Я снял телефонную трубку.

— Говорит Слейден, — назвался я, когда Ларсон ответил. — Не припоминаете ли вы, чтобы примерно в августе прошлого года у вас останавливался мужчина, носивший пальто из верблюжьей шерсти? Он высокого роста, загорелый, с небольшими усиками.

— Как же, — отозвался Ларсон, — отлично помню. Что именно вас интересует?

— Сейчас я спущусь, и мы об этом поговорим.

Я повесил трубку и укоризненно взглянул на Берни:

— Дурья ты башка! Он снимал номер именно здесь.

— Если бы я знал заранее, — запричитал он. — Боже милостивый, сколько миль я сегодня отмерил впустую!

Оставив его, я спустился на первый этаж.

— Расскажите мне об этом человеке все, что вы знаете, — обратился я к Ларсону, подойдя к его конторке. — Как его звали?

Ларсон неторопливо открыл книгу регистрации посетителей:

— Он занесен сюда девятого августа под именем Генри Рутланда. Вот запись: он приехал из Лос-Анджелеса. Почему вы так волнуетесь?

— Он прибыл одновременно с Фэй Бенсон?

— Да. Мисс Бенсон зарегистрирована в полдень, а он — в шесть вечера того же дня.

— Он приехал на собственном двухцветном «Кадиллаке»?

— Да. Он оставлял его в гараже на противоположной стороне улицы.

— Там мог сохраниться номер машины?

— Возможно, я не в курсе.

— Когда он съехал?

— Утром семнадцатого.

— Семнадцатого пропала мисс Бенсон, — вцепился я руками в волосы. — Убежден, что между этим человеком и исчезновением девушки существует какая-то связь. Вы встречали их вместе?

— Что-то не припомню. Он уходил рано, а мисс Бенсон не покидала своего номера допоздна.

— Как располагались их номера? Рядом?

— Они находились на третьем этаже, друг против друга, — ответил Ларсон, сверившись с книгой регистрации посетителей.

— То есть они могли видеть друг друга и без вашего ведома?

— Вполне возможно. У нас нет никаких постоянных дежурных на этажах. После восьми персонал наверх не поднимается.

— Рутланд не упоминал о цели своего визита в Уэлден?

— Нет. Он не указал род своих занятий.

— С ним было много багажа?

— Только небольшой чемодан.

— Бывали у него посетители, вел ли он переписку, звонил ли куда по телефону?

— Не думаю, даже уверен, что нет.

— Есть кто-нибудь сейчас в гараже?

— Там Джо. Мы не запираем до часу ночи.

— Мне надо перекинуться с этим парнем парой слов.

Увы, дежурный по гаражу не мог назвать номера «Кадиллака», хотя и автомобиль, и его хозяина сразу же вспомнил:

— У него была куча денег, и он сорил ими направо и налево. Ежедневно около десяти утра он забирал машину и возвращал ее на место между полуночью и часом. Он требовал, чтобы машину мыли ежедневно, и очень заботился о ее внешнем виде. Извините, что не помню номера, но за четырнадцать месяцев через мои руки прошло столько машин!

Я дал мальчишке полдоллара и вернулся в гостиницу.

Берни лежал на постели. На его откормленном лице застыло выражение муки.

— Его зовут Генри Рутланд, и он приезжал из Лос-Анджелеса. Так-то, Берни.

— Я опозорился хуже некуда, — вздохнул Берни. — Ведь мне достаточно было задать Ларсону один лишний вопрос. Подумать только! Таскаться по городу битых пять часов, когда все это время можно было отдыхать в баре.

Неожиданно эта мысль показалась мне забавной, и я расхохотался:

— Не печалься! Такая прогулка может пойти тебе на пользу. Представь, что все это время ты занимался гимнастикой. Сегодня говорить с Кридом уже поздно. Я увижусь с ним утром. Полагаю, что мне удалось… — я прервался, потому что увидел, как Берни округлившимися глазами смотрит на дверь позади меня.

Я обернулся, и мое сердце бешено запрыгало. Стоявший в дверях человек был коренаст, невысок, а его грубое круглое лицо цветом напоминало сырую баранью отбивную. На нем была грязная куртка и надвинутая на правый глаз черная ковбойская шляпа. Его челюсти заросли двухдневной темной щетиной, а глаза сверкали такой злобой, что по спине у меня побежали мурашки. В правой руке незнакомец держал автоматический пистолет калибра 38[3], немигающее дуло которого уставилось на меня.

3

Несколько долгих секунд мы молча созерцали друг друга, затем незнакомец произнес:

— Ни с места! Который из вас Слейден? — У него был низкий гнусавый голос, а губы почти не двигались.

Я назвался, отметив про себя с досадой, что ответ мой прозвучал не очень твердо.

— О'кей, теперь слушайте: завтра же оба вы сматываетесь из города. Вы нам в Уэлдене без надобности. Завтра к одиннадцати чтобы вашего духу здесь не было. Мы дважды не предупреждаем. Если думаете, что вас пугают серым волком, продолжайте здесь болтаться, тогда и увидите, что с вами произойдет. Дошло?

Я сделал глубокий вдох. Первое замешательство удалось преодолеть, и теперь во мне закипало бешенство.

