— Бесполезно.

— А что теперь полезно? Что могло быть невиннее вопроса о пуговицах из белого конского волоса? А в результате? Стеббинс и Кремер скоро прибегут по нашу душу. Тридцать восьмая улица как раз находится в их ведении.

— Расследование убийств — их проблема, а не наша.

— Вот сами и скажите им об этом. Племянница поведает полиции о пуговичном бизнесмене по имени Арчи Гудвин, которому она в четверг вечером дала адрес своей тети. Паренек с заправочной станции опишет внешность мужчины, выяснявшего в пятницу утром, как доехать до ее дома. Они обнаружат тысячи свеженьких и четких отпечатков моих пальцев, оставленных по всему дому, включая погреб. Может, мне сейчас позвонить Паркеру и попросить его выполнить необходимые формальности, чтобы меня отпустили на поруки, когда задержат как важного свидетеля?

— Но у тебя же нет никаких сведений об убийстве, — промычал Вульф.

Я вытаращился на него:

— Как это?

— Очень просто. Посуди сам.

Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, но губы его остались неподвижными. Он начинал вытягивать губы трубочкой, когда ситуация становилась по-настоящему серьезной. Через минуту глаза у Вульфа открылись и он выпрямился.

— Ко мне пришла женщина с комбинезоном и пожелала узнать, откуда взялись такие пуговицы. Я дал в газете объявление. На него откликнулась Беатрис Эппс, которая рассказала тебе об Анне Тенцер. Та сообщила о своей тетушке, и ты отправился в Махопак. Поскольку тетушка умерла, все остальное рассказывай как хочешь. Они не смогут уличить тебя во лжи. Предлагаю такой вариант: якобы она заявила тебе, что собирается на деловую встречу, а ты попросил у нее разрешения подождать в доме, пока она вернется. Она позволила тебе остаться, сказав, что не знает точно, сколько будет отсутствовать. Ты остался один и, поскольку пуговицы из белого конского волоса интересовали нашу клиентку, а также просто потому, что некуда было девать время, обследовал помещение. Думаю, такое объяснение сгодится.

— И не называть имени клиентки?

— Конечно, нет.

— Тогда я буду уже не просто свидетель, а свидетель, скрывающий улики. Элен Тенцер сделала пуговицы, о происхождении которых хотела знать наша клиентка, и я приезжал навести о них справки. Перед самой смертью мисс Тенцер встречалась с кем-то, кто знает о пуговицах, но ведь клиентке — Люси Вальдон — тоже известно об их существовании! Поэтому, вполне естественно, у полиции возникнет желание задать нашей подопечной несколько вопросов, и я должен буду либо назвать фамилию Вальдон, либо сесть за решетку.

— Ты сможешь уйти и от этого. Клиентка ничего не знала об Элен Тенцер. Она же наняла меня, чтобы выяснить, откуда взялись пуговицы. Крайне мало вероятно, что Элен Тенцер знала ее. Мы не обязаны раскрывать имя своего клиента лишь на том основании, что полиция хочет проверить какое-то весьма сомнительное предположение.

С минуту я размышлял.

— Может, такое объяснение и сойдет. Возьму его за основу. Но кое-что упущено. Я ведь уезжал звонить вам и купить что-нибудь на ленч. Но даже если они до этого докопаются, я смогу заявить, что ездил после ее ухода. У меня, однако, осталось два вопроса. Точнее, три. Как вы считаете, велика ли вероятность того, что Элен Тенцер осталась бы в живых, если бы вы не взялись за это дело, не опубликовали бы объявление и не послали бы меня к ней?

— Это более чем вероятно.

— Значит, полиции легче будет поймать убийцу, если она узнает все, что знаем мы, в том числе и о ребенке.

— Несомненно.

 — Хорошо. Но вы сказали, что расследование убийств — их проблема, а не наша. Если вы действительно так думаете, это будет меня расстраивать. Может, я даже спать перестану. Все-таки я видел ее, был в ее доме, разговаривал с ней, и она даже дала мне воды. Нет, разумеется, я всегда стою на страже интересов клиента, и я против того, чтобы легавые дергали Люси Вальдон. Тем более что она угостила меня мартини. Слава богу, хоть эта пока жива.

— Арчи, — он положил руку мне на плечо, — я взял на себя обязательство выяснить личность матери подкидыша и определить вероятность того, что Ричард Вальдон — отец ребенка. Как ты думаешь, я смогу сделать это, не узнав, кто убил ту женщину?

— Нет.

— Тогда не зли меня. Мне и без того плохо.

И он протянул руку к кнопке звонка, чтобы Фриц принес пива.

7

Я сидел за решеткой с половины четвертого воскресенья, когда меня забрал инспектор Кремер, до полудня понедельника, когда Натаниэль Паркер, адвокат, к которому Вульф обращается в подобных случаях, прибыл к окружному прокурору с бумагой, подписанной у судьи, где значился залог в размере двадцати тысяч долларов. Поскольку средняя величина залога для важных свидетелей при расследовании убийств составляет в штате Нью-Йорк около восьми тысяч, а названная выше сумма близка к верхнему пределу, я был польщен. Если не считать бессонницы, нечищеных зубов и того, что пришлось пропустить один обед и один завтрак, приготовленные Фрицем, мое пребывание в тюрьме не было ни тягостным, ни утомительным. Я изложил историю, придуманную Вульфом, правда, с парочкой поправок, сначала инспектору Кремеру у нас в кабинете в присутствии Вульфа, потом помощнику окружного прокурора Манделю, с которым уже доводилось встречаться, потом парням из отдела по расследованию убийств и наконец самому окружному прокурору. Я твердо стоял на своей версии, выдерживая тон, заданный Вульфом в субботу во время беседы с Кремером. Особенно резким сделался тон шефа ближе к концу, когда инспектор встал, чтобы уйти. Вульфу пришлось откинуть голову, а это всегда приводит его в раздражение.

— Я ничем вам не обязан, — заявил он. — Ваша снисходительность не вызывает у меня ответного чувства. Вы же прекрасно знаете, что забирать и меня вместе с Гудвином бессмысленно, поскольку я буду нем как рыба, а единственным результатом станет то, что со следующим деловым предложением я обращусь не к вам.

— Результатом, — проскрипел Кремер, — может стать другое: вы не скоро сможете обратиться к кому-либо с деловыми предложениями.

— Фу! Если бы вы в самом деле считали это вероятным, то арестовали бы и меня. В вашем кармане лежит подписанное мною заявление о том, что мне ничего не известно о личности убийцы Элен Тенцер, и я убежден, что и мой клиент ничего не знает об этом человеке. Что касается вашей угрозы лишить меня лицензии, то я скорее стану спать под мостом и питаться объедками, чем позволю подвергнуть своего клиента официальному допросу без каких-либо на то оснований.

Кремер покачал головой:

— Неужели вы сможете питаться объедками? О господи! Идемте, Гудвин.

Мы по-прежнему не имели ни малейшего понятия о том, кто мать ребенка, да и не делали конкретных шагов, чтобы это выяснить. Хотя и скучать не приходилось. Саул, Фред и Орри были теперь свободны. Мы читали прессу. Вульф направил меня к Лону Коэну выяснить, не было ли у «Газетт» каких-нибудь неопубликованных материалов. Мне также было поручено навестить нашу клиентку. Мы послали по почте пятьдесят долларов Беатрис Эппс. Мы говорили по телефону, в частности, с Анной Тенцер и Николасом Лосеффом. Должен признать, что поручать Саулу, Фреду и Орри проверить прошлое Элен Тенцер означало бы тратить впустую деньги нашей клиентки, поскольку этим уже были заняты как муниципальные служащие (я имею в виду полицию), так и журналисты. Из газет и от Лона Коэна мы узнали даже больше, чем нужно. Вам будет просто неинтересно выслушивать все подробности. Элен Тенцер была дипломированной медицинской сестрой, но оставила работу десять лет назад, когда умерла ее мать и она унаследовала дом в Махопаке и немалую сумму денег. Никогда не была замужем, но, судя по всему, очень любила детей, так как за последние десять лет брала на воспитание более дюжины малышей, каждый раз по одному. Откуда брались дети и куда они потом девались, никто не знал. Последний ее питомец был мальчик; когда в апреле он попал к ней, ему шел второй месяц; называла она его Бастер, а приблизительно три недели назад мальчика забрали. Наиболее компетентный источник информации о малышах — местный врач — оказался молчуном. Лон сомневался, что даже Пэрли Стеббинсу удалось бы из него что-то выудить. Кроме племянницы Анны у убитой были еще родные: брат с женой — родители Анны, они жили в Калифорнии. А племянница отказалась беседовать с репортерами, правда, Лон считал, что она, скорее всего, почти не общалась с теткой и ничего не могла рассказать о ее жизни. Когда я собрался уходить, Лон сказал:

— Я выложил тебе все, а что взамен? Да ладно, я пока не в обиде. Ответь только на один вопрос. Вы нашли пуговицы? Да или нет?

Я провел с ним немало ночей за игрой в покер и прекрасно научился владеть своим лицом.

— Если бы ты был так же умен, как я, ты не стал бы спрашивать об этом, — сказал я. — Мы опубликовали объявление и теперь хотим получить информацию об Элен Тенцер. А ты решил, будто здесь какая-то связь. Совершенно никакой. Просто Вульфу нравится носить на штанах пуговицы из белого конского волоса.

— Я повышаю ставку.

— Пуговицы нужны ему для подтяжек, — произнес я и вышел из комнаты.

Николас Лосефф позвонил в субботу после полудня. Я ждал его звонка, ведь Анна Тенцер наверняка рассказала полиции, что Арчи Гудвин работает в «Самых новых пуговицах», следовательно, они уже побеседовали с Лосеффом. А кому понравится общение с ребятами из отдела по расследованию убийств? Можно было ожидать, что он здорово обидится на меня. Но он не обиделся. Он хотел узнать, кто делает такие пуговицы. Я в ответ поинтересовался, была ли у него полиция, и он сказал, что именно поэтому и звонит — в надежде на какую-нибудь информацию. Я объяснил ему, что никакой информации у меня нет и, по всей вероятности, никогда не будет, и вот тут уж он обиделся не на шутку. Я и не думал, что можно так переживать из-за каких-то дурацких пуговиц.