Ни Клинг, ни Браун никогда не видели прежде, как принято выражать скорбь в еврейском доме. Окна в гостиной Эдельмана выходили на реку Харб. Небо все еще было ярко-голубым и ясным. Браун отчетливо видел дома-башни, возвышающиеся на другом берегу на холмах, в соседнем штате. Ему видны были благородные очертания моста Гамильтон-бридж. В гостиной родные и близкие Марвина Эдельмана сидели на полу и разговаривали друг с другом приглушенными голосами.

Ребекка проводила детективов в маленькую комнатку, которую, по всей видимости, использовала как мастерскую для шитья. В углу стояла швейная машина, слева от педали — корзина с обрезками ярких тканей. Она села на стул перед машиной. Детективы сели на небольшой диван. Ее карие глаза были влажными. То и дело она сжимала руки. Лицо и руки ее были морщинистые, а губы — потрескавшиеся. Говоря, она обращалась к Клингу, хотя вопросы задавал в основном Браун. Браун привык к этому: иногда даже черные обращались к белому полицейскому, словно сам он был невидимым.

— Я просила его поехать со мной, — сказала миссис Эдельман. — Я говорила ему, пусть возьмет отпуск, устроит себе праздник, будет только польза. Но нет, он отвечал, как раз сейчас слишком много работы, в следующем месяце он планирует поездку в Европу. Он сказал, что устроит себе отдых, когда вернется, — в апреле. Кому нужен отдых в апреле? В апреле появляются цветы даже здесь, в городе. В общем, он отказался ехать со мной. А другого отпуска у него никогда теперь не будет, — сказала она и отвернулась. Слезы опять наполнили ее глаза.

— В чем состояла его работа, мадам? — спросил Браун. — Он торговал ювелирными изделиями?

— Ну, он был не совсем обычным ювелиром, — сказала миссис Эдельман, извлекла платок из кармана и приложила к глазам.

— Поскольку он носил этот жилет… — начал Браун.

— Да, — сказала миссис Эдельман. — Он покупал и продавал драгоценные камни. Этим он зарабатывал на жизнь.

— Бриллианты?

— Не только бриллианты. Он занимался любыми драгоценными камнями. Изумрудами, рубинами, сапфирами и, конечно, алмазами. Драгоценными камнями. Но он пренебрег самым драгоценным — жизнью. Если бы он поехал со мной… — Она покачала головой. — Упрямец, — сказала она. — Да простит меня Бог, но он был упрямец.

— Была ли какая особая причина, почему он хотел остаться в городе, — спросил Браун, — вместо того, чтобы ехать с вами на Антигуа?

— Самая обычная причина. Ничего такого, что бы он не мог отложить на неделю. И вот результат, — сказала она и снова приложила платок к глазам.

— Но обычная… — сказал Браун.

— Его обычная работа. Покупка и продажа. — Она по-прежнему говорила, обращаясь к Клингу. Браун кашлянул, чтобы напомнить о себе. Но кашель не возымел действия.

— Он часто ездил в Европу? — спросил Клинг.

— Когда была необходимость. Это центр алмазов всего мира, сами знаете: Амстердам. А если взять изумруды, то это Южная Америка. Объездить весь мир ради дела — это он мог, — произнесла она. — Но когда речь шла о том, чтобы перенестись на четыре-пять часов лету и провести недельку на солнышке, — этого он не мог. Ему надо было остаться, чтобы кто-то смог его застрелить!

— У вас есть какие-нибудь догадки, кто мог…

— Нет, — сказала миссис Эдельман.

— Никаких врагов? — спросил Браун.

— Никого.

— Никаких сотрудников, которых он…

— Он работал один, мой муж. Вот почему он никогда не мог взять отпуск. Он только хотел зарабатывать деньги. Он сказал мне, что не будет счастлив, пока не станет мультимиллионером.

— А существовала такая возможность в его деле? — спросил Браун. — Заработать миллионы долларов?

— Кто знает! Вероятно. Мы жили комфортно. Он всегда был хорошим добытчиком, мой муж.

— Но когда вы говорите про миллионы долларов…

— Да, было возможно заработать такие деньги, — сказала миссис Эдельман. — У него был очень острый глаз на качественные камни. Он получал хорошую прибыль на всем, что покупал. Он знал, что покупает, и всегда много запрашивал. Если бы он только поехал со мной, как я уговаривала…

Она в который раз принялась плакать.

— Миссис Эдельман, — сказал Клинг, — где располагалось рабочее место вашего мужа?

— В деловой части города. На Норт-Гринфилд, рядом с авеню Хэлл. Там проходит улица, которую называют Даймонд-Март.

— И он работал там один, вы сказали?

— Совсем один.

— На цокольном этаже?

— Нет, на втором этаже.

— На него нападали грабители когда-нибудь?

Она изумленно посмотрела на него.

— Да, — сказала она. — Откуда вы знаете?

— Ну, торговать алмазами…

— Да, в прошлом году, — сказала она.

— Когда именно в прошлом году? — спросил Браун.

— В августе. Кажется, так. В конце июля или в начале августа. Примерно так.

— Был ли преступник арестован? — спросил Браун.

— Да.

— В самом деле?

— Да. Два дня спустя. Он пытался заложить камни в магазине через три дома от нас, представляете?

— Не помните, как звали преступника?

— Нет, не помню. Он был черным, — сказала она и впервые за все время бросила взгляд на Брауна, но только мимолетный. И тотчас снова обернулась к Клингу.

— Вы могли бы точнее назвать дату кражи? — спросил Клинг. Он вынул записную книжку и начал писать.

— Зачем вам? Вы думаете, что это тот же человек? Мне сказали, что ничего не украдено. У него были алмазы в жилете, никто их не тронул. Значит, это не мог быть грабитель, верно?

— Ну, мы не знаем, как было на самом деле, — сказал Клинг. — Но мы постараемся узнать побольше о том ограблении, если вы расскажете нам какие-нибудь подробности.

— Я только знаю, что он работал в тот вечер допоздна, и вдруг явился этот черный с пистолетом и забрал все с рабочего стола. Он не стал требовать ничего из сейфа. Он просто сказал мужу, чтобы он с рабочего стола все смел в мешок. А самое ценное осталось в сейфе, и муж смеялся до коликов…

Она осеклась. Снова полились слезы. Она начала искать другой платок. Детективы ждали.

— Вы сказали, это было ближе к концу июля — началу августа? — наконец проговорил Клинг.

— Да.

— Последняя неделя июля — может быть, так? Первая неделя августа?

— Не могу сказать наверняка. Я так думаю.

— Мы можем разыскать информацию об этом преступлении по адресу, — предложил Браун Клингу. — В компьютере.

— Вы можете назвать нам адрес? — спросил Клинг.

— Норт-Гринфилд, шестьсот двадцать один, — сказала миссис Эдельман. — Комната двести семь.

— Преступника осудили, не знаете? — спросил Браун.

— По-моему, да. Не помню. Муж ходил в суд опознавать его. Но я не знаю, посадили его в тюрьму или нет.

— Мы можем выяснить это в управлении исправительных учреждений, — сказал Браун Клингу. — Миссис Эдельман, вы разговаривали с мужем с тех пор, как уехали на Антигуа?

— Нет. Вы спрашиваете, не звонили ли мы друг другу? Нет. Антигуа, как вы знаете, не за углом.

— До вашего отъезда он не говорил о чем-нибудь, что его тревожит? Об угрожающих телефонных звонках, письмах, ссорах с клиентами, о чем-нибудь подобном? Его вообще что-нибудь тревожило, о чем вы знаете?

— Да, — сказала миссис Эдельман.

— И что же это было?

— Его постоянно тревожил вопрос, как заработать побольше миллионов, — сказала Клингу миссис Эдельман.

* * *

На этот раз ему позвонил сам Дорфсман. Он позвонил в двадцать минут пятого в понедельник, на следующий день после Дня святого Валентина, но Дорфсман, по всей видимости, все еще пребывал под влиянием короткого праздника влюбленных. Он приветствовал Кареллу словами:

— Ваш любимый свинопас вам подарочек припас!

Карелла было подумал, что Дорфсман стал чудить. Такое частенько случалось в департаменте полиции. Но Карелла никогда не слыхал о подобном явлении в отделе баллистики.

— Что ты мне припас? — осторожно спросил он.

— Еще один подарочек, — сказал Дорфсман.

— Какой подарочек?

— Еще один труп.

Карелла молчал. Казалось, Дорфсман наслаждался самим собой. Карелла не желал портить ему радость.

Труп в день официального празднования дня рождения Вашингтона, даже если этот государственный праздник выпадал на неделю раньше дня рождения Вашингтона, в самом деле был очень забавным.

— Я еще не звонил Клингу, — сказал Дорфсман. — Ты первый, кому я звоню.

— Клингу? — спросил Карелла.

— Клингу, — сказал Дорфсман. — Разве вы не разговариваете там друг с другом? Клинг получил донесение об убийстве в субботу ночью. Точнее, в воскресенье утром. Или в субботу, в два часа ночи.

— О чем ты говоришь? — спросил Карелла.

— Об убийстве на Сильверман-роуд. Некто по имени Марвин Эдельман с двумя пулями в голове. — У Дорфсмана в голосе все еще звучало веселье. — Я позвонил тебе самому первому, — сказал он.

— Я так и понял. И что еще?

— Тот же самый ствол, как и в тех двух других убийствах, — радостно объявил Дорфсман. Появилось подозрение, что убийца — псих.

Глава 9

Психи затрудняют работу полиции.

Когда поймешь, что имеешь дело с психом, надо сразу отложить в сторону пособие по розыскной работе. В городе великое множество психов. Слава Богу, большинство из них просто расхаживают по Хэлл-авеню с плакатами, возвещающими о конце света, или бормочут себе под нос про мэра и погоду. В городе психи считают, что мэр должен быть в ответе за погоду. Может быть, они правы.

Детектив лейтенант Питер Бернс, похоже, думал, что его взвод был в ответе за отсутствие информации по трем, как видно, связанным убийствам. Когда Бернсу передали, что Дорфсман сказал по телефону, тот сразу согласился: неужели вы, ребята, никогда не разговариваете друг с другом?