— Что за шутки? — грубо спросил я.

— Не твоего ума дело. Это не шутка, а предупреждение.

Внезапно он стал дергаться и трястись. Чтобы успокоить судороги, ему пришлось опереться левой рукой о стену. Это удалось ему с трудом, и он буквально выдавил из себя:

— Если бы не босс, я уложил бы вас на месте, как паршивых щенков! Известно, что стало с Хессоном? То же ждет и вас, если завтра после одиннадцати утра вас снова увидят в Уэлдене. — Он отступил и левой рукой ухватился за ручку двери. — И не вздумайте тешить себя надеждой, козлы, что легавые вас защитят. Пусть они хоть толпой сбегутся со всего города, мы все равно до вас доберемся. Сматывайтесь с утра пораньше подобру-поздорову. — Стоя в дверном проеме, он смотрел на нас с дикой ненавистью и трясся от злобы. Затем он дернул ручку и захлопнул дверь.

Прислушиваясь к быстрым легким шагам, удалявшимся по коридору, мы оставались неподвижными. Наконец они замерли вдали. Я поднялся и заметил Берни:

— Кокаинист! Нанюхался так, что зенки выкатились!

— О Господи! — голос Берни дрожал. — Я же тебе говорил, что может случиться, если мы будем продолжать вести это дело. — Схватив трясущейся рукой стакан с виски, он залпом осушил его.

— Признаться, сначала он и меня напугал. Выходит, мои нервы со временем стали сдавать.

— Мои никогда и не были крепкими, — пожаловался Берни, сползая с кровати. — Какой ужас! Меня никогда еще не держали под прицелом.

Он пересек комнату, схватил чемодан и стал лихорадочно запихивать туда свои вещи.

— Куда это ты собрался? — поинтересовался я.

— А как ты думаешь? — Берни даже не поднял головы. — Надо заранее упаковаться, чтобы быть готовым дать отсюда тягу с утра пораньше. Впрочем, уж если дело зашло так далеко, можно и сегодня.

Побросав в чемодан носки и носовые платки, он бросился в другой конец комнаты за парой ботинок.

— Чего пялишь глаза? Не стой, укладывайся сам.

— Не думаешь ли ты, что какой-то наркоман может отпугнуть меня от такого интересного дела? — гневно спросил я.

— И думать не хочу. — Берни швырнул туфли в чемодан. — Мне все это до лампочки, — он озирался в поисках остальных вещей. — Ты же слышал, что тебе обещали: «Либо убирайтесь, либо…» Он уже убрал Фармера, эту девицу Никольс и Хессона. До тебя еще не дошло, что он пообещал и нам то же самое? Шутником он мне не показался. Видел, какой у него был взгляд? Боже, я весь покрылся гусиной кожей размером с горошину. Если ты хочешь оставаться и разыгрывать из себя сильную личность — я тебе не пара. Я женат, и у меня есть определенные обязанности. Я должен заботиться о жене и о собаке тоже. Я всегда все понимал с полуслова, а это был даже не намек.

Долив виски к себе в стакан, я сделал глоток:

— Мне всегда казалось, что тебе нравится работать со мной.

Берни захлопнул крышку чемодана:

— А какое отношение это имеет к происходящему?

— Если ты сейчас уйдешь, со мной тебе больше не работать, и могу побиться об заклад на всю твою гусиную кожу, что в «Крайм фэктс» тебя больше держать не станут. Не забудь о себе напомнить, когда станешь просить на хлеб.

Берни заметно побледнел.

— Ты имеешь в виду, что Файетт меня уволит? Не хочет ли уж он, чтобы меня убили?

— Пока ему дают хорошие репортажи, он на все смотрит сквозь пальцы. Но если ты сейчас слиняешь, тебя внесут в черный список. За такие дела Файетт спуску не дает.

— Нельзя ли его заверить, что эта история не стоит выеденного яйца? — Берни присел на кровать.

— Мы уже довольно много узнали. Я собираюсь поискать этого наркомана. Помнишь его фразу о Хессоне? Схватив его, мы раскроем все дело.

— Уймись, пожалуйста! — взмолился Берни. — Мы же не полицейские, а журналисты — свободные художники. Наше дело — писать в «Крайм фэктс», но не ловить убийц. Надо же быть благоразумным. Оставь его для полиции — они за это деньги получают. Да, я боюсь и не стесняюсь в этом признаться. Кроме этого, я ведь не застрахован, а надо думать и о Клэр.

— Ей будет лучше, если ты умрешь. Файетт обязан платить ей пенсию, — жестоко отрезал я.

Он облизнул пересохшие губы:

— Не вернуться ли мне в редакцию и сразу засесть за работу? Ведь как будет обидно, если убьют сразу нас обоих.

— Ради Бога, возьми себя в руки! Никто не собирается нас убивать. Пока не поймают сопляка, мы будем находиться под охраной полиции. А как только его схватят, расследование окончится.

Берни изобразил на лице насмешливую улыбку:

— Как ты наивен! Уж не вообразил ли ты, что он — главное действующее лицо? Он сам сказал, что только исполняет приказы. Даже если полиция ухитрится его арестовать, по наши души явятся целые толпы других.