— Спасибо. Они у меня уже есть. Она мне написала.

— Я благодарю вас, доктор.

Волмер удалился. Вульф встал, одернул жилетку, предприняв еще одну безнадежную попытку закрыть полоску канареечно-желтой рубашки, обтягивающей его великолепное чрево, и, опередив меня, отправился в кабинет. Я задержался, чтобы попросить Фрица почистить с внутренней стороны меховой воротник, насколько это возможно. Когда я присоединился к ним, Вульф снова возвышался в своем кресле, а она сидела напротив него. Он как раз говорил ей:

— Я рад, что все обошлось, миссис Чейпин. Доктор сказал, что вам придется несколько дней поберечься, чтобы швы не разошлись от какого-то резкого движения. Кстати, вы ему заплатили?

— Да. Пять долларов.

— Хорошо. Думаю, что это подходящая сумма. Мистер Гудвин сообщил мне, что вас ждет такси. Скажите шоферу, чтобы ехал помедленней. Тряска всегда противна, а в вашем нынешнем состоянии она могла бы стать просто опасной. Думаю, что нет нужды больше вас задерживать.

Она опять не сводила с него глаз. Умытая и забинтованная, она отнюдь не стала красивей. Она втянула носом воздух и выдохнула так, что слышно было даже мне.

Наконец она заговорила:

— А разве вы не хотите, чтобы я вам рассказала, как все это произошло? Я ведь должна сообщить вам, что он сделал.

Голова Вульфа качнулась влево и вправо:

— В этом нет необходимости, миссис Чейпин. Вам следует поехать домой и отдохнуть. В полицию я сообщу сам. Я вполне понимаю ваше нежелание и сомнения. Выдать собственного мужа после трех лет замужества… я сделаю это за вас.

— Я не желаю никакой полиции. — Эта женщина вполне способна была просверлить дырку взглядом. — Вы что, думаете, я хочу, чтобы моего мужа посадили? С его положением и реноме… и газеты поднимут шум… думаете, я этого хочу? Я пришла к вам для того, чтобы… чтобы сообщить вам об этом.

— Но, миссис Чейпин, — Вульф погрозил ей пальцем. — Знаете, вы обратились не по адресу. На ваше несчастье вы обратились к единственному человеку во всем Нью-Йорке, к единственному человеку во всем мире, который сразу же понял, что в действительности произошло сегодня утром у вас дома. У вас не было другого выхода, как мне кажется, потому что именно этого человека — то есть меня — требовалось обмануть. Фокус — разумеется, с вашей точки зрения — фокус в том, что я терпеть не могу, когда меня обманывают. Так что давайте оставим это. После такого нервного потрясения и потери крови вы действительно нуждаетесь в отдыхе и покое. Спокойно отправляйтесь домой.

Понятное дело, у меня опять поезд ушел, как уже пару раз перед этим. Я пытался догнать его галопом, но напрасно. С минуту мне казалось, что Дора Чейпин встанет и выйдет. Она даже начала собираться, но затем снова села и напряженно на него уставилась, а затем заявила:

— Я замужняя женщина, мистер Вульф. Я была прислугой и не стыжусь этого, но. я получила образование. Вы стараетесь говорить так, чтобы я вас не поняла, но я понимаю.

— Прекрасно, значит, нет необходимости…

Вдруг она яростно заверещала:

— Ах ты жирный, подлый псих!

Вульф покачал головой:

— То, что я жирный, это очевидно, хотя сам я отдаю предпочтение сравнению с Гаргантюа. Ну а псих я скорее в широком смысле слова, в рамках общей характеристики рода человеческого. Однако это совсем неблагодарно с вашей стороны, миссис Чейпин, тыкать мне в лицо мою полноту, поскольку я о вашей ненормальности говорил лишь в общем плане и отнюдь не пытался выставить ее напоказ. Но сейчас я это сделаю. — Он указал пальцем на нож, все еще лежащий на письменном столе на газете.

— Арчи, почисть, пожалуйста, это домашнее оружие.

Я ничего не понимал, я подумал, что он блефует. Я взял нож и стоял с ним, переводя глаза с одного на другого.

— Вымыть corpus delicti?[8]

— Будь так добр.

Я отнес нож в ванную, открыл кран, стер кровь куском марли и протер его досуха. Через открытую дверь ко мне не долетало никаких звуков. Я вернулся в кабинет.

— А теперь, — давал мне указания Вульф, — одной рукой крепко возьмись за рукоятку. Подойди поближе к письменному столу, чтобы миссис Чейпин могла тебя лучше видеть, повернись к ней спиной. Так. Подними руку и проведи по шее поперек, только внимательно следи за тем, чтобы касаться шеи задним, тупым краем лезвия, не стоит заходить слишком далеко с этой демонстрацией. Ты обратил внимание на длину и направление резаных ран у миссис Чейпин? Попытайся сделать на себе не́что подобное. Да-да, совершенно правильно. Одну немного повыше. Вторую чуть ниже. Осторожней, внимательней. Видите, миссис Чейпин? Он сделал это совсем неплохо, вы не считаете? Едва ли вы могли ожидать от меня, что я подумаю, будто на выбранном вами месте никто не сможет сам нанести себе раны. Я совсем не хочу поставить тем самым под сомнение ваш ум. По всей вероятности, вы избрали это место просто из соображений безопасности, вы ведь знаете, что спереди, совсем близко, расположена шейная артерия, кото….

Он замолчал, ибо ему уже не с кем было говорить. Разве что со мной. Она начала подниматься с кресла еще тогда, когда я поворачивался после своего представления. Высоко подняв голову и крепко сжав губы, она встала и, не сказав ни одного слова, вышла. Она даже не подумала взглянуть на Вульфа своими маленькими стеклянными глазками.

Он этого не заметил и продолжал говорить до тех пор, пока она не открыла дверь кабинета и не ушла. Я обратил внимание, что она забыла нож, но подумал, что мы с таким же успехом можем оставить его в нашей коллекции случайных вещей. И тут я бегом помчался в холл.

— Эй, мэм, подождите секунду. Ваши меха!

Я заскочил за ними к Фрицу, догнал нашу посетительницу в дверях дома и набросил ей мех на плечи. Питни Скотт вылез из такси, чтобы помочь ей, а я вернулся в дом.

Вульф мельком просмотрел письмо от фирмы Хён и Ко, которое пришло с утренней почтой. Кончив читать, он заткнул его под пресс-папье — кусок окаменелого дерева, которым когда-то воспользовались, чтобы проломить голову одному парню, — и заявил:

— Просто невероятно, чего только не выдумают женщины. Когда-то в Венгрии я знавал одну женщину, муж которой страдал головными болями. Она имела обыкновение оказывать ему помощь, прикладывая холодный компресс. Однажды ей пришло в голову примешать в воду, в которую она окунала компрессы, большое количество zда, действующего через кожу. Яд она сама добыла из трав, и результат вполне ее удовлетворял. Тот мужчина, на котором она экспериментировала, был я сам. А эта женщина…

Так-так, значит он просто отвлекал мое внимание, чтобы я не приставал к нему с работой. Я прервал его:

— Да, я знаю. Эта женщина была колдунья, которую вы застали, когда она летала на скелете или на закрученном поросячьем хвостике. Тем не менее пора немного подстегнуть то дело, которым мы сейчас занимаемся. Могли бы вы дать мне толчок, подробно объяснив, как вы узнали, что Дора Чейпин сама себя разукрасила?

Вульф покачал головой:

— Боюсь, что небольшого толчка было бы недостаточно. Я не хочу этим заниматься и напомню тебе только одно: я прочел все романы Пола Чейпина. Дора Чейпин была героиней двух из них. Сам же он появляется во всех. Женщина, которая вышла замуж за доктора Бертона, отвергнув любовь Пола Чейпина, фигурирует, по-моему, в четырех романах из пяти. Я не смог ее найти только в самом последнем. Прочти эти книга, и тогда я буду более склонен обсуждать с тобой те выводы, к которым они меня привели. Конечно, я не буду даже пытаться заставить тебя смотреть на вещи моими глазами. В некотором смысле Бог создал тебя и меня совершенно разными, и напрасно было бы вмешиваться в созданный им порядок.

Фриц вошел в кабинет и сообщил, что ленч на столе.

11

Иногда мне кажется странным, что мы с Вульфом вообще способны выносить друг друга. Причем различия между нами, по крайней мере некоторые из них, проявляются за столом сильнее, чем где бы то ни было. Он гурман, я — едок. Не то чтобы я не различал хорошее и плохое; в результате семилетнего воспитания на примере кулинарного искусства Фрица я запросто могу установить, где просто отличная еда, а где высшее достижение кулинарии. Суть однако в том, что в еде, оказавшейся у него на языке, Вульф выше всего ценит то, как она воздействует на его вкусовые рецепторы, а для меня самое главное то, что она направляется в желудок. Чтобы было совершенно ясно, я должен добавить, что и Вульф, когда заканчивает дегустацию, никогда не мучается над проблемой, что делать с этой едой дальше. Уж он-то умеет поесть! Я сам видел, как однажды, когда на него напал жор, он с восьми вечера до полуночи смолотил без остатка десятифунтового гуся, в то время как я, сидя в уголке, ел сандвичи с ветчиной со стаканом молока. В таких случаях он всегда ест в кухне.

И то же самое происходит с работой, когда мы расследуем какой-нибудь случай. Тысячу раз я хотел дать ему пинка, видя, как он, исполненный достоинства, несет себя к лифту и отправляется наверх забавляться со своими цветочками, или как он читает книгу и, не торопясь, смакует каждую фразу, или как он обсуждает с Фрицем, где лучше всего хранить высушенные травы, в то время как я бегаю вокруг, чуть не теряя голову от лая, в ожидании, что он укажет мне подходящую нору. Конечно, я признаю, что это великий человек. И когда он говорит о себе, что он гений, он имеет право считать так всерьез, независимо от того, считает ли он так или нет. Я допускаю, что мы ничего не потеряли из-за его пустяковых занятий, но, поскольку я тоже всего лишь человек, я не могу подавить в себе стремление дать ему пинка как раз за то, что он гений. И я действительно чуть было не сделал это, когда он, например, произносил что-нибудь такое: «Терпение, Арчи, если ты съешь яблоко, прежде чем оно созреет, у тебя от этого может быть лишь расстройство желудка».