Он уже начал ныть.

– Как насчет двадцати?

– Ну и попрошайка ты, Джордж.

Она прошла мимо него в закусочную, и я услышал, как Лола открывает ящик, в котором мы хранили деньги. Услышав этот звук, Рикс принял собачью стойку.

Лола вернулась с тремя пятидолларовыми банкнотами.

– Вот, – протянула она деньги. – Это все, что я могу. Так что не приезжай ко мне больше попрошайничать. Карл не любит, когда ты здесь околачиваешься. А ты знаешь Карла.

Рикс схватил деньги и торопливо сунул во внутренний карман.

– Стерва ты все-таки, – сказал он. – Благодарю Бога, что ты не моя жена. Думаю, Карл вскоре пожалеет, что женился на тебе.

– Плевала я на тебя и то, что ты думаешь, – Лола презрительно рассмеялась. – Убирайся и не надоедай мне больше.

– Двое – компания, а трое – толпа, не так ли? Что ж, подождем. Карлу не понравится то, что здесь происходит.

Лола посмотрела на меня.

– Выброси отсюда этого проныру. Я и так потратила на него непозволительно много времени.

Я повернулся к Риксу. Он поспешно покинул кухню. Мы ждали звука отъезжающей машины. Лишь тогда Лола с гримасой отвращения вернулась к своим занятиям.

– Он видел нас, – сказал я.

– Ну и что? Я же сказала, что успокою его.

– Он вновь приедет за деньгами.

Лола начала выкладывать котлеты на блюдо.

– Не беспокойся, уж как-нибудь я справлюсь с этим мерзавцем.



Прошло две недели, и о Риксе ничего не было слышно. Все это время мы были очень заняты. Много раз у нас спрашивали о Джонсоне, мы отвечали, и все поверили в историю о том, что он уехал в Аризону покупать еще одну автозаправочную станцию. Кое-кто бросал на нас с Лолой любопытные взгляды: видимо, гадали, чем мы здесь занимаемся в отсутствие мужа. Лолу это, похоже, не очень беспокоило, но я чувствовал себя не в своей тарелке.

Теперь у нас был твердый распорядок рабочего дня. Мы обслуживали закусочную и бензоколонки до часу, а остаток ночи проводили в бунгало. Меня совсем не радовало, что приходится делить с ней постель Джонсона, но я никак не мог противиться своим чувствам. Иногда, когда мы лежали бок о бок, измученные жестокими приступами любовной лихорадки, я думал о Джонсоне, который покоился в сарае, в наспех вырытой могиле, и холодный пот покрывал мое тело. Ничего подобного не происходило с Лолой. Джонсон умер. Для нее он как бы перестал существовать.

Все эти дни у меня нарастала уверенность, что я, черт побери, влюбился. Лола и раньше влекла меня. Теперь, когда я смог удовлетворить все свои желания, я обнаружил, что отношусь к ней, ну, совсем как муж к жене. Наша связь крепла день ото дня, а подозрения мои бледнели и меркли. Правда, время от времени мне приходило в голову, что это ее игра и я в ней всего лишь фишка. Я настораживался, но Лола не вспоминала о деньгах, не предлагала мне открыть сейф, и я снова успокаивался ее любовью. В конце концов я начал склоняться к тому, что моя любовь передалась и ей, и она так же любит меня, как и я ее. Я даже начал мечтать о том, что мы сможем остаться здесь вместе, будем смотреть за станцией, как это делал Джонсон, и забудем о прошлом.

Больше всего я любил те последние полчаса – перед подъемом, когда брезжил рассвет. Мы лежали на большой кровати и смотрели, как солнце поднимается из-за гор. Однажды утром, когда мы так нежились, Лола сказала:

– Чет, ты не думал, что мы могли бы съездить куда-нибудь вместе? Забавно было бы провести вечерок-другой где-нибудь… Мы могли бы съездить в Вентворт на танцы. Давай кого-нибудь наймем.

Я лениво потянулся, мысль была соблазнительной, но, как я понимал, слишком опасной.

– Мы не можем позволить себе это, Лола. Пока еще не можем. Если мы появимся вместе в Вентворте, пойдут пересуды. Кроме того, при нашем образе жизни мы не можем позволить появиться тут постороннему человеку. Нужно подождать еще пару месяцев, а потом мы используем историю о том, что у Джонсона есть новая семья. Тогда что-нибудь и придумаем, но не раньше.

Лола опустила на пол свою длинную ногу.

– Я страшно устала… Мы так крепко привязаны к станции…

– Потерпи еще немного. Мы что-нибудь придумаем.

Она соскочила с кровати. Пошла за своим халатом. Мне всегда доставляло большое удовольствие видеть ее обнаженной, выставляющей напоказ свое тело – с той грацией, которая отличает большинство итальянок: тяжелой, чувственной, вызывающей.

– Отлично, я подожду, – Лола надела халат. – Ты не съездишь вместо меня за покупками? Мне нужно печь пироги. У меня нет времени на поездку в Вентворт. Пока пироги будут печься, я присмотрю за насосами.

Я чуть не клюнул на эту наживку, но тут у меня зашевелилось подозрение. Не было ли это предлогом, чтобы убрать меня с дороги? Лола в мое отсутствие могла вызвать слесаря из Тропика-Спрингс, чтобы он открыл сейф. К тому времени, как я вернусь, ее тут не будет. Не будет и денег.

Она расчесывала волосы, что-то мурлыча себе под нос. Вид у Лолы был совершенно безобидным, но я видел, как она провела Рикса, и понимал, что это могло быть и со мной.

– Не думаю, что мне стоит там появляться, – сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал безразлично. – Чем меньше я буду торчать в Вентворте, тем безопаснее для меня. Ты можешь поставить пироги, и я посмотрю за ними.

Я наблюдал за выражением ее лица с большим вниманием, ожидая хоть какого-нибудь знака. Лола отложила расческу и пожала плечами.

– Хорошо, раз ты считаешь, что можешь присмотреть за моей стряпней, так тому и быть, – она подошла к кровати и вопросительно посмотрела мне в глаза. – Ты действительно думаешь, что тебе небезопасно появляться в Вентворте?

– Я не хочу испытывать судьбу.

– Ты прав. Я не хотела бы, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

– Приятно об этом узнать.

– Я и вправду так думаю, Чет, – она улыбнулась и добавила: – Я люблю тебя, Чет.

Я соскочил с кровати и крепко обнял ее. Лола прижалась ко мне всем телом.

– Я счастлива с тобой, Чет. Никогда не думала, что могу быть счастливой с кем-нибудь, но… Я все же устала – эта кухня, эти машины… Работа, работа… Мне опротивела станция.

– Подожди еще немного, и мы уедем куда-нибудь вместе. Я тоже хочу уехать отсюда, но сейчас нельзя оставить станцию без присмотра, а продавать ее еще рано.

– Что ж, пусть так, – она отодвинулась от меня. – Мне нужно зачинать пироги.

Я одевался и все время вспоминал, как она говорила о любви ко мне… Я был на верху блаженства. Я почти ей верил. Я был счастлив.

Когда я пил в закусочной свой кофе, Лола незаметно подошла сзади:

– Чет…

Я повернулся.

– Что ты собираешься делать? Не сейчас, а в будущем. Для начала – через год…

– Я думал об этом. Не хочешь ли ты для начала выйти за меня замуж?

Она улыбнулась мне.

– С удовольствием. Но нужно доказать, что мой муж умер.

– Вначале нам нужно уехать отсюда и затеряться… Потом уже мы сможем пожениться. Не хотела бы ты открыть такое же дело где-нибудь во Флориде?

– Не возражала бы. Ты имеешь в виду, что мы могли бы использовать деньги из сейфа?

В первый раз за долгое время она упомянула про деньги в сейфе, и сделала это как бы мимоходом. Я внимательно посмотрел Лоле в глаза, но в них была сама искренность и безмятежность.

– Что ж, это неплохая мысль.

– Я уверена, что с этими деньгами мы могли бы приобрести неплохую станцию, а Чет? – Ее зеленые глаза вспыхнули. – Давай сделаем это поскорее.

– Нужно найти способ вырваться отсюда.

– Должен быть способ…

К бензоколонке подъехал грузовик, я вышел и обслужил его. Шофер сказал, что хотел бы позавтракать. Потом подъехали другие машины. Мне не представилось больше возможности поговорить с Лолой.

Поставив пироги в духовку, она переоделась и сказала, что уезжает.

– Я вернусь к ланчу. И не забудь про пироги.

Наш последний разговор о деньгах прогнал мой последние сомнения: я верил Лоле. В конце концов, почему бы ей не хотеть того же, что и я? Мне нужно было во что бы то ни стало придумать план, как покинуть станцию, ни в ком не возбудив подозрений. Шум подъехавшего автомобиля заставил меня выглянуть из окна. Из своей потрепанной машины в сопровождении собаки вылез Рикс и сразу заковылял к сараю.

Я быстренько последовал за ним и нашел Рикса бесцельно бродящим по сараю и оглядывающим инструмент. Собака держалась возле его ног. Когда я вошел, она съежилась, прижалась к хозяину и мрачно посмотрела на меня.

– Опять вы? – спросил я, стараясь говорить грубо и резко.

Рикс промолчал, косясь на меня и отталкивая собаку ногой. Наконец, соизволил открыть рот:

– Есть ли известия о моем шурине?

– Нет.

– Она здесь?

– Если вы имеете в виду миссис Джонсон, то она в Вентворте. Чего вы хотите?

Я увидел, что собака внезапно повернула голову и уставилась куда-то туда, под рабочий стол. Там была могила Джонсона. Она двинулась к столу и начала обнюхивать землю. Я похолодел. А Рикс тянул свою любимую песню:

– Я все еще без пенсии и без денег.

– Ничем не могу помочь.

Собака тем временем начала царапать землю и, найдя ее достаточно мягкой, стала рыть всерьез. Рикс оглянулся и уставился на собаку.

– Будь я проклят! Никогда раньше не видел, чтобы Цезарь делал что-нибудь подобное.

Он нагнулся и дал псу солидного пинка в зад. Потом отпихнул к двери сарая.

– Я потратил последний доллар, – продолжал он. – Как насчет того, чтобы мне одолжить? Я верну, как только получу пенсию.

Пока он говорил, собака вернулась и, украдкой взглянув на хозяина, снова принялась копать.

– Следите за своей проклятой собакой! – заорал я и, схватив палку, отогнал ее от стола.

Рикс злобно уставился на меня.

– Нечего так обращаться с бедным животным. Тебе должно быть стыдно!

– Цыц! Убирайтесь отсюда! Оба! И вы, и ваша проклятая собака.

Рикс между тем посмотрел на ямку, выкопанную собакой, с озабоченным видом.