— О ком мы говорим сейчас? — спросил Клинг.

— О Муре. О ее дружке.

— И о том, что она «утешалась» с Лопесом?

— Или о том, что носила туда кокаин. Об этом-то она должна была сказать ему, верно?

— Да, но не сказала.

— Если только он не обманул нас.

— С какой стати он стал бы врать про «лед»? — спросил Клинг.

— Кто говорит, что он соврал? — спросил Браун. — Может быть, он думал, что она действительно занималась театральными билетами постоянно?

— Да. Но это была только разовая сделка, — сказал Карелла. — Разве он не знал об этом? Ведь он практически жил с этой девушкой.

— Итак, есть две вещи, которые мы не понимаем, — подытожил Мейер.

— То, что она носила кокаин на окраину, — сказал Клинг. — И то, что она провернула только одну сделку с «ледяными» билетами.

— Три вещи, если учитывать также утехи с Лопесом.

— И еще он даже не знал, что она нюхала сама.

— Он говорил, что она только курила травку.

— Он практически жил с девушкой, но не знал, что она нюхает кокаин.

— И еще торгует им.

— Надо помнить, что тот человек с тремястами тысячами в сейфе был одной из жертв, — сказал Браун.

— Ну, ты опять про сейф, — возмутился Мейер.

— Ты думаешь, что такая сумма обычна для наркобизнесе? — поинтересовался Клинг.

— Я думаю, что у кого-то были такие деньги для передачи Эдельману. И я думаю, что в этом деле все-таки присутствует кокаин. Именно такие суммы денег возникают при торговле кокаином.

— Но не в мелкой розничной торговле, как у мисс Андерсон, — сказал Мейер.

— Это то, что мы знаем. — Карелла встал и стряхнул с колен крошки.

— У нас нет оснований полагать, что там было что-то еще, — сказал Мейер. — Если только…

— Да?

— Ладно, не важно. Я вспомнил…

— Да? Что?

— Он говорил, что они редко проводили вместе воскресенье. Дневное время. Он говорил, что в воскресенье она всегда бывала занята.

— Кто? — спросил Браун.

— Мур. Дружок.

— И что это означает?

— Занята чем? — спросил Мейер.

— Бегала за деликатесами, — сказал Клинг.

— И развлекалась с Лопесом.

— И продавала ему пакетик нюхательного порошка.

— И этим она была занята весь день, так? — спросил Мейер.

— Это могло бы занять девушку, — сказал Браун. — Даже один Лопес мог бы занять девушку надолго.

— Дело вот в чем, — сказал Мейер. — Если она была так занята все воскресенье…

— Да, — сказал Карелла.

— Что?

— Что же она тогда делала все это время? Она пишет в своем календаре «Дел» буквально каждое воскресенье, словно это что-то очень важное. Речь идет о том, чтобы поехать за деликатесами? Деликатесы от Коэна прекрасны, спору нет. Но так ли уж надо каждый раз записывать это к себе в календарь?

— Стив, она заносила в ежедневник буквально все. Визиты к психиатру, звонки матери Мура в Майами, уроки танцев, встречи с агентом. Почему не пометить деликатесы?

— Тогда почему она не написала просто «деликатесы»? Ты знаешь кого-нибудь, кто стал бы писать «дел» вместо «деликатесы»? Почему она писала «дел»?

— Почему? — спросил Браун.

— Не знаю почему, я просто спрашиваю.

— Мур сказал, что «дел» означает «деликатесы».

— Но оказалось, что показания Мура не так уж надежны? — сказал Клинг.

— Вначале он рассказывает нам, что она курила только травку. Затем — что она участвовала в «ледяной» операции Картера и ездила на окраину за деликатесами каждое воскресенье…

— Он был слишком занят, чтобы проверять ее передвижения.

— Слишком поглощен подготовкой к занятиям.

— Слишком поглощен взвешиванием сердец и печенок.

— Слишком занят.

— Ну, все были заняты.

— Чем? — спросил Браун.

— По воскресеньям?

— Ну да, чем была занята девушка по воскресеньям?

— Деликатесами и кокаином, — сказал Клинг и пожал плечами.

— И утехами с Лопесом.

— У Мура не было причин врать, — предположил Мейер. — Он скорее всего ошибался.

— И все же, — сказал Карелла. — Они были близки.

— Очень близки.

— Девушка даже звонила его матери каждую неделю.

— Милой богатой вдове в Майами.

— Но если они были так близки, то как же он мог ошибаться во всем этом?

— Кажется, он должен был быть в курсе.

— Значит, Майами? — сказал Браун.

— Что?

— Там живет его мать?

— Да.

— Майами, — снова сказал Браун.

— Что насчет Майами?

— Я все думаю про триста тысяч в сейфе Эдельмана…

— Забудь про сейф на минуту, пожалуйста.

— Но если предположить… — сказал Браун.

— Что предположить?

— Что эти триста тысяч — кокаиновые деньги.

— Ну, это притянутое предположение, — отмахнулся Клинг.

— Нет, обожди минуту, — сказал Карелла.

— Только оттого, что его мать живет в Майами…

— Из этого не следует…

— Он не «латинос», — сказал Мейер. — Если бы он отправился туда за кокаином…

— В любом случае с чем? — спросил Клинг. — Мы говорим про триста тысяч в сейфе. Чтобы получить такие деньги здесь, ему понадобилась бы по крайней мере половина для закупок в Майами.

— Его отец только что умер, — сказал Карелла.

— Когда? — спросил Браун.

— В июне. Он сказал нам, что унаследовал деньги: достаточно, чтобы открыть свою практику, когда закончит обучение.

— Сколько он унаследовал? — спросил Клинг. — Вспомни цифры, с которыми мы имеем дело. В сейфе мы нашли триста тысяч.

— Вот что нам представляется, — сказал Мейер и покачал головой. — Исходя из того, что мать Мура живет в Майами, нам представляется, что он поехал туда и потратил все, что ему оставил отец…

— Что здесь неправдоподобного? — сказал Браун. — На мой взгляд, это вполне допустимо.

— И накупил кокаина, — кивнул Карелла.

— Кучу кокаина, — сказал Браун. — Достаточно, чтобы за него при перепродаже получить триста тысяч.

— Которые попали в сейф Эдельмана.

— Он купил бриллианты у Эдельмана.

— Записи такой сделки не имеется.

— Они оба выходят чистыми. Мур «отмывает» деньги, покупая на них алмазы, а Эдельман «отмывает» наличность, покупая недвижимость в Европе.

— Замечательно, — сказал Мейер, — если ты так наивен, что для тебя Питер Пуш не сказочный герой, а живой кролик.

— В чем я ошибаюсь? — пошел в атаку Карелла.

— Во-первых, мы даже не знаем, сколько этот парень унаследовал. Десять тысяч? Двадцать тысяч? Если вообще сумма достигала такой величины. Далее нам представляется, что студент медфака мог познакомиться с крупными колумбийскими наркодельцами в Майами и сделать крупную покупку, не пострадав при этом.

— Возможно, — сказал Карелла.

— Возможно все, — сказал Мейер. — В полночь может выглянуть солнышко, например. А почему бы и нет? Нам также представляется, что он мог вступить в контакт с человеком, который торгует алмазами под прилавком…

— Ну хватит, — сказал Браун, — это самая простая часть истории. У нас в городе должны быть сотни таких, как Эдельман.

— Может быть, и так. Но даже если предположить, что все это имело место — Мур унаследовал кучу денег, вышел на контакт с наркодельцами в Майами, удвоил свои деньги, покупая чистый кокаин там и продавая его здесь по частям и разбавленный, отмывая деньги путем закупки камней… Давайте на минуту примем этот вариант, ладно?

— Звучит не так плохо, — согласился Карелла.

— И этот вариант объясняет, почему он ошибался в целом ряде вещей, — сказал Клинг.

— Замечательно, — улыбнулся Мейер. — Теперь объясните мне, как один человек может находиться в двух местах одновременно?

— Ты о чем? — спросил Карелла.

— Как он мог находиться поблизости от дома Андерсон, когда выстрелил в нее, и как он мог в то же время быть дома, готовиться к лекциям и слушать радио? Ты говорил с Лоэбом сам, Стив. Лоэб подтвердил, что всю ночь они звонили друг другу по телефону. Он сказал тебе, что у Мура работало радио, он сказал тебе…

Как раз в эту минуту в комнату детективов вошел Ричард Дженеро, в руке он держал свой маленький японский радиоприемник. Детективы умолкли и поглядели на него. Дженеро подошел к своему столу, поставил приемник, взглянул на открытую дверь кабинета лейтенанта — отсюда явствовало, что лейтенант не вернулся с обеда, — и включил радио на полную катушку.

— Ладно, — сказал Мейер. — Поехали.

* * *

Из квартиры доносилась очень громкая музыка. Брат Антоний постучал еще раз: может быть, хозяин не услышал стука.

— Кто там? — раздался чей-то голос.

— Мистер Мур? — спросил брат Антоний.

— Секундочку, — произнес чей-то голос.

Музыка стала потише, человек в квартире уменьшил громкость. Брат Антоний услыхал шаги, приближавшиеся к двери.

— Кто там? — снова спросил голос у самой двери.

В этом городе двери не открывают неизвестным. Брат Антоний заколебался. Он не хотел ломать дверь.

— Полиция, — сказал брат Антоний.

— А-а. Обождите секундочку, пожалуйста, — сказал голос.

Он услышал, как шаги удаляются. Он приложил ухо к деревянной двери. В квартире что-то передвигали, перемещали… Он подумал, не сломать ли дверь в конце концов. Решил все-таки ждать. Снова послышались шаги у двери. Открывали запор, звенели цепочкой. Дверь отворилась.

— Мистер Мур? — спросил он.

Мур только взглянул на него и тотчас стал закрывать дверь. Брат Антоний нажал на дверь всем своим весом, открывая ее и отбрасывая Мура внутрь, в комнату. Брат Антоний ворвался в комнату, захлопнул за собой дверь и запер ее на засов. Мур стоял в нескольких футах, держась за плечо, в которое получил удар дверью. За его спиной на приставном столике стоял маленький радиоприемник и тихо играл. Брат Антоний решил, что, уходя, прихватит его с собой.