А кровь пузырится на блекнущих губах.

В себе я ритм победы ощущаю,

Душа моя от радости поет,

И я хвастливо, гордо заявляю:

Да, вот и первый, и второй, и третий!

Ах, почему меня вы не убили!

Как, по-вашему, разве не похоже, что нам следует этим заняться? — Кремер снова сложил бумаги. — Вы когда-нибудь в жизни видели парня, которого молотили по голове до тех пор, пока она у него не стала всмятку? Вы видели такое? Отлично, теперь сравните вот с этим: «А кровь пузырится на блекнущих губах». Разве это не меткое наблюдение? Я бы сказал — да. Это написал человек, который все это видел. И я вам говорю, что смотрел он на это не издалека. Вот почему, когда речь идет о Хиббарде, меня интересуют только покойники. Чейпин прикончил Хиббарда, это так же точно, как дважды два четыре. Остается только один вопрос: куда он дел то, что от него осталось? И еще — как он прикончил Дрейера, с той небольшой разницей, что тут ему помог Элкас?

Инспектор помолчал и несколько раз приложился к трубке. Потом сморщил нос и спросил:

— А почему вы считаете, что это было самоубийство?

— Я так не считаю. Я думаю, что его убил Чейпин. Возможно, что и Гаррисона, и Хиббарда. Мне просто любопытно будет посмотреть, как вы с Ниро Вульфом и высокочтимая Лига сумеете это доказать. Да и Элкас, на мой взгляд, сюда не вписывается. Если вы насчет Элкаса промахнулись, то можете сливать воду.

— Гм-гм. — Кремер снова наморщил лоб. — Вам не нравится, что я охочусь за Элкасом? Интересно было бы узнать, что на этот счет скажет Вульф. Верю и надеюсь, что это дело я не завалю. Вы, конечно, знаете, что Элкас устроил слежку за Полом Чейпином? Может, он его в чем-то подозревает?

Я несколько приподнял брови и, надеюсь, больше ничем себя не выдал:

— Я этого не знал.

— Черта лысого вы не знали.

— Разумеется, пару глаз там держите вы и пару — мы. — Тут я вспомнил, что мне не удалось застать Дэла Бэскома, чтобы расспросить его о той ищейке в коричневой кепке и розовом галстуке. — Я считаю, что тот малыш в коричневом, который составил компанию нашим парням, просто один из экспертов от Бэскома.

— Это понятно, что вы так думали. Вы ведь не знали, что Бэском со вчерашнего дня завязал с этим делом. Попробуйте пообщаться с этим карапузом. Я вчера два часа подряд пытался это сделать. Он заявил, что у него есть чертовское право держать свой чертовский язык за зубами. Он так ужасно изысканно выражается. Наконец, я сказал ему «брысь» и теперь хочу выяснить, кому он посылает свои сообщения.

— Вы же только что сказали, что Элкасу.

— Это мое мнение. А кому же еще? Вы не знаете?

Я покачал головой:

— Готов поставить полдоллара.

— Ладно. Но ничего мне не говорите, я хочу сам угадать. Вам, наверное, ясно, что я не полный дурак. А если это вам не ясно, то ясно Ниро Вульфу. Я знаю, Вульф полагает, что разоблачит этого мистера Чейпина и что ему за это прилично заплатят. Поэтому я был бы дураком, если бы ожидал, что он выпустит из своих рук какие-нибудь козыри. Давайте говорить откровенно. За последние шесть недель я столько раз ставил этому уроду ловушки и ничего из этого не вышло, что я его теперь просто на дух не переношу и охотнее всего разорвал бы его на кусочки. Кроме того, меня погоняют и скачут на мне так, что у меня уже вся спина стерта от седла. И я очень хочу узнать две вещи. Во-первых, как далеко продвинулся Вульф? Конечно, я знаю, что он гений. О’кей. Но достаточно ли у него материала, чтобы свалить этого калеку?

Я ответил ему, причем всерьез:

— У него достаточно материала, чтобы свалить каждого, кто начал первым.

— А что будет, если он сделает это первым? Пусть он вытащит из Прэтта четыре куска, от этого у меня голова болеть не будет. Но можете вы мне сказать, когда он это сделает? И могу ли я ему в чем-нибудь помочь?

Я покачал головой:

— Нет, и еще раз нет. Но он все равно это сделает.

— Порядок. Я пока кое-где кое-что пошукаю. А теперь вы могли бы сказать мне вот что, и клянусь, вы не будете об этом жалеть: когда сегодня утром здесь была Дора Чейпин, не сказала ли она, что где-то между одиннадцатым и девятнадцатым сентября видела в кармане у своего мужа таблетки нитроглицерина?

Я любезно улыбнулся ему:

— На этот вопрос можно ответить двумя способами, инспектор. Один — это если бы она сказала, и в этом случае я попытался бы ответить вам так, чтобы вы не узнали ничего определенного. Второй способ — это то, что вы сейчас услышите: никто ее об этом не спрашивал, а сама она об этом не упоминала. Она просто пришла сюда, чтобы ее здесь зарезали.

— Так-так. — Кремер встал с кресла. — И Вульф набросился на нее сзади. Ну ладно, пока. Большое спасибо я вам скажу как-нибудь в другой раз. Передайте Вульфу мой привет и скажите, что касается меня, то я желаю ему заработать на этом деле Чейпина и деньги, и аплодисменты наших сограждан. И чем скорее, тем лучше. Я охотно выброшу это дело из головы и займусь чем-нибудь другим.

— Передам. Пива хотите?

Он отказался и ушел. Поскольку это был инспектор, я проводил его в холл, помог натянуть пальто и открыл ему дверь. У тротуара стояла полицейская машина, большой «кадиллак» с шофером. Ну и ну, подумал я, вот это я называю работать детективом.

Я возвратился в кабинет. Он показался мне неуютным и мрачным, было уже около шести часов, полчаса как стемнело, а я зажег только одну лампу. Вульф все еще был наверху, развлекался со своими растениями. Он придет минут через семь. Мне страшно не хотелось сидеть тут и смотреть, как он пьет пиво, а чего-нибудь большего от него без толку было ожидать, поэтому я решил, что выйду на улицу, найду какой-нибудь камень, переверну его и посмотрю, что под ним лежит. Я открыл окна, чтобы выветрился дым от трубки Кремера, вынул из ящика кольт и по привычке сунул его в карман, прошел в холл за шляпой и пальто и вышел из дома.

13

Перри-стрит я знаю не очень-то хорошо и, остановив машину на другой стороне напротив дома номер 203, я решил немного осмотреться. Свой «родстер» я оставил на полквартала дальше. Здание было хоть куда, с черными металлическими фонарями по бокам подъезда, что придавало ему нечто испанское. По обе стороны от него стояли старые кирпичные дома. Вдоль фасада было припарковано несколько небольших автомашин и пара такси. По мою сторону улицы тянулся ряд непритязательных лавок: канцелярские товары, прачечная, продукты, табачные изделия и так далее. Я медленно прогуливался мимо и заглядывал внутрь. Перед гастрономией я остановился и вошел в лавку. Там было два-три покупателя, а в конце прилавка стоял, облокотившись, Фред Даркин с бутылкой пива и бутербродом с сыром. Я молча повернулся, вышел из лавки, вернулся к своей машине и сел в нее. Через пару минут появился Фред и тоже залез в машину. Он еще жевал, облизывая уголки рта. Он спросил меня, в чем дело, а я ответил, что просто приехал сюда поболтать. Я спросил его:

— А где остальные члены клуба?

Он осклабился:

— Где-то рядом. Городской парень, наверное, в прачечной, мне кажется, он с удовольствием вдыхает эту вонь. А Розочка обычно дезертирует со своего боевого поста, чтобы сунуть морду в мешок с овсом.

— Ты его зовешь Розочкой?

— Его можно звать по-всякому, Розочка — это из-за его галстука. А как еще его звать, по-твоему?

Я посмотрел на него.

— Ты сегодня принял стаканчик, а то и десять. Куда тебя завела слепая страсть?

— Честное слово, Арчи, не столько. Это все от радости, что я тебя увидел. Тут просто ужасно одиноко.

— А ты не перекинулся парой слов с Розочкой?

— Нет. Он держится отдельно. Залезает куда-нибудь и думает.

— О’кей. Возвращайся на свой склад соленых огурцов, а если увидишь, как детишки выцарапывают мне на машине свои монограммы, погладь их по головкам.

Фред вылез из машины и ушел. Через минуту я тоже вылез и промаршировал до следующего угла, где и слепой обнаружил бы «Кофейник» — по запаху. Внутри у стены стояло три маленьких столика, а у прилавка — полдюжины клиентов. Понятное дело, Розочка был там, сидел в одиночестве за одним из столиков, перелопачивая тарелку супа. Он как раз вынимал ложку изо рта. Я подошел к его столику и тихо сказал:

— Ага, вы здесь.

Он поднял голову. Я продолжал:

— С вами хочет поговорить шеф. Прямо сейчас. Я на это время подежурю здесь. Так что двигайтесь.

Несколько секунд он таращился на меня, а потом завопил так, что я чуть не подпрыгнул:

— Грязный подлый лгун!

Вот такой коротышка! Мне достаточно было бы протянуть руку, чтобы загнать ему в горло его золотые зубы. Носком ноги я пододвинул себе второй табурет, сел, оперся локтями о стол и уставился на него.

— Я же сказал, что с вами хочет побеседовать шеф.

— Неужели? — Он смеялся мне в лицо, показывая свои золотые резцы в полуоткрытом рту. — А вы никогда даже не пытаетесь никому вешать лапшу на уши, правда? Я бы дал руку на отсечение, что нет. А с кем это я только что говорил по телефону?

Я усмехнулся:

— Со мной. Послушайте-ка. Я вижу, что вы парень что надо. А как насчет выгодной левой работки?

— Не против. Поэтому я ее и нашел. И не убрали бы вы, любезнейший, свой проклятый скелет от моего столика…

— Отлично, я так и сделаю. Продолжайте спокойно хлебать свой супчик и не пытайтесь запугать меня своей невоспитанностью. А то вдруг мне придет в голову идея оторвать вам правое ухо и сунуть его туда, где сейчас ваше левое, а левое повесить вам на пояс для украшения. Так что давайте ешьте.

Он уронил ложку в тарелку и отер рот тыльной стороной ладони.

— Слушайте, какого черта вам от меня надо?