Дороти Л. Сэйерс - Кто ты?

– Так. В прошлом году, как мне кажется, вы интересовались неким полицейским расследованием?

– Да... Кражей изумрудного ожерелья, принадлежавшего лорду Эттенбери.

– Так. Пришлось поломать голову?

– Да, конечно. Но мне это нравилось.

– Так. После этого вы не чувствовали ничего необычного? Приступы? Слабость?

– Нет.

– Так. Вам было интересно, но вы не были расстроены.

– Правильно.

– Так. Вы занимались другими делами тоже?

– Да. Но не такими сложными.

– Это влияло на ваше самочувствие?

– Нет. Совсем нет. Наоборот. Они меня отвлекали и развлекали. Я пережил потрясение сразу после войны, которое никак не улучшило мое состояние.

– А! Вы не женаты?

– Нет.

– Нет. Вы позволите мне осмотреть вас. Вот сюда, поближе к свету. Я хочу посмотреть вам в глаза. У кого вы лечились?

– У сэра Джеймса Ходжеса.

– А... Ну да... Тяжелая утрата для медицины. Великий был человек... Настоящий ученый. Так. Благодарю вас. Я бы хотел провести небольшое исследование.

– Какое именно?

– Ничего особенного... Хочу посмотреть на реакцию ваших нервов. Посидите тут?

Исследование оказалось чисто медицинским, и когда с ним было покончено, сэр Джулиан сказал:

– Теперь, лорд Питер, я расскажу вам о вас, не пользуясь медицинскими терминами...

– Очень любезно с вашей стороны, – откликнулся Питер. – А то я чувствую себя дурак дураком, когда не понимаю ни слова.

– Итак. Вам нравятся любительские спектакли, лорд Питер?

– Да нет, не особенно, – искренне удивился Питер. – Обычно они ужасно скучные. А что?

– А я подумал, что, возможно, они вам нравятся, – сухо отозвался невропатолог. – Итак. Вам отлично известно, что деформация ваших нервов вследствие войны не прошла для вас бесследно. Скажем так, на вашем мозгу старые раны. Нервные окончания, получая некие ощущения, посылают сигналы в мозг, и в нем происходят небольшие физические изменения... Подобные изменения мы пока почти не умеем даже определять, потому что у нас нет соответствующего инструментария. Эти изменения в свою очередь продуцируют те или иные чувства, говоря точнее, эти чувства суть названия, которые мы даем изменениям в физической ткани, когда улавливаем их. Мы называем их ужасом, страхом, чувством ответственности и так далее.

– Да, я вас понимаю.

– Отлично. Итак, если вы еще и еще раз воздействуете на поврежденные участки мозга, