— Сейчас иду! — отозвалась она. — Имей терпение!

Я услышал, как открылась входная дверь. Вошла Марта. Она бросила на меня быстрый, удивленный взгляд и улыбнулась.

— Доброе утро, сэр, — сказала она. — Сегодня чудесное утро, не правда ли?

— Да, — ответил я, не глядя на служанку. Мне было противно смотреть на нее. Я терпеть не мог угодливого выражения ее лица, ненавидел ее за то, что она знает, зачем я здесь. Интересно, что рассказала ей обо мне Ева. Обсуждают ли они между собой приходящих сюда мужчин, смеются ли над ними? Я не могу находиться в одной комнате с этой женщиной, подозревая, что в глубине души она смеется надо мной.

— Скажите мисс Марлоу, что я жду ее в машине, — резко сказал я и вышел из дома.

Минут через двадцать пять появилась Ева. Она была шикарной и нарядной, но ярко освещенная солнцем, она показалась мне постаревшей и усталой. Я открыл дверцу, и женщина, которую я хотел завоевать, села в машину. Мы посмотрели друг на друга.

— Я нормально выгляжу? — задала свой обычный вопрос Ева.

Я улыбнулся и заверил:

— Восхитительно!

— Не лги. Я действительно выгляжу нормально?

— В таком виде, Ева, ты могла бы пойти куда угодно и с кем угодно, — ответил я, как и в первую нашу встречу.

— Ты не шутишь?

— Нет, не шучу. Причина всех твоих сомнений в том, что ты стыдишься своих поступков и, стыдясь их, чувствуешь себя неполноценной. Пока у тебя все в порядке. Твои тревоги напрасны.

Моя спутница испытующе посмотрела на меня, решила, что я не лгу, и откинулась на сиденье.

— Благодарю тебя, — сказала она. — Куда мы направимся?

— К Никабобсу, — сообщил я, повернул на Сансет-стрит и выехал на улицу Франклина. — Тебя это устраивает?

— Полагаю, что да.

— Я попытался позвонить тебе вчера вечером, но Марта сказала, что ты занята.

Ева состроила гримасу, но промолчала.

— Ты, видно, работаешь целый день и всю ночь напролет? — спросил я, подвергая себя тайной пытке.

— Не будем говорить об этом. Интересно, почему мужчины так любят рассуждать на эту тему?

— Извини… Я совсем забыл, что это твоя профессия. — Я замолчал. Когда обида немного ослабла, я продолжил: — Ты удивляешь меня, Ева. Ты же не жестокая, не правда ли?

Она облизала губы, спросила озадаченно:

— Почему ты так думаешь?

— Потому, что тебя легко обидеть.

— Я никогда не говорила тебе этого.

— Ты очень странная. Всегда настороже и боишься, что тебе причинят зло. Ты всех считаешь своими врагами. Я хочу, чтобы ты видела во мне друга.

— Я не нуждаюсь в друзьях. Я не верю мужчинам. Я слишком много знаю о них.

— Это происходит оттого, что сталкиваешься с самыми отвратительными качествами, какие только есть в них. Так ты не хочешь, чтобы я был твоим другом?

Ева безразлично посмотрела на меня.

— Нет, и хватит городить всякий вздор. Ты никогда ничем не станешь для меня. Я все время твержу тебе это. Почему ты не прекратишь эти пустые разговоры?

Да, все бесполезно. Я снова почувствовал, как во мне растет гнев против этой женщины за то, что она разрушает мои надежды. Если бы я мог хоть чем-нибудь растрогать ее, разбить ее холодность и полнейшее равнодушие, добраться до ее нутра.

— Ты достаточно откровенна со мной, — сказал я, — по крайней мере мне известны мои шансы в отношении тебя, вернее, мне ясно, что у меня нет таковых.

— Интересно, чего ты добиваешься? — спросила Ева. И не только в словах, но и в глазах ее промелькнуло любопытство. — Что скрывается за твоими гладкими фразами? Чего ты хочешь, Клив?

— Тебя, — просто ответил я. — Ты мне нравишься. Ты заинтересовала меня. Я хочу знать, что занимаю какое-то место в твоей жизни. Вот и все.

— Ты — сумасшедший! — раздраженно бросила она. — У тебя, наверное, были сотни женщин. Что ты привязался ко мне?

Да, зачем я привязался к ней? Зачем она мне, когда у меня есть Кэрол? Для чего напрасно терять время и биться головой о каменную стену, когда при каждой встрече я все отчетливее вижу, что Ева никогда не воспримет меня всерьез? Я понимал: бесполезное занятие уговаривать себя не делать того, что с упорством делаешь, задавать вопросы, на которые есть ответы, но которые не устраивают тебя. На все мои разумные доводы против этой продажной женщины имелся один безрассудный контрдовод: я не могу порвать с ней. И вместе с тем, я сознавал, что если не произойдет чего-то, что всколыхнет и перевернет душу Евы, наши отношения всегда будут такими же безнадежными, как и теперь.

— К черту других женщин, — сказал я, останавливаясь у Никабобса. — Они не в счет. Для меня существуешь только ты.

Ева нетерпеливо отмахнулась рукой.

— По-видимому, ты сумасшедший. Я же сказала тебе, что ты ничего не значишь для меня. Не могу же я все время повторять тебе одно и то же. Ты для меня — пустое место и навсегда останешься им.

Я вышел из машины. От долгого сидения затекли ноги. Мне было невыносимо скверно от всего, но я решил все выдержать. Поэтому я любезно открыл для Евы дверцу, заговорил почти спокойно, продолжая наш диалог:

— Хорошо. Тебе незачем тревожиться обо мне. Кроме того, если ты уверена, что абсолютно безразлична ко мне, зачем ты согласилась поехать со мной?

Она сурово посмотрела на меня. Я даже подумал, что зашел слишком далеко и что она повернется и уйдет, оставив меня одного. Но Ева отпарировала с обычным своим смешком:

— Должна же я жить! Не правда ли?

Я почувствовал, как кровь отлила от моего лица, но я на свою обидчицу даже не взглянул. Мы вошли к Никабобсу и сели за столик, стоящий напротив входа. Все мои сомнения, которые я пытался от себя гнать прочь, вернулись ко мне с этими проклятыми словами: «Должна же я жить! Не правда ли?» Она сносила мое присутствие только потому, что я платил ей за ее терпение. Это были самые бессердечные, грубые и мерзкие слова, которые приходилось мне когда-либо слышать. Для этой потаскушки я был ничем: не лучше и не хуже любого из украдкой посещающих ее мужчин, готовых оплачивать ее услуги. Я впал в прострацию. Как сквозь сон донесся до меня голос Евы. Он возвращал меня снова к ней. Голос был резким и недовольным. Моя спутница с удивлением смотрела на меня.

— Ты намерен что-нибудь заказать или нет?

Я увидел, что у столика стоит официант. Он с любопытством посмотрел на Еву. Дрожащей рукой я взял меню, но мой мозг все еще отказывался повиноваться мне. Кое-как я овладел собой. Мне было совершенно безразлично, что заказывать: теперь еда не доставит мне никакого удовольствия. Я почувствовал себя больным и опустошенным. Оттого, что Ева не проявила ни малейшего интереса к выбору блюд, мне стало еще хуже. Она пожала плечами и сказала:

— Выбери сам, что хочешь… Мне все равно.

Заказав завтрак, я попросил официанта принести бутылку шотландского виски. Мне ужасно хотелось выпить. Пока официант ходил за виски, я и Ева не проронили ни слова.

— Ты ко всему безразлична и очень хладнокровна, малышка, не так ли? — сказал я и налил в стакан изрядное количество виски.

— Ты так думаешь? — со скучающим лицом спросила она.

Да, завтрак не удался! Чтобы исправить положение и вконец не испортить аппетита, надо что-то предпринимать. От Евы этого не дождешься! Она абсолютно пассивна.

— Есть ли какие-нибудь новости о Джеке? — поинтересовался я, внезапно переменив тему.

— Раз в неделю я разговариваю с ним.

— У него все в порядке?

— Да, все прекрасно.

— Собирается домой?

Ева молча кивнула.

— Сколько он пробудет здесь?

— Неделю… дней десять… я не знаю.

— И я не увижу тебя?

Она покачала головой. У нее был какой-то отсутствующий вид, и я почувствовал, что она не слушает меня.

Чтоб заставить Еву проявить интерес к разговору, я сказал:

— Я хотел бы встретиться с твоим мужем.

На этот раз мои слова дошли до слуха моей спутницы. Она резко подняла голову и посмотрела на меня.

— Да?

— А почему бы и нет?

— Тебе он понравится. — Глаза женщины оживились. — Он всем нравится… но только я по-настоящему знаю его. Все считают его прекрасным парнем. — Она попыталась насмешливо улыбнуться, но улыбка не получилась. — Меня бесит, когда я смотрю, как люди толпятся вокруг него… Если бы они только знали, как он обращается со мной!

Но я знал, что Еве нравится его обращение с ней. Как бы грубо он ни обходился с ней, она готова все простить ему. Это сквозило в каждой черточке ее лица, в выражении глаз.

— Так мы встретимся все вместе?

— Я поговорю с ним.

Официант принес суп из омаров. Суп был великолепен, но Ева почти не прикоснулась к нему.

— Ты почему не ешь?

— Я не голодна. Ведь я только что встала.

Я резко оттолкнул свою тарелку.

— Ты сожалеешь, что поехала?

— Нет. Я не отправилась бы с тобой, если бы не хотела этого.

— Ты не привыкла говорить людям приятные слова, да?

— Мне это ни к чему. Тебе придется принимать меня такой, какая я есть, или перестать встречаться со мной.

— Ты всегда так груба со своими знакомыми мужчинами?

— А почему бы и нет?

— Это, согласись, неразумно в твоем положении.

— Почему? Они всегда возвращаются. А если так, то зачем тревожиться на этот счет?

Да, ей незачем волноваться. Она говорит правду. Если другие любовники похожи на меня, они, как и я, все равно возвращаются. Я посмотрел на Еву. Я увидел ее холодное, надменное лицо, и у меня появилось желание причинить ей боль.

— Тебе лучше знать, — сказал я, — но с годами ты не станешь моложе. Наступит время, и мужчины не только не будут возвращаться, но они перестанут тобой интересоваться.