардус. Ее задушили.

Я попытался что-то произнести, но не получилось. Наконец, прокашлявшись, спросил:

 — Что-нибудь еще?

— Нет, все.

— И на том спасибо. Думаю, не надо предупреждать, что об этом лучше помалкивать, хоть и было уже сообщение по радио.

— Разумеется.

— Будь наготове, — сказал я и повесил трубку.

Потом глянул на часы и, поднявшись на второй этаж, увидел, что дверь в комнату Вульфа открыта. Вульф уже кончил завтракать и стоял возле стола, держа пиджак в руке. Я вошел.

— В чем дело? — спросил он.

— Только что звонил Саул. В полдевятого по радио передали: полиция нашла тело Кэрол Мардус. Ее задушили.

Он остолбенел.

— Не может быть!

— Увы.

Он запустил в меня пиджаком. Пиджак пролетел совсем рядом, но я не поймал его, настолько был ошарашен. Я глазам своим не верил и с раскрытым ртом наблюдал за Вульфом. Он подошел к селектору на столике у окна, нажал клавишу и, сняв трубку, произнес дрожащим от гнева голосом:

— Доброе утро, Теодор. Сегодня я не смогу прийти в оранжерею.

Затем бросил трубку и принялся шагать по комнате. Этого он тоже никогда не делал. Раз десять промерив комнату шагами, Вульф поднял пиджак, надел его и направился к двери.

— Куда вы? — поинтересовался я.

— В оранжерею, — бросил он на ходу, и вскоре послышался шум лифта.

Вульф был явно не в себе. А я пошел в кухню и все-таки выпил вторую чашку кофе.

15

Если Вульф не отступил от своего обычного распорядка, то, спустившись в одиннадцать в кабинет, он обнаружил у себя на столе мою записку: «9.22. Отбываю на побережье, предупредив миссис Вальдон о своем приезде по телефону. Если она услышит по радио новости, это может подействовать на нее не менее сильно, чем на вас, и привести к нежелательным последствиям. Полагаю, не следует бросать расследование, постараюсь и ее в этом убедить. Вернусь к ленчу. Телефон коттеджа — на карточке. А. Г.» На самом деле пробовать дозвониться мне было бесполезным занятием, поскольку как раз в одиннадцать мы с Люси находились в «героне», стоявшем под деревом на обочине. В коттедже кроме горничной, кухарки и няни было еще двое гостей, что не располагало к конфиденциальной беседе. Поэтому я посадил Люси в машину и увез подальше от дома. Теперь я мог уделить ей все свое внимание, в чем она явно нуждалась. Люси слушала, вцепившись в мою руку и прикусив губу.