Джеймс Хэдли Чейз - Лишний козырь в рукаве

— Ладно, с этим все. Но вы не дадите уйти Ройсу?

— От нас не уйдешь, — он положил огромную лапу на телефонную трубку. — Управление полиции! — Ожидая ответа, он опорожнил еще один стакан, затем заговорил:

— Это Ласситер. Пусть задержат Ройса, и живо. Я сейчас подъеду и предъявлю ему обвинение. Пока только заберите его.

Он положил трубку, затем, вытащив пачку сигарет, предложил одну мне.

— Ты не брал ее на пушку, когда говорил, что можешь доказать, будто именно она обстряпала это дельце? — спросил он, когда мы закурили.

— Не брал. Все дело у меня уже подшито в папке. А капитан Крид держит в руках свидетелей.

— Хм, Крид? — ухмыльнулся Ласситер. — А ты в этом уверен? Ну что ж, великолепно. И ты собираешься тиснуть эту историю в своем листке?

— Вы угадываете мои мысли.

— И тогда, Дунан, до свиданья. Давно я ждал, когда этот балбес встрянет в какое-нибудь дело, от которого языком ему не отбрехаться, и вот, пожалуйста. Ты знаешь, как действует наша система? Я тебе расскажу. Вся ответственность свалится на Дунана. Ему никуда не деться, и он уходит. Маттис передвинется на его место, Карсон — на место Маттиса, а я займу кабинет Карсона. Через полгодика уйдет Маттис, и я буду боссом.

— Вы забыли Карсона, — напомнил я.

— Ничего подобного, — он по-волчьи осклабился. — Я лишь немного похлопочу, и он меня беспокоить уже не будет. — Протянув руку, он похлопал меня по плечу. Если бы я не видел, что она пустая, я бы, пожалуй, подумал, что в ней кирпич. — Отправляйся, пиши свой рассказ. Постарайся не забыть упомянуть, как я спас тебе жизнь, — он обернулся и посмотрел на Корнелию. — Если бы ты только знала, детка, какую перетряску ты собираешься произвести! Если бы ты только знала!

— Значит, вы больше не задерживаете меня по подозрению в убийстве Хартли? — осведомился я.

— Не будь болваном. Ты свободен, как воздух. — Опять вытянулась его лапа и на этот раз ухватила меня за лацкан. — Я ведь, дружок, взглянул на твой листок. Вполне приличное издание. А как насчет фотографии на обложке номера с рассказом?

— Вы считаете, что это удачная мысль? — справился я, внимательно изучая его поросячью физиономию. При близком рассмотрении это было нечто ужасное. — Ведь наш журнал и дети читают. Они начнут заикаться, а нас что — под суд?

Он легонько меня потряс, так что позвонки мои едва не утратили сцепления друг с другом.

— Чего ты опять понес? — прорычал он, нахмурившись.

— Я сказал, что это удачная мысль. Не будете ли вы любезны отпустить мой пиджак?

Он отпихнул меня.

— О'кей, но усвой: я тебя вытащил из передряги и ожидаю кое-чего взамен. Понятно?

— Вы это получите, — улыбнулся я ему. — Обязательно получите.

— Сядь и не путайся под ногами, — он снова потянулся к телефону. — Мне надо вызвать сюда капитана.

Пока он звонил, я сел и налил себе новую порцию виски. Я еще не забыл, как он наподдал мне ботинком в день нашей первой встречи. Я не думал, что доказать факт получения Ласситером денег от Корнелии составит сложную задачу. Пусть он и застрелил ее, но я не обольщался мыслью, что он сделал это исключительно ради спасения моей жизни. Она сказала, что я буду безопаснее мертвый, а он, в свою очередь, знал, что это относится и к ней. Он знал, что она заговорит, как только попадет в суд. Он увидел возможность выпутаться и не упустил своего шанса. Мне было достаточно только шепнуть пару слов капитану Маттису. Изучение банковского счета Ласситера прикончит его. Никому не дозволено пинать Слейдена под зад и не расплачиваться за подобное удовольствие.

Ласситер закончил разговор. Он подошел к тому месту, где покоилось тело Диллона, и начал отрывать доски пола.

— Я возьму на себя труд обнаружить труп, дружок, — пояснил он. — Твое дело со мной сотрудничать. Я расскажу всю историю. Ты сиди тихо и не встревай. Только поддакивай, когда я скажу.

— Конечно, — ответил я. — Как вы скажете, сержант.

Его поросячьи глазки ощупали меня.

— И не выкидывай никаких штучек, а то пожалеешь.

— Все о'кей, сержант.

Я закурил. Возможно, будет безопаснее намекнуть обо всем Маттису после моего возвращения в Нью-Йорк. Я решил, что именно так и надо сделать. В ожидании Маттиса я начал выстраивать историю в таком виде, в каком буду ее диктовать Берни.

Если уж чья-нибудь физиономия должна была красоваться на обложке номера с моим рассказом, я не видел причины, почему бы ей не быть моей собственной.

Но я дурачил сам себя. Что Файетт ненавидел пуще всего на свете — так это делать рекламу кому-либо из своих штатных писак.

Проходя по вестибюлю отеля «Кенигсхоф» в небрежно накинутой норковой шубе, Хельга Рольф ловила на себе заинтересованные взгляды мужчин. Они с одобрением отмечали ее черный костюм, алую блузу и норковую шапочку, но простое одобрение уже не волновало ее, она нуждалась в большем. Хельга положила ключ на стойку перед портье.

— Я уезжаю завтра в шесть часов утра, — сказала она по-немецки. — Позаботьтесь, чтобы моя машина была заправлена бензином.

— Не беспокойтесь, мадам, все будет сделано. Есть еще какие-нибудь пожелания?

— Нет.

Хельга просунула руки в рукава и застегнула шубку. Подскочил мальчик-рассыльный и помог ей. Она поблагодарила его улыбкой и вышла на улицу.

Похолодало, и небо над Бонном было свинцово-серым. Редкие снежинки падали на мокрый, скользкий тротуар. Было 11.15. Хельга сегодня поздно встала. Вчера вечером, сразу после ужина, она поднялась в номер и легла в постель. А что еще делать одинокой женщине в чужом городе? Пришлось даже принять снотворное: сон для нее был лекарством от одиночества. Хельга быстро шла по улице и вскоре добралась до торгового центра. Прогуливаясь вдоль витрин, она ловила на себе завистливые взгляды женщин, относившиеся к ее норковой шубе, подарку мужа. Хельга знала, что норковая шуба не Бог весть какая редкость, но для нее она была всегда символом роскоши и элегантности. Да и на что другое, кроме подарков, годится ее старый муж?

Она задержалась перед витриной, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Сколько лет ей можно дать? Сорок? Сорок три? Она критически осмотрела свою стройную фигуру, холеное лицо с нежной кожей и синими глазами, белокурые волосы, выбивающиеся из-под шапочки. На вид ей дашь не больше тридцати, особенно сейчас, когда холодный ветер разрумянил лицо. Ее взгляд упал на высокого молодого человека, стоявшего на другой стороне улицы и наблюдавшего за ней. По его бейсбольной шапочке, черной кожаной куртке, поношенным джинсам и красной ковбойке Хельга узнала соотечественника.

Молодому человеку не было, наверное, и двадцати лет. Он жевал резинку.

Бонн кишел американцами-студентами, путешествующими по Европе автостопом, солдатами-отпускниками и, конечно, неизбежными туристами.

Хельга достаточно долго прожила в Европе, чтобы у нее выработалась неприязнь к путешествующим соотечественникам. Особенно раздражала ее жевательная резинка. Поэтому она резко повернулась и вошла в универмаг.

Купив какие-то мелочи, она бесцельно прошлась вдоль прилавков и снова вышла на улицу. Молодой американец стоял, прислонившись к фонарю, засунув руки в карманы. Хельга посмотрела на него внимательнее и вдруг почувствовала острое желание. Этот молодой человек был воплощение юности, весь его облик дышал властной мужественностью. В чертах его лица было что-то славянское: широкие скулы, большие глаза, короткий нос, но это не портило его.

Бросив мимолетный взгляд на юношу, Хельга прошла мимо. Что это ей пришло в голову? По возрасту юноша годился ей в сыновья. Она разозлилась на себя за внезапный интерес к нему, свернула на другую сторону улицы и пошла в толпе, не оборачиваясь. Почему она решила, что он последует за ней? Совсем ребенок… Она остановилась возле обувного магазина. Готовая обувь ее не интересовала (она носила только сделанную на заказ), ей просто хотелось увидеть в зеркале, не идет ли он за ней. Он шел следом и, когда она задержалась у витрины, остановился и прислонился к фонарю. Хельга почувствовала, как внутри поднялась горячая волна. Она больше не ощущала ни холода, ни ветра. Неужели он действительно заинтересовался ею? Она торопливо двигалась дальше. Зашла в первое попавшееся кафе и, повинуясь внезапному импульсу, стащила перчатки и заказала кофе. Она запретила себе смотреть в окно. Дрожащими пальцами вынула сигарету из пачки и закурила. Так она просидела полчаса, чтобы немного успокоиться. Если юноша все еще ждет, она с ним заговорит.

В 12.30 Хельга погасила сигарету, расплатилась и вышла на улицу. Юноша по-прежнему стоял на другой стороне улицы, заложив руки в карманы и жуя резинку. Хельга хотела подойти к нему, но потом раздумала и резко повернулась, чтобы уйти. Ее страшили возможные последствия этого шага.

Она направилась к отелю, но, сделав несколько шагов, остановилась и оглянулась. Юноша шел за ней. Их взгляды встретились, и он с легкой извиняющейся улыбкой прикоснулся к своей шапочке.

— Что вам нужно? — спросила Хельга. Вблизи она так отчетливо ощутила исходящую от него силу, что колени ее подогнулись. Его улыбка стала шире.

— Вы выглядите такой доброй, мэм. — У него был приятный голос и четкий выговор. — Вы первая такая американка, которую я встретил в этом городе. Простите! Если я вам докучаю, скажите, и я уйду…

— Нет, вы мне не докучаете. — Хельга злилась на себя за то, что голос выдавал ее чувства. После паузы она добавила: — Я сейчас собираюсь идти поесть. Вы не составите мне компанию?