Джеймс Хэдли Чейз - Лабиринт смерти

— Кажется, так.

— А потом ты заснул, потому что в стакане было снотворное. Благодари Бога, что это был не яд кураре.

Полицейский вздрогнул, в его глазах появился ужас.

— Тут, понимаешь, какое дело, — начал он. — Я уже не молод, скоро на пенсию… мне не хотелось бы…

— Но ты можешь себя реабилитировать.

— Каким образом?

— Честно рассказать все, что с тобой произошло. А пока проверь цепь, которой прикована миссис Калливуд. Полицейский молча поднял одеяло, и я увидел, что цепь в порядке.

— Убедился.

— Нет. У тебя могли вытащить ключи, пока ты тут храпел. — Вечно вы, частные детективы, морочите людям голову, — обиженно пробормотал он.

— Да? А зачем же тогда тебя усыпили? Чтобы спокойно полюбоваться твоей небритой рожей? Слушай внимательно! Полицейский приблизил ко мне замшелое ухо, не шептал в пего около трех минут.

Кажется, единственным человеком, который не спал во всем громадном здании, был я. Заметив валяющийся на стуле белый халат, я, не раздумывая, нацепил его на себя, так, на всякий случай, и отправился по коридору.

Вскоре мне удалось обнаружить заспанную и чертовски красивую медицинскую сестру. Она испуганно взглянула на меня и одернула свой миниатюрный, словно сшитый на куклу, халатик.

— Вы не видели Клер? — поинтересовался я и для правдоподобия добавил:

— Я — новый доктор Тэвер. Мне нужно, чтобы Клер помогла мне сделать анализ. Она должна была позаботиться об этом днем, но, видимо, забыла.

— Клер отдыхает в своем кабинете.

— Тогда позовите ее сюда, — попросил я. Видя, что доктор не сердится, девушка кокетливо улыбнулась:

— Что вы, доктор, у меня очень много работы. Это был тот ответ, которого я и ждал.

— Хорошо, я сам схожу за ней. Где ее кабинет?

— На четвертом этаже, в психиатрическом отделении. Я послал ей воздушный поцелуй и удалился.

У спящей Клер был такой безобидный вид, что мое сердце дрогнуло. Медицинские сестры, если уж им удается поспать на дежурстве, никогда не закрывают дверь, чтобы в случае чего их было легко разыскать.

Я вошел в кабинет, прикрыл за собой дверь, бесшумно подошел к кровати, достал из кармана пистолет и позвал:

— Клер!

Она что-то пробормотала, но не проснулась.

— Клер, сокровище, проснись, — я потряс девушку за плечо, и она тут же открыла глаза.

— Что? Что?! — в ужасе закричала она, заметив в моих руках пистолет.

Я резко прижал ее к кровати.

— Вы с ума сошли! — воскликнула она. Не выпуская из правой руки пистолета, я отошел в сторону, и левой достал из кармана два носовых платка.

— Вот на этом платочке — губная помада с телефонной книги, где ты подчеркнула имя Тони Кастелло. Помнишь, ты сделала это своей помадой в доме миссис Калливуд.

— Зачем ты мне показываешь какой-то грязный платок? Он меня совершенно не интересует.

— Как же, как же! Ее это не интересует? А я как раз уверен в обратном, потому что именно ты убила Тони. И отрезала руки за писанину. Ведь ты же — первоклассная медичка и откромсать кому-нибудь руки для тебя не так уж трудно. А что касается губной помады — она твоя. Я только что был в криминалистической лаборатории. Помнишь, я тебя поцеловал, а потом вытер губы вот этим самым платочком, — и я продемонстрировал Клер второй платок со следами губной помады. — Дело в том, малышка, что я неожиданно вспомнил, что ничего не подчеркивал в телефонной книге: я просто посмотрел адрес Тони Кастелло, а потом закрыл ее. И вдруг передо мной лежит раскрытая книга да еще с подчеркнутым именем. Сначала я не придал этому значения, но потом… Мне понадобилась уйма времени, чтобы поймать такси, потом отыскать дом Кастелло. Ты же взяла машину Грации, а уж отыскать нужный адрес для тебя было парой пустяков — ты, в отличие от меня, прекрасно знаешь город.

— Да ты просто безумец! — воскликнула Клер твердым голосом, но в ее глазах прочно поселился ужас. — Зачем мне убивать Тони Кастелло?

— Только затем, что он собирался назвать имя убийцы Джорджа Калливуда. И еще затем, что он написал ему письмо, требуя денег за молчание.

— Но ведь он был среди охранников Джорджа?

— Верно. Кроме того, похоже, он был единственным, кто видел убийцу, и тот хорошо заплатил, чтобы купить молчание. Но Тони счел себя умнее всех и снова стал требовать денег. Чтобы охладить пыл этого дурачка, к нему подослали одну симпатичную девушку — тебя! Ты постаралась убрать Тони до того, как мне удастся с ним поговорить.

— А все остальные убийства?

— Не спеши, дорогуша, доберемся и до них. В этот момент за моей спиной скрипнула дверь, и голос доктора Кука произнес:

— На это у тебя не будет времени, Бакстер! Медленно обернувшись, я увидел направленное на себя дуло пистолета.

— Ах, это вы, доктор! Вы прибежали сюда, как только узнали, что по больнице шастает какой-то Тэвер?

— Я ошибся, — сказал Кук. — Мне казалось, ты глупее.

— Да, меня всегда недооценивали, но мое самолюбие от этого не страдало. Я даже извлекал из этого пользу. Вот, например, когда вы пошутили с проводами зажигания. Нужно было, вернувшись в госпиталь, хотя бы помыть руки. Я сразу заметил грязь у вас под ногтями, а для хирурга это…

— Конечно, это моя ошибка. Но вы примчались слишком быстро, — заметил доктор, переходя на "вы".

— Это она стреляла в меня на вилле Германа? — кивнул я в сторону Клер.

— Какая разница? Живым вам отсюда все равно не уйти, — доктор начал поднимать пистолет на уровень моих глаз.

— Руки вверх! — раздалось за нашими спинами. — Кук, бросай оружие! — и на пороге возник любивший поспать полицейский.

Пистолет Кука глухо упал на пол. Зато Клер не потеряла присутствия духа. Не успели мы опомниться, как она выхватила из ночного столика кольт и.

Но здесь я оказался быстрее и выстрелил прямо в ее искаженный ненавистью рот. Голова разлетелась, как арбуз, мозги забрызгали мундир полицейского, который тут же согнулся пополам в рвотном спазме.

— О, Клер! — Доктор Кук подскочил к вздрагивающему телу. — Клер, дорогая! Что же мне теперь делать?

Я обошел лужу крови, молча вытащил из-за пояса полицейского наручники и защелкнул их на руках Кука, который все повторял:

— О, Клер! Клер!

— Освобождение под залог! — во весь рот улыбнулся я.

Грация с нежностью посмотрела на меня, ей мучительно хотелось прижаться ко мне губами. Мне же хотелось совсем другого.

Она удобно расположилась в своем любимом кресле на вилле на улице Сан-Педро. Лейтенант Мэрфи, уступив моим просьбам, разрешил освободить Грацию под залог и под мою ответственность.

Я плеснул в стакан хорошую порцию виски и уселся напротив. Мне было необыкновенно хорошо в присутствии этой женщины, ее неброская красота, волнующий запах духов делали ее для меня единственной и желанной. Но траурная одежда, с которой Грация упорно не хотела расставаться, возвращала меня к мысли, что она — вдова моего друга. И эти черные мысли становились между нами барьером.

— Никогда бы в жизни не подумал, — пробормотал я. — Клер… Доктор Кук я тоже поражена, Ник, — согласилась она, глядя на меня блестящими глазами.

— Знаешь, Грация, есть отличная китайская пословица: идя в толпе, мы касаемся локтем убийцы, но не знаем, что это он.

— Жуткая пословица.

— Не такая уж жуткая Она может относиться даже к нам.

— Что ты мелешь, дурачок? — весело улыбнулась Грация.

— Действительно, дурачок! Не успел прибыть в этот город, а меня уже попытались убить. И смотри, какое совпадение: я попадаю в госпиталь, где работает уважаемый всем Лос-Анджелесом доктор Кук, который по совместительству оказывается главарем банды. Ну, не дурак ли я?

— Главарем банды? — эхом повторила Грация.

— Да. И правой рукой этого подонка была его любовница Клер, садистка, которая могла бы, наверное, даже пить человеческую кровь. Проливала ее она, во всяком случае, как некоторые — воду для поливки огорода. Достаточно вспомнить, что она сделала с несчастным Тони. Судебная экспертиза установила: эта тварь отрезала ему руки, когда Кастелло был еще жив! Чудовищно.

— Просто не верится, — задумчиво отозвалась Грация, глядя в пустоту. — Она была такой красивой…

— Конечно, однако это не мешало ей резвиться с лесбиянками.

— О чем ты говоришь?!

— Об оргиях, где завсегдатаями бывали Мара, Мелисса Нельсон, Лиза Гордон и Шутник Вилли, который, в конце концов, оказался переодетой женщиной. Они устраивали оргии на вашей вилле, разумеется, в твое отсутствие. И Джордж, хоть мне и не хочется говорить об этом, принимал в них участие. Из-за импотенции у него появился комплекс неполноценности, и он старался получить удовольствие хотя бы наблюдая за любовными играми лесбиянок.

— Джордж? Не правда, не верю! — Грация вскочила с кресла. — Ты просто жалкий трепач! А еще называешь себя другом Джорджа. Зачем ты пытаешься очернить его память?

— Уймись и сядь! — жестко бросил я. — Хватит лицедействовать.

Грация побледнела.

— Ты, наверное, сошел с ума? Сначала говоришь гадости о Джордже, а потом начинаешь разговаривать со мной в таком тоне? Что это за ядовитые речи?

— Полно, радость моя. Это в вашем городе развлекаются ядом. И, знаешь, до сих пор не оставляют попыток отравить меня.

— Не понимаю…

— Я тоже не понимал, пока до меня не дошло, что во всей этой истории ты — самая жуткая и отвратительная, ты… — я замолчал, стараясь подобрать слова.

— И в чем же ты меня подозреваешь? — спокойно поинтересовалась Грация.