— Вы дали Саулу какие-нибудь указания?

— Только то, чтобы он им занимался. — Вульф налил себе стакан пива. — Но вот на самом важном на данный момент фронте мы добились успеха. Мистер Фаррел сумел организовать дело так, что к меморандуму присоединилось двадцать человек — в городе все, за исключением доктора Элкаса, а по телефону — все, кроме одного. В этот список не включен мистер Питни Скотт, таксист. Разыскивать его не было смысла, но ты можешь при случае попытаться, он меня интересует в несколько ином плане. Копии меморандума уже разосланы всем, чтобы они подписали их и вернули. Мистер Фаррел собирает угрожающие письма, все копии, кроме тех, которые находятся в руках полиции. Хорошо, что у нас будет…

Зазвонил телефон. Потянувшись за трубкой, я чуть было не перевернул стакан молока. Со мной всегда так бывает, когда у нас что-нибудь горит, и думаю, что я уже не изменюсь, даже если бы я сумел поймать десяток знаменитых убийц и сделал бы все, чтобы их осудили, а потом решил отловить парня, бросившего пуговицу в телефонный автомат; достаточно мне услышать, как Фриц проходит через холл, когда кто-то позвонил в дверь, и я уже весь дрожу.

Я выслушал несколько слов и кивнул Вульфу:

— Как раз Фаррет и звонит.

Вульф подтянул телефон поближе, а я оставил свою трубку возле уха.

Когда мы повесили трубки, я спросил:

— Что я слышу? Мистер Фаррел с кем-то обедает в Гарвард-клубе? Вы швыряетесь деньгами, как пьяный матрос.

Вульф почесал нос:

— Это не я трачу, а мистер Фаррел. Однако приличия требуют добавить ему денег. Я попросил мистера Фаррела организовать беседу с мистером Оглторпом, но при этом я не имел в виду, что буду его кормить. Теперь уже ничего не исправишь. Мистер Оглторп — это совладелец фирмы, которая издает книги Чейпина, а мистер Фаррел с ним немного знаком.

Я засмеялся.

— То есть вы залезли в это дело по уши. Похоже, что вы пытаетесь издать у него ваше эссе «Тирания колеса». Как продвигается работа над текстом?

Вульф даже не заметил моего юмора.

— Сегодня утром я провел наверху двадцать минут, раздумывая над тем, куда мог бы скрыться Пол Чейпин, чтобы написать что-нибудь на машинке, если он не хотел, чтобы это навело кого-то на его след. В одном из рапортов Бэскома утверждается, что у Чейпина на пишущей машинке есть два комплекта литер… Но смена комплекта литер, как мне представляется — это не просто сложное, трудоемкое и утомительное дело. Нужно учитывать и тот факт, что второй набор должен быть спрятан где-то под рукой, а это было бы рискованно. Нет-нет, только не это. Следующее, что приходит в голову, — это старый трюк с магазином канцелярских товаров: зайти туда и воспользоваться одной из пишущих машинок, выставленных на продажу. Однако Пола Чейпина с его физическим недостатком там наверняка бы запомнили, к тому же такой вариант исключается, поскольку все угрожающие письма были написаны на одной и той же машинке. Я проанализировал и другие возможности, включая некоторые версии, которые уже исследовал Бэском, причем одна из них представлялась многообещающей. Мистер Чейпин мог посетить канцелярию своего издателя и заявить, что желает кое-что изменить в рукописи или же просто написать какое-то письмо, и попросить разрешения воспользоваться на минутку пишущей машинкой. Думаю, что мистер Фаррел сможет это установить. Если бы выяснилось, что так и было, то можно было бы попросить у мистера Оглторпа разрешения взять образец шрифта той машинки, которой воспользовался Чейпин. А если неизвестно, какой машинкой он воспользовался, то он может взять образцы шрифта всех машинок в редакции.

Я кивнул:

— Это не так уж глупо. Но странно, что Фаррел все еще в состоянии платить взносы в Гарвард-клуб.

— Когда человек определенного типа вынужден категорически сокращать свои расходы, он в первую очередь покинет семью, затем начнет ходить голым и только в самом конце откажется от своего клуба. Кстати о клубе: сегодня утром я дал мистеру Фаррелу двадцать долларов. Пожалуй, запиши их. Можешь также внести в свой перечень всех, кто подписал меморандум, и сделать все копии. Отметь также, что у нас есть еще один клиент — мисс Эвелин Хиббард. Сегодня утром я с ней об этом договорился. Ее сумма составляет три тысячи долларов. — Он вздохнул. — Ввиду изменившихся обстоятельств я предоставил ей значительную скидку с десяти тысяч долларов, которые она хотела заплатить мне.

Как раз что-то в этом роде от него и можно было ожидать. Я внес в кассовую книгу выплату Фаррелу, но список вынимать не стал. Мне страшно хотелось хмыкнуть, но я знал, что это ничего бы не дало, поэтому воздержался. Я положил кассовую книгу на место и обратился к Вульфу.

— Поймите меня правильно, сэр, я вовсе не хочу обвинять вас в том, что вы пытаетесь кого-то надуть, я знаю, что вы просто забыли об этом.

Он широко открыл глаза:

— Арчи, ты опять пытаешься говорить загадками. Что ты имеешь в виду?

— Нет, я говорю вполне нормально. Вы просто забыли, что мисс Хиббард — это моя клиентка. Я пошел к ней в субботу по вашей инициативе, вы не могли ею заняться, потому что у вас были и другие планы. Помните, сэр? Естественно поэтому мисс Эвелин может принимать какие-либо решения по данному вопросу только с моего ведома и согласия.

Вульф уставился на меня.

— Чушь! Мальчишество! — проворчал он. — Не будешь же ты всерьез настаивать ка чем-то подобном?

Я вздохнул, изо всех сил стараясь, чтобы вздох получился точно таким же, как у него.

— Мне очень жаль, сэр, мне действительно жаль. Но единственное, что я умею делать честно — это отстаивать интересы своего клиента. Вы без сомнения понимаете этическую сторону этой проблемы, мне незачем вам это разъяснять…

Он перебил меня.

— Вот именно, я предлагаю тебе прекратить эти разъяснения. Так сколько ты рекомендовал бы своей клиентке заплатить?

— Одну штуку.

— Абсурд. Учитывая ее первоначальное предложение…

— Хорошо. Я не хочу торговаться. Давайте встретимся с вами на полпути. Две тысячи, и уж на этом я буду стоять твердо и не уступлю ни цента.

Вульф закрыл глаза.

— Договорились. Стыдись, Арчи. Запиши это. А теперь возьми свой блокнот. Завтра утром…

9

В среду, с самого раннего утра, я уселся на кухне с «Таймсом», разложив его перед собой, но практически не читая. Голова моя была целиком забита планами на весь день, одновременно я успешно расправлялся со второй чашкой кофе. Тут Фриц вернулся с экскурсии к дверям дома и сообщил, что со мной хочет поговорить Фред Даркин. Два последних глубоких глотка утреннего кофе — одна из тех вещей, когда я терпеть не могу, чтобы мне мешали. Поэтому я кивнул, но торопиться не стал. Когда я вошел в кабинет, Фред сидел в кресле и мрачно смотрел на свою шляпу, которая свалилась на пол при очередной попытке набросить ее на спинку кресла. Он никогда не попадал. Я поднял шляпу, подал ему и предложил:

— Спорим на доллар, что ты не попадешь ни разу из десяти попыток.

Он покачал своей большой ирландской башкой:

— Мне некогда. Я трудящийся человек. Так и думал, что ты будешь скалить зубы. Могу я переговорить с Вульфом?

— Ты чертовски хорошо знаешь, что нет. До одиннадцати мистер Ниро Вульф — комнатный садовод.

— Гм, но у меня особое дело.

— Не такое уж особое, чтобы он спустился. Доложи все начальнику штаба. Калека вас наколол? Почему вы не наступаете ему на пятки?

— Я меняю Джонни в девять. Еще успею. — Даркин взял шляпу за поля, прицелился, снова запустил ее на спинку моего кресла и промахнулся на целую милю. Огорченно загремел: — Послушай, Арчи, это серьезное дело.

— Что там еще стряслось?

— Ну, нас троих послали, чтобы мы топали за ним двадцать четыре часа в сутки. Когда Вульф выбрасывает такие деньги, то это серьезно, и он действительно желает знать круглосуточную программу этого типа. Ты нам так сказал: в случае нужды берите такси, ну и так далее. И все равно все это коту под хвост. Чейпин живет в доме номер 203 на Перри-стрит, это шестиэтажный доходный дом с лифтом. Он снимает квартиру на пятом этаже. За домом большой двор с парой деревьев, кое-какими кустами, а весной там полно тюльпанов. Мальчишка-лифтер сказал мне, что этих тюльпанов там три тысячи. Но все дело в том, что к этому дому примыкает другой, фасад которого выходит на Одиннадцатую улицу, его построил тот же домовладелец. И что же получается? Каждый, кто хочет, может выйти из дома на Перри-стрит не через парадный вход, а через черный. Достаточно пересечь двор, пройти через подъезд, и ты уже на Одиннадцатой. Ну и, ясное дело, тем же путем можно попасть и обратно, если кому-то нужно. Я, как дурак, торчу на Перри-стрит напротив дома номер 203, не отрывая от него глаз, и при этом у меня такое чувство, что пользы от меня столько же, как если бы я пытался следить за женщиной в темной шляпке в том туннеле, по которому выходят зрители с Янки-стадиона. Сам понимаешь, велика выгода мне приходить сюда во второй раз. И так уж мне повезло, что в душе я человек порядочный. Вот я и решил поговорить с мистером Вульфом и рассказать ему, за что он мне платит.

— Но ты бы мог ему позвонить вчера.

— Да не мог я. Я был поддатый. Это моя первая работа за целый месяц, где надо так вкалывать.

— У тебя что-нибудь еще осталось от аванса?

— Еще пару дней я за счет него протяну. Я научился держать себя в руках.

— О’кей. — Я поднял его шляпу и положил на письменный стол. — Да, здорово вы там устроились. Мне это вообще не нравится. Сдается мне, что единственный выход из этого положения — поставить еще троих ребят на Одиннадцатую улицу. Это будет нам страшно выгодно, шесть сотен в день на одного калеку…

— Момент, — махнул мне рукой Фред, — это еще не все. Еще одна сложность в том, что транспортная контора на углу катит на нас бочку, что мы блокируем поворот направо. Нас там полным-полно, и все из-за этого Чейпина. Есть там один городской шпик, которого я не знаю, но он явно из Отдела по расследованию убийств, и еще один, маленький такой, в коричневой кепке и розовом галстуке. Должно быть, это кто-то из людей Бэскома, его я тоже не знаю. Но я знаю только одно. Вот вчера днем появляется такси, останавливается прямо перед домом номер 203, и через пару минут из дома ковыляет Чейпин с палкой и залезает в него. Ты бы видел эту суматоху! Будто в час дня в воскресенье перед церковью святого Патрика на Пятой авеню! Мне так хотелось крикнуть Чейпину, чтобы он подождал минутку, пока мы все построимся, но этого не потребовалось. Все вышло, как надо, его шофер ехал медленно, и никто из нас его не потерял. Он поехал в Гарвард-клуб и оставался там пару часов. Потом заехал в дом номер 248 по Мэдисон-авеню и вернулся домой. А мы все за ним. Честное слово, Арчи, все трое, но я впереди.