— У меня в руках распечатка, — сказал инспектор в комнате курьеров. — Это относится к двадцать восьмому июля, двадцать часов ноль две минуты, 621, Норт-Гринфилд, комната 207. Донесение принял Адам Кар в двадцать часов двенадцать минут.

— Что нашли?

— Передали по радио «Ю-20». Это означает: «произошло ограбление».

Клинг знал, что означает «10–20».

— Какой это был участок?

— Мидтаун-Ист, — сказал инспектор.

— Вы знаете, кто тогда занялся этим делом?

— Этого нет в распечатке.

— Хорошо, спасибо, — сказал Клинг и нажал светящуюся кнопку «б» у основания аппарата. — Клинг слушает, — сказал он.

— Берт, это Эйлин.

— Я пока не искал сережку, — сказал он.

— В комнате детективов ее не находили?

— Ну, у нас там есть ящик для находок, но он пуст.

— Как насчет машины?

— Я еще не искал в машине, — сказал он. — На этой машине я не ездил с субботы.

— Но если будет возможность…

— Конечно, — сказал он.

— Просто… эти серьги словно приносят удачу. Это «счастливые» сережки.

Клинг промолчал.

— Без них я как голая.

Он опять промолчал.

— Не могу же я носить только одну серьгу на счастье! — сказала она.

— Понимаю, — сказал он.

— Тогда мне выпадет лишь половинка счастья.

— Да, — сказал он.

— Как там погода? — спросила она.

— Холод.

— Здесь тоже холодно, — сказала она. — Ну хорошо, дай мне знать, если найдешь, ладно?

— Непременно.

— Спасибо, — сказала она и повесила трубку.

На том же клочке бумаги, который Браун положил ему на стол, Клинг накарябал: «Серьга Эйлин» — и сунул листок в карман пиджака. Он пролистал полицейский телефонный справочник, нашел номер участка Мидтаун-Ист, набрал, объяснил дежурному сержанту цель звонка, тот соединил его с детективом по имени Гарридо, в голосе которого звучал испанский выговор и который сразу вспомнил это дело: он сам находился в засаде в ломбарде на Гринфилд-стрит, когда вошел вооруженный грабитель, желавший заложить все, что похитил у Эдельмана два дня назад по соседству, через три двери.

— Все по списку похищенного, без исключения, — сказал Гарридо. — Взяли тепленьким.

— И что было дальше? — спросил Клинг.

— Угадай, кто у нас был судьей? — спросил Гарридо.

— Кто? — спросил Клинг.

— Харрис.

Клинг знал достопочтенного[8] Уилбора Харриса. Достопочтенный Уилбор Харрис получил прозвище Певца свободы. Он имел обыкновение отпускать преступников прямо из зала суда.

— Что было дальше? — спросил Клинг.

— Ну, парнишка тот был наркоманом. Это было его первым преступлением. Он чуть не плакал в зале суда. И Харрис отпустил его «условно».

— Даже при том, что ты взял его с награбленным?

— Да. С полным списком. Какой был смысл?

— Как звали парнишку?

— Эндрю. Фамилию не помню. Найти досье?

— Если не трудно.

— Сейчас, — сказал Гарридо. — Одну минуту.

Пять минут спустя он назвал фамилию и последний известный адрес семнадцатилетнего паренька, который ограбил Марвина Эдельмана летом прошлого года.

* * *

Квартира, про которую Алан Картер сказал, что это «одна из тех больших старых квартир у парка», и в самом деле была у парка и, несомненно, была старой, но большой она могла представиться разве гному. Лонни Купер, одна из двух черных танцовщиц в «Жирной заднице», была почти такого же высокого роста, как и два детектива, которых она впустила к себе поздним утром во вторник. От присутствия трех человек высокого роста крохотная квартирка стала похожей на платяной шкаф. К тому же мисс Купер до того набила свое жилище мебелью, безделушками, скульптурами и картинами, что практически нельзя было найти свободную часть стены или пола. Мейеру с Кареллой представилось, что они попали в контору по продаже краденых вещей.

— Люблю загроможденные помещения, — объяснила танцовщица. — Большинство танцоров не любят, а я люблю. На сцене я летаю. А дома мне приятно складывать крылышки.

Она была еще краше, чем Карелла помнил ее на сцене. Гибкая, с кожей цвета пробки, с высокими скулами, профилем Нефертити, большим ртом и ослепительной улыбкой. На ней был красный мужской свитер поверх черного трико и черных колготок. Она была без туфель на ногах, но в полосатых гетрах. Она спросила у детективов, не желают ли они кофе или что-нибудь еще, и, когда они отказались, предложила им устраиваться поудобнее. Карелла и Мейер сели на диван, заваленный подушками. Лонни Купер села напротив в мягкое кресло с противомоскитными сетками, пришпиленными к подлокотникам и к спинке. Кофейный столик между ними заполняли стеклянные пресс-папье, крохотные куколки, ножи для бумаги, значки с эмблемами кандидатов на выборах и сувенирная пепельница с Всемирной ярмарки в Нью-Йорке 1939 года. Перехватив взгляд Кареллы, она объяснила:

— Я коллекционирую вещи.

— Мисс Купер, — начал он, — я хотел…

— Лонни, — перебила она.

— Хорошо, — сказал он. — Лонни, я…

— А вас как зовут? — спросила она.

— Стив, — сказал он.

— А вас? — спросила она Мейера.

— Мейер, — ответил он.

— Я думала, это ваша фамилия.

— Да. А также имя.

— Класс! — воскликнула она.

Мейер пожал плечами. Он не считал свое имя «классным». Правда, однажды одна писательница использовала его имя в качестве названия для своего романа про профессора колледжа. Он позвонил окружному прокурору Ролли Шабриеру с вопросом, может ли он направить иск. Шабриер сказал, что он должен чувствовать себя польщенным. Мейер и в самом деле чувствовал себя слегка польщенным. Но все-таки он остался немного недоволен тем, что кто-то воспользовался именем реального человека в качестве имени обыкновенного героя в выдуманном произведении.

Даже если такой герой был на уровне профессора колледжа.

— Вы уверены, что не хотите кофе? — спросила Лонни.

— Абсолютно, спасибо, — поблагодарил Карелла.

— Мы перепили кофе, — сказал Мейер. — Из-за этой погоды.

— И вы тоже считаете, что пьете слишком много кофе? — спросила Лонни.

— Да, — сказал Мейер.

— И я тоже, — вздохнула она.

Чем-то она похожа на совсем молоденькую девушку, подумал Карелла. На вид ей было двадцать шесть или двадцать семь, но движения ее, мимика и высокий голос напоминали девушку семнадцати лет. Она устроилась в мягком кресле, подложив под себя ноги — так могла сидеть его дочь Эйприл.

— Надеюсь, вы понимаете, что мы пришли по поводу Салли Андерсон, — попытался перейти к делу Карелла.

— Да, конечно, — сказала она, и на ее лице появилось выражение, как у ребенка, который хочет разобраться в проблемах взрослых.

— Мисс Купер…

— Лонни, — сказала она.

— Лонни…

— Да, Стив?

Карелла прочистил горло.

— Лонни, мы знаем, что у вас здесь была вечеринка неделю назад, в воскресенье, седьмого февраля. Вы помните эту вечеринку?

— Да, — вздохнула она, — это была классная вечеринка!

— Салли Андерсон присутствовала?

— Да, конечно.

— И Тина Вонг?

— Да.

— Алан Картер?

— Да, было много народу, — сказала Лонни.

— А как насчет Майка Ролдана и Тони Асенсио? — спросил Мейер.

— Я погляжу, вы взялись за свою домашнюю работу? — сказала Лонни.

Мейер никогда не думал о своей работе как о «домашней». Он слабо улыбнулся.

— Они здесь тоже были, Мейер. — Лонни ослепительно улыбнулась в ответ.

— Нам удалось прийти к заключению, — сказал Карелла, — что эта вечеринка у вас не обошлась без кокаина.

— Да? — сказала она, и улыбка слетела с ее губ.

— Так был кокаин?

— Кто вам сказал?

— Несколько человек.

— Кто?

— Это не важно, мисс Купер.

— Это важно для меня, Стив. И, пожалуйста, называйте меня Лонни.

— Мы узнали об этом из трех различных источников, — сказал Мейер.

— Из каких?

Он посмотрел на Кареллу. Карелла кивнул.

— От Тины Вонг, Майка Ролдана и Тони Асенсио.

— О Господи! — сказала Лонни и покачала головой.

— Это правда? — спросил Карелла.

— Послушайте, зачем мне спорить с ними? — сказала Лонни, пожала плечами, скорчила рожицу и переменила положение в кресле. — Но я думала, вас интересует Салли.

— Это так.

— Или это превращается в расследование по поводу кокаина?

— Это уже кокаиновое расследование, — сказал Мейер. — Мы знаем, что Салли употребляла кокаин в тот вечер, и мы также знаем…

— Вы говорите про прошлое воскресенье?

— Да, про прошлое воскресенье, неделю назад. Вы ведь помните, что Салли употребляла кокаин?

— Ну да. Теперь, когда вы напомнили.

— И еще кое-кто тоже употреблял.

— Ну, и еще другие.

— Хорошо. Откуда появился порошок?

— Откуда мне знать?

— Мисс Купер…

— Лонни.

— Лонни, мы не ищем наркотики. Салли Андерсон была убита, и мы пытаемся выяснить, почему. Если кокаин имеет отношение к ее смерти…

— Не понимаю, каким образом?

— Почему вы так считаете?

— Потому что именно она приносила кокаин.

— Мы знаем об этом. Но где она брала его, не знаете?

— Где-то на окраине.

— Где именно?

— Понятия не имею.

— Как далеко? За парком или…

— Я действительно не знаю.

— Как часто она приносила порошок?

— Обыкновенно раз в неделю. В понедельник вечером, перед шоу. У нас по воскресеньям нет спектаклей. Поэтому она обычно добывала порошок в воскресенье, как я себе представляю, ездила за ним на окраину в воскресенье или ей доставляли его как-то иначе. Я не знаю, как было на самом деле. Во всяком случае, в понедельник вечером она приносила порошок в театр.