На лбу Крамера выступил холодный пот. Внезапно он почувствовал дикий страх: а что, если его кровные — кровавые — денежки пошли прахом?..

Почти две недели ушли на то, чтобы досконально разобраться в причине самоубийства Солли. Кроме Крамера, у него были три очень важных клиента. Каждый из этих клиентов доверил ему распоряжаться огромными суммами. Лукас использовал эти деньги по своему собственному интересу. Но ему не везло. Или же он стал слишком стар для спекуляций на бирже. Лукас тратил все больше и больше, но земли, недвижимость, акции — все утекало сквозь пальцы. Он растратил девять миллионов долларов, включая четыре миллиона Крамера. Лукас очень хорошо знал Крамера. Он знал, что Крамер ничего не забывает и ничего не прощает, и понимал, что бывший гангстер без сожаления убьет его. Тогда он предпочел убить себя сам.

Крамер не сразу осознал тот факт, что человек, который столько раз спасал его от тюрьмы и тридцать лет считавшийся его другом, в одночасье лишил его средств к существованию. Кроме пяти тысяч долларов в банке, драгоценностей жены и небольшого количества акций больше у него не осталось ничего. Смерть Лукаса отобрала спокойную, сытую жизнь.

Крамер сидел в огромном, роскошно обставленном кабинете напротив Эйба Джекобса — высокого тощего человека с яйцеобразной головой и ничего не выражающими суетливыми глазами.

— Так обстоят дела, — спокойно сказал Джекобс. — Прошу прощения. Я понятия не имел о его аферах. Он никогда не говорил мне ни словечка. Да… Он потерял, приблизительно, около девяти миллионов за эти два года. Было от чего сойти с ума и застрелиться.

Крамер медленно поднялся с кресла. Впервые в жизни он почувствовал себя старым.

— Я хочу остаться в стороне от всего этого, Эйб, — раздельно сказал он. — У меня нет убытков… слышишь? Если об этом пронюхает пресса… Ты меня знаешь!

Он вышел на залитую солнцем улицу и сел в автомобиль. Он сидел там несколько минут, бездумно уставясь в окно кабины и не видя ничего перед собой. Рассказать обо всем Элен? После недолгого размышления он решил пока не говорить ей, а подождать дальнейшего развития событий. Но что делать? Начать все сначала? Вспомнил о новой модели «кадиллака», который он собрался купить, о норковой накидке, которую обещал Элен ко дню рождения. Он уже заказал билеты на роскошный лайнер, чтобы совершить круиз на Дальний Восток. Правда, не оплатил их, но Элен так радовалась предстоящему путешествию. На нем висело несколько платежных обязательств, для погашения которых требовались значительные суммы. Несчастных пяти тысяч долларов не хватит и на неделю, если он оплатит все счета.

Крамер закурил сигарету, включил двигатель и медленно повел машину в направлении Парадиз-Сити. По дороге ум его напряженно работал. Надо было искать выход из создавшегося положения. И искать быстро.

Как опасный преступник Крамер не был известен практически никому. О'кей, сказал он себе, яростно жуя сигару, с деньгами можно кое-как выкрутиться. Конечно, он еще не слишком стар, чтобы начинать все сначала, но какого черта! Весь вопрос в том… как? Как сделать четыре миллиона долларов, когда тебе почти шестьдесят лет?.. Трудная задача… безнадежная…

Его серые глаза сощурились. На лице появилось жесткое выражение, безжалостные губы превратились в тонкую линию, дыхание участилось. Сейчас Крамер превратился в машину, просчитывающую варианты скорого и безопасного обогащения.

Вернувшись на виллу, он застал Элен за сборами к предстоящему отъезду. Жена с беспокойством посмотрела на него.

— Ты узнал причину того… почему он это сделал? — тихо спросила она, когда Крамер зашел в гостиную.

— Много взял на себя, — кратко ответил муж. — Считал себя слишком умным… это так похоже на них. Слушай, детка, не суетись. Это мои трудности.

— Ты хочешь сказать, он обанкротился? — Элен удивилась. В ее голубых с зеленью глазах мелькнуло беспокойство. Она всегда считала Солли корифеем в финансовых делах. Ей не верилось, что Солли, подобно другим людям, мог потерять деньги.

Крамер невесело улыбнулся.

— Совершенно верно: он банкрот.

— Но почему он не пришел к нам? Мы бы смогли ему помочь! — воскликнула Элен, всплеснув руками. — Бедный Солли! Почему он не пришел к нам?!

— Оставь меня! — лицо Крамера потемнело. — Мне надо подумать.

— Я надеялась, ты ездил в город… за норковой накидкой…

Крамер колебался недолго. Он сказал жене, что у него не было времени на вожделенную покупку, но он обязательно сделает ее в следующий раз. Времени до дня рождения еще много. Он погладил Элен по руке.

— Иди. Мы поговорим об этом позже.

Крамер прошел в свой кабинет: огромное помещение было уставлено книжными полками; здесь был также письменный стол, три удобных кресла. Из окна открывался прекрасный вид на сад с розовыми кустами.

Он закрыл дверь и уселся за стол. Не спеша раскурил сигару. Он услышал, как уехала Элен в двухместном спортивном «ягуаре». Итак, у него есть два часа, а возможно, и больше до ее возвращения. Двое цветных — слуги, которые находились в доме, — не мешали ему. Он сидел неподвижно, наблюдая за колечками дыма, медленно поднимавшимися к потолку. Стрелки на настольных часах медленно двигались по кругу. Негромкое тиканье часов не заглушало тяжелое дыхание Крамера. Он сидел, злобный гений, вспоминая свои прошлые победы, и напряженно искал выход из создавшегося положения.

Крамер размышлял около часа, затем резко поднялся, подошел к окну и некоторое время любовался цветущими розами. Затем повернулся к столу, открыл ящик и вытащил оттуда тощую папку. Раскрыв ее, он начал задумчиво перебирать газетные вырезки. Наконец, захлопнул папку и убрал ее обратно в ящик.

Он бесшумно подошел к двери кабинета, приоткрыл ее и некоторое время прислушивался. Что-то невнятно бормотали Сэм и Марта, его слуги, которые находились в кухне. Крамер закрыл дверь, вернулся за стол, выдвинул верхний правый ящик и отыскал там небольшую потертую записную книжечку. Усевшись поудобнее, не спеша начал перелистывать страницы.

Наконец, он нашел нужный номер телефона. Сняв трубку, попросил соединить его с Сан-Франциско. Телефонистка заверила его, что немедленно позвонит, едва только абонент ответит.

Положив трубку, Крамер откинулся на спинку кресла. Лицо его застыло безжизненной маской, взгляд был неподвижен. Медленно тянулись минуты; наконец, телефон зазвонил.

— Абонент на линии, — сказала телефонистка. — Простите, что пришлось ждать, но его телефон был занят.

Крамер прижал трубку к уху, вслушиваясь в шорохи и потрескивания на линии.

— Алло? Кто это?

— Мне нужен Моэ Цегетти, — сказал Крамер.

— Это я. Кто звонит?

— Я не узнал твой голос, Моэ, — облегченно сказал Крамер. — Прошло много времени… семь лет, не так ли?

— Кто это? — грубо переспросили на том конце.

— А кто еще, по-твоему, это может быть? — рявкнул Крамер с волчьей усмешкой. — Долго же мы не виделись, Моэ. Как дела?

— Джим! Бог мой! Неужели это ты, Джим?

— А кто же еще это может быть?

Моэ Цегетти едва мог поверить в то, что он, действительно, слышит голос Большого Джима Крамера. Это было поразительно! Скорее, ему неожиданно мог позвонить президент Соединенных Штатов.

Почти пятнадцать лет Моэ был правой рукой Крамера и главным исполнителем как минимум двадцати крупнейших ограблений банков, планы которых до мельчайших подробностей разработал Крамер. В течение этих лет Моэ был под неусыпным наблюдением полиции, да и преступный мир знал его как одного из выдающихся мастеров своего дела. Для него, казалось, не существовало ничего невозможного. Моэ мог за несколько минут открыть самый сложный сейф, очистить карманы незадачливого прохожего, подделать стодолларовый банкнот, отключить самую совершенную сигнализацию с тремя уровнями защиты, виртуозно водил автомобили, с пятнадцати ярдов выстрелом из револьвера 38-го калибра пробивал игральную карту. Но, несмотря на все свое мастерство, Моэ начисто был лишен дара аналитика. Когда он знал в точности все детали операции, можно было не сомневаться в успехе. Но стоило предоставить его самому себе, провала не миновать.

Он обнаружил этот прискорбный факт, когда Крамер удалился от дел. Моэ попытался провернуть несложное дельце, но по своему плану, и немедленно поплатился за самонадеянность шестилетним заключением в тюрьму для особо опасных преступников в Сан-Квентин. Полиции было хорошо известно, что Моэ ответственен за многие ограбления банков, так что он получил срок на полную катушку.

Из тюрьмы Моэ вышел совершенно больным человеком — ему отбили почки. И хотя гангстеру было всего лишь сорок восемь лет, здоровье оставляло желать лучшего. Это был не человек, а лишь тень человека, который раньше считался первоклассным специалистом в преступном бизнесе.

Конечно, в свое время у него водились деньжата, и неплохие, но все он потратил на девочек или же проиграл в карты. Из тюрьмы Моэ вышел не только больным, но и нищим. Единственным человеком, который его приютил, была мать.

Долл Цегетти, которой к этому времени исполнилось семьдесят два года, содержала два первоклассных борделя в Сан-Франциско. Эта дородная, все еще привлекательная женщина боготворила своего сына, а он боготворил ее. Она была потрясена, увидев, каким он вышел из тюрьмы. Долл понимала, что ему надо прийти в себя, и поселила его в трехкомнатной квартире.

Моэ был рад. Он проводил долгие часы, сидя в кресле у окна и наблюдая за входящими в порт кораблями. Даже предположение, что придется вернуться к преступному бизнесу, бросало его в дрожь. Тихий дом, заботливая мать, хорошее питание — он наслаждался свободой. Такое существование длилось уже восемнадцать месяцев.

Часто Моэ думал о Крамере, вспоминая старые делишки, и в который раз восхищался умением босса составлять безукоризненные планы, которые принесли ему миллионы. Но напомнить боссу о себе — это не приходило ему в голову.