– Что было после того, как наступила смерть? Вы известили доктора Кларджа?

– Да. Доктор Клардж пришел, но сказал, что он ничего уже не может сделать. Он позвонил в похоронное бюро и предложил оповестить обо всем Кристофера Милберса. Я послала телеграмму.

– Далее?

– После всего пережитого, хотя и было уже очень поздно, я отправилась в контору, чтобы опечатать сейф. Я была страшно расстроена. Думаю, поэтому я и попала под машину. Я не завтракала, не считая утренней чашечки кофе и стакана молока с бутербродом, – это все, что перепало мне за весь день. Я не успела даже доесть этот бутерброд, когда миссис Краннинг позвала меня.

– Что сказал доктор о причинах смерти?

– О, вы знаете, что такое врачи! Они любят произносить уйму медицинских терминов с умным видом. Лично мне кажется, что доктор Клардж ровным счетом ничего не смыслит в этом деле. Я не могу припомнить всего, что он сказал. Он говорил, что произошло обострение гастроэнтерита печени и что-то еще, что кончалось на «ит».

– Нефрит?

– Не знаю. Кажется, да. Но он назвал основной причиной обострение гастроэнтерита. Это я точно помню. Все остальное было для меня китайской грамотой, хотя, думаю, для него тоже.

– Где завтракал мистер Милберс в тот день?

Жозефина Делл удивленно взглянула на Берту:

– Ну, разумеется, дома, я думаю. Именно для этого он держал миссис Краннинг и Еву, и если вам интересно знать мое мнение, – продолжала она, – за те деньги, что он платил, еще он вынужден был и ждать, когда его соизволят накормить. Хотя, конечно, это и не мое дело, и все уже в прошлом. Но меня мутит от одной мысли, что он почти все оставил им.

– И десять тысяч вам.

– Если он собирался что-нибудь завещать кому-либо помимо родственников, – сказала Жозефина Делл решительно, – то я свои десять тысяч заслужила.

– Как долго вы служили у него?

– Почти два года.

– То есть по пять тысяч в год.

– Точно, – ответила Жозефина с неожиданно сильным раздражением. – По пять тысяч в год. Серьезная компенсация за все, не так ли, миссис Кул? Хорошо, вы знаете далеко не все, и не обманывайте себя, что… ладно, все это уже не имеет смысла. Не могли бы вы оставить меня одну, мне необходимо собраться?

– Тот человек, который был свидетелем, – спросила Берта, – его звали Больмэн?

– Да, так. Джерри Больмэн. Он был свидетелем происшествия и, мне кажется, хотел погреть на этом руки – у меня сложилось впечатление, что он способен на такие вещи. Все-таки мне придется что-нибудь вынуть из сумки.

– Джерри Больмэн, – продолжила Берта, – мертв.

Жозефина взяла сверху из сумки какую-то вещь и положила ее на кровать.

– Так, с этим разобрались. Думаю, что обойдусь и одной парой туфель.

Затем она достала из сумки пару башмаков и направилась к чемодану, потом неожиданно остановилась, повернулась к Берте и переспросила:

– Извините. Что вы сказали?

– Джерри Больмэн мертв.

Жозефина улыбнулась:

– Боюсь, что вы ошибаетесь. Я разговаривала с ним только вчера днем, и потом он позвонил снова через два часа. Так, посмотрим. Если я положу…

– Он мертв. Он был убит полтора часа назад.

– Убит!

– Да.

Сначала одна туфля, а за ней и другая выпали из рук Жозефины.

– Убит! Полтора часа назад! Как же это случилось?

– Я не знаю. Но он пошел, чтобы навестить нашего друга, слепого. Вы можете себе это вообразить?

– Да, я понимаю, зачем ему это понадобилось. Я сказала, что не уверена, что светофор не поменял цвет, когда я начала переходить улицу. Тогда он принялся заверять меня, что найдет свидетеля, который подтвердит, что слышал шум происшествия до того, как замигал сигнал светофора. Тогда я не поняла, но сейчас мне кажется, он имел в виду слепого. Он был всегда так мил и приветлив со мной. Я послала ему небольшой подарок. Вы убеждены, что мистер Больмэн был убит?

– Да. Он был убит в тот момент, когда вошел в дом слепого.

– Миссис Кул, вы абсолютно уверены в этом?

– Совершенно. Я нашла его тело.

– Они поймали убийцу?

– Еще нет.

– Они знают, кто это сделал?

– Нет. Они ищут слепого.

– Вздор! Он не обидит и мухи! Это совершенно ясно.

– Я тоже так думаю.

– Каким образом вы обнаружили тело?

– Я пришла, чтобы навестить слепого.

– Он тоже вам нравился?

– Да.

– По-моему, он – прелесть. Я должна спросить его о Мирне Джексон. Я видела, как он разговаривал с ней на прошлой неделе. Правда, это просто ужасно, как мало я о ней знаю. Этот Больмэн, не думайте – я знаю, что не имею права так о нем говорить, ведь он мертв, – но не кажется ли вам…

– Вы, черт подери, правы – именно кажется. Мне плевать, что он мертв. Он был мерзавцем.

– Ладно, один бог знает, насколько действительно мне пора собираться. Мне очень жаль, миссис Кул, но это единственное, что я чувствую по поводу происшедшего несчастья, и, даже если вы останетесь здесь до полуночи, мое мнение не изменится.

Берта Кул медленно и неохотно поднялась на ноги и устало направилась к двери.

– Хорошо, – сказала она, – спокойной ночи и удачи вам в новой работе.

– Спасибо, миссис Кул. И вам спокойной ночи и удачи.

– Неужели вы думаете, что я из тех людей, которые ее упускают? – промолвила Берта с чувством, выходя в коридор.

Глава 19

Такси довезло Берту Кул до дома доктора Говарда Ринджера. Берта позвонила и, когда доктор открыл ей дверь, сказала:

– Я надеюсь, вы помните меня, доктор. Я…

– О да, миссис Кул, детектив. Входите, пожалуйста.

Он пристально посмотрел на нее.

– Как вы себя чувствуете? Выглядите отлично.

– О, я-то в порядке. Мне нужна небольшая консультация.

– Хорошо, проходите сюда. В моем доме есть небольшая комната для случаев неотложной помощи. Иногда мои пациенты приходят и ночью. Присаживайтесь и расскажите, чем я могу помочь.

– Мне очень жаль, что я вас побеспокоила, но это действительно очень важно.

– Ничего страшного. По субботам я всегда поздно ложусь спать. Прошу вас, начинайте рассказывать.

– Я хотела бы узнать кое-что про отравления.

– Что же именно?

– Есть ли такие яды, которые начинают действовать спустя два часа после завтрака; яды, вызывающие тошноту, жжение в горле и приводящие в конце концов к смерти?

– Когда он умер?

– Около четырех часов дня.

Доктор Ринджер открыл стеклянную дверцу книжного шкафа.

– Судороги ног? – спросил он.

– Я не знаю.

– Понос?

– Возможно, но не могу сказать этого наверняка.

– Постоянная тошнота до самой смерти?

– Через небольшие интервалы времени.

– Чем лечили?

– Уколы.

– Жалобы на боли в желудке и кишечнике?

– Да. Он очень страдал.

– Бледность? Испарина?

– Исходя из того, что мне говорили, должно быть, он был бледен.

– Возбужденность? Депрессия?

– Не знаю.

Доктор Ринджер побарабанил пальцем по столу, подошел к шкафу и взял оттуда книгу, озаглавленную «Судебная медицина». Он открыл ее, после того как прочел пару страниц, захлопнул и положил на место.

– Все останется между нами или вы говорите со мной официально и потребуется мое свидетельство?

– Все останется между нами, – пообещала Берта.

– Отравление мышьяком.

– Похожие симптомы?

– Типичный случай. Жжение в горле и тошнота, боли в желудке и животе. Если вы хотите убедиться, проверьте, были ли судороги ног, чувство депрессии, и обратите внимание на характер рвотной массы – похоже на рисовый отвар в случае отравления мышьяком.

Берта Кул встала, потом, поколебавшись, спросила:

– Сколько я вам должна?

– Ничего – в случае, если я не должен буду выступать в качестве свидетеля. Тогда, конечно, дело другое.

Берта пожала ему руку и вновь извинилась:

– Мне очень жаль, что я потревожила вас так поздно, но дело не терпит отлагательства, я должна была все выяснить сегодня же.

– Ничего, ничего. Я еще не ложился. Обычно никогда не удается лечь раньше полуночи, хотя я и пытаюсь закончить свои дела к восьми тридцати, чтобы оставалось время на отдых. Как ваш компаньон, миссис Кул? Как его зовут?

– Дональд Лэм.

– Да, да. Очень интересный парень. С живым воображением. Мне очень понравились его доказательства в деле об отравлении одноокисью углерода. Я лично знаком с замешанными в этой истории людьми. Некоторые из них имеют солидную репутацию в медицинских кругах.

– Я в курсе, – ответила Берта.

– Как он поживает?

– Пошел служить в военно-морской флот.

– Восхитительно! Но я полагаю, вы скучаете по нему.

– Я отлично справлялась до того, как он пришел в контору, – сухо ответила Берта. – Полагаю, что обойдусь и сейчас без него.

– Вы оставили за ним право на компаньонство?

– Оно у него будет, когда он вернется. Боже, я надеюсь, что ничего не случится с этим маленьким негодником!

– О, все будет хорошо, – поддержал ее доктор Ринджер. – Итак, спокойной ночи, миссис Кул.

– Спокойной ночи.

Берта Кул, ухмыляясь во весь рот, забралась в такси.

– Куда теперь? – спросил ее водитель.

– «Метро-отель», – усаживаясь на мягкое сиденье, сказала она. – И если вы еще этого не знаете, то должна сообщить вам, что я их загребу.

– Кого? – удивился водитель.

– Деньги, – пояснила Берта, сияя.

– Рад слышать это. Я много чего слышал от своих пассажиров, но в таких выражениях – впервые.

– Вот так. Не без усилий, конечно, но теперь они у меня в кармане.

В отеле Берта подошла к стойке с телефонами и спросила:

– У вас остановился Кристофер Милберс?

– Да, мадам. Комната триста девятнадцать.

– Позвоните ему, пожалуйста.

Минутой позже Берта услышала сонный голос Кристофера Милберса:

– Слушаю. Кто это?

Берта решительно проговорила: