— Послушайте, — пробрюзжал Мануэль Аптон. — Сначала вы должны рассказать нам про обвинения.

Вульф неторопливо допил пиво и, лишь поставив пустой стакан, сказал:

— Согласно моему плану, списки должны быть исчерпывающи¬ ми. Будьте уверены, мы будем пользоваться ими предельно осторожно — никого не станем зря беспокоить, никого не оскорбим, не возникнет не только никаких сплетен, но даже причин для праздного любопытства. Непосредственно нам придется разговаривать лишь с очень немногими женщинами. Выводы, сделанные мною после изучения писем, сильно ограничивают круг возможных кандидатур. Могу заверить: у вас не будет причин сожалеть о любезности, оказанной миссис Вальдон. С одной, правда, оговоркой: если выяснится, что автор писем — женщина, к которой вы испытываете симпатию, вам будет не очень приятно, что у нее испортится настроение из-за крушения планов. Это — единственное, чем вы рискуете. Наливайте еще бренди, мистер Бингэм.

Бингэм встал и подошел к бутылке.

— О боже! — произнес он, наливая бренди. — Это же самая настоящая взятка. — Потом сделал глоток. — Но какая! — И на лице его включилась жизнерадостная улыбка.

— Я хочу знать об обвинениях, — проскрипел Аптон.

Вульф отрицательно покачал головой:

— Не могу нарушить обещание, данное моей клиентке. Это не подлежит обсуждению.

 — Она и моя клиентка, — сказал Краг. — Я был литагентом Дика, а теперь работаю на нее, она же владеет авторскими правами мужа. А потом, я ее друг, и мне совсем не симпатичен человек, пишущий ей анонимные письма, кем бы он ни был. Завтра я передам вам список.

— Дьявол, я, кажется, попался, — сказал Лео Бингэм, повернувшись к Вульфу и держа в руке бокал с бренди. — Меня просто подкупили. А может, заключим сделку? Вы получаете от меня список, а я — бутылку этого божественного напитка.

— Нет, сэр. Возможно, я и подарю вам бутылку в знак признательности, ко никак не в результате сделки.

В разговор вклинился Джулиан Хафт.

— Я хочу спросить насчет писем, — сказал он. — Они были отправлены из Нью-Йорка? Я имею в виду, из города?

— Да, сэр.

— И у вас сохранились конверты?

— Да, сэр.

— А не могли бы вы показать нам хотя бы конверты? Вы сказали, что почерк был сознательно искажен, но, может быть, кто-нибудь из нас догадается о личности автора.

 Вульф кивнул:

— Потому-то и нежелательно их вам показывать. Вдруг кто-нибудь из вас догадается об авторе анонимок, а мне не расскажет, и это существенно осложнит задачу.

— У меня вопрос, — прокаркал Аптон. — Я слышал, что в доме миссис Вальдон живут ребенок и его няня. Сам я их не видел, но человек, рассказавший мне это, не будет трепаться понапрасну. Есть какая-нибудь связь между ребенком и письмами?

Вульф хмуро посмотрел на него:

— Ребенок миссис Вальдон?

— Я не говорил, что эта ее ребенок. Я просто сказал, что в ее доме живет какой-то малыш.

— Что ж, я спрошу ее, мистер Аптон. Если данный факт каким-нибудь образом связан с письмами, она должна знать об этом. Кстати, я просил ее никому не рассказывать о письмах. Без каких-либо исключений. Она ведь и вам не сказала про них. Потому что дело веду только я.

— Вот и прекрасно, сами и возитесь с ним.

Аптон встал. Весил он вдвое меньше Вульфа, но если судить по усилию, с каким он оторвал свой зад от сиденья, можно было подумать, что это он в два раза тяжелее моего шефа.

— Мне. кажется, вы либо что-то спутали, либо пытаетесь уйти от ответа. Я ничем не обязан Люси Вальдон. Если она хочет попросить меня об одолжении, пусть сама сделает это.

 Он направился к двери, по пути как бы невзначай задев локоть Лео Бингэма. Тот в долгу не остался и свободной рукой пихнул его. Но поскольку гость — всегда гость, а к тому же я сомневался, достаточно ли у Аптона жизненных сил, чтобы закрыть за собой дверь, мне пришлось встать, проводить его в холл и проследить на всякий случай, как он удаляется. Вернувшись в кабинет, я услышал голос Джулиана Хафта:

— ...Но перед тем, как я это сделаю, мне надо поговорить с миссис Вальдон. Я не разделяю мнения мистера Аптона, но то, о чем вы просите нас, — как бы это лучше выразиться — несколько необычно. — Он повернулся к Крагу: — Я, конечно же, согласен с твоим, Уиллис, мнением о людях, посылающих анонимные письма. Наверно, ты считаешь меня излишне осторожным.

— Это твое право, — ответил Краг.

— К черту все права! — сказал Бингэм и ослепительно улыбнулся Хафту. — Я бы не сказал, что ты излишне осторожен, скорее, ты просто боишься отвечать прямо. Знаешь, Джулиан, по-моему, страх родился одновременно с тобой.

Я попытался отнестись к ним снисходительно. Такова уж специфика отношений продавцов и покупателей. Для литературного агента издатель — это клиент, но для телепродюсера он лишь еще один конкурент.

10

Передо мной лежал отчет о финансовых затратах, связанных с нашим расследованием. Я собирался положить его в папку с буквой «В» на обложке, по фамилии Вальдон. Второй этап дела — работа над списками, составленными Уиллисом Крагом, Лео Бингэмом, Джулианом Хафтом и миссис Вальдон (от Мануэля Аптона мы так ничего и не дождались), — занял целых двадцать шесть дней, с двенадцатого июня по седьмое июля, и обошелся нашей клиентке в 8674 доллара 30 центов без учета моего жалованья, которое выплачивается из суммарного гонорара и никогда не выделяется в самостоятельную статью расходов. В списке Люси было сорок семь фамилий, у Хафта — восемьдесят одна, у Бингэма — сто шесть, а у Крага — пятьдесят пять. Одна из дочерей Аптона, замужняя, попала в списки Хафта и Бингэма, но отсутствовала у Крага. Замужняя дочь Хафта значилась в списке Люси, но ее не было в остальных списках. А одна из подружек Бингэма не фигурировала нигде — это Орри по ходу дела нашел ее. Естественно, многие фамилии повторялись, но в целом я насчитал сто сорок восемь:

 Категория Количество Статус

А 57 Незамужние женщины

В 52 Замужние, живут с мужьями

С 18 Разведенные

D 11 Вдовы

Е 10 Замужние, живут отдельно от мужей 64

В другой таблице приведены с разбивкой по категориям сведения о женщинах, родивших детей в период с первого декабря 1961 г. по двадцать восьмое февраля 1962 г.:

 Категория Количество

А 1

В 2

С 0

D 1

Е 0

Единственная женщина из категории А (незамужние), родившая ребенка, работала в агентстве Крага, но все знали об этом, и младенец на законных основаниях был отдан (или, вернее, продан) Службе усыновления. Саул потратил почти две недели, чтобы удостовериться: ребенок действительно усыновлен, а не подброшен миссис Вальдон. Женщина из категории .D (вдовы) могла быть загадкой для своих друзей и врагов, но не для нас. Муж ее скончался за два года до рождения ребенка, а она, родив малыша, жила вместе с ним и не пыталась ничего скрывать. Я сам видел этого ребенка. Предполагаемые двое детей женщин из категории В (замужние, живут вместе с мужьями) на самом деле оказались тремя детьми, поскольку одна из матерей родила двойню. Все они жили с родителями. Фред своими глазами видел близнецов, а Орри — третьего ребенка. Кроме упомянутых выше матерей, нам пришлось наводить справки о двух девушках из категории А, двух женщинах из категории В, еще двух — из С и одной — из D, которые не появлялись дома или на работе в течение всего или части интересующего нас периода. Орри пришлось даже слетать во Францию, на Ривьеру, чтобы проверить одну из них, а Фред летал в Аризону на поиски другой. На моей памяти еще не было операции, которая проходила бы столь гладко, как эта. Все шло как по маслу! Правда, однажды швейцар многоквартирного дома потащил Орри к начальнику Службы эксплуатации, а Фреда выставили из-за кулис театра, но больше проколов не было. В общем, наши сыщики поработали превосходно и могли стать примером для любого профессионала. Когда в субботу седьмого июля, в половине четвертого пополудни, позвонил Саул и сообщил, что снял все подозрения по поводу усыновления, так как ребенка видел собственными глазами, операция завершилась, и мы оказались на том же самом месте, где были двадцать шесть дней назад, то есть двенадцатого июня. Впрочем, кое-что все же случилось. Произошли определенные со¬ бытия, к которым мы, правда, не имели никакого отношения. Во-первых, хоть это и не очень важно, выяснилось, что не я последний видел Элен Тенцер живой, точнее, общался с ней. В ту злосчастную пятницу вечером она звонила некой миссис Джеймс Р. Несбитт с Шестьдесят восьмой Восточной улицы. Та была ее пациенткой, еще когда Элен работала медсестрой в Нью-Йорке. Миссис Несбитт две недели не решалась сообщить о данном факте, поскольку не хотела, чтобы ее имя было как-то связано с убийством, но в конце концов все же обратилась в полицию. Вероятно, окружной прокурор пообещал сохранить ее фамилию в тайне, но кто-то из журналистов все-таки сумел до нее докопаться. Да здравствует свободная пресса! Информация миссис Несбитт практической пользы не принесла. Оказывается, Элен Тенцер просто сказала, что ей необходимо посоветоваться с адвокатом, и попросила миссис Несбитт дать ей телефон такого, которому можно доверять. Миссис Несбитт выполнила просьбу и даже позвонила адвокату, чтобы назначить встречу. Но Элен Тенцер не явилась. Для чего ей понадобился адвокат, осталось неизвестным. Мы добавили миссис Несбитт в список лиц, о которых наводил справки Саул, но оказалось, что она в последний раз рожала десять лет назад, а у ее двадцатилетней дочери детей не было. Другим событием, более важным, стало то, что наша клиентка едва не вышла из игры. Она позвонила нам в понедельник, второго июля, в четверть пятого. Конечно, я общался с ней постоянно: если вы тратите в день более трех сотен долларов чьих-то денег и не получаете никаких результатов, то надо хотя бы из вежливости позванивать или наведываться домой, говоря: «Привет, сегодня чудесная погода, но, думаю, наши фермеры заждались дождя». Один раз я видел, как она кормит ребенка; один раз у нее ужинал и два раза обедал; учил ее новым карточным играм; слушал в общей сложности не менее шести часов, как она играет на пианино. Кроме того, мы немножко потанцевали под проигрыватель в столовой, где на полу не было ковров. Она была достаточно хороша собой, и я не отказался бы провести с ней вечерок в баре «Фламинго», но с этим пока придется подождать, потому что на первом месте дело, а не лирика. А если вы спросите меня, стал бы я тратить столько времени, чтобы успокоить клиентку, будь она косоглазой или кривоногой, я определенно отвечу «нет». Когда второго июля в четверть пятого я снял трубку и стал бубнить обычное «Контора Ниро Вульфа», она перебила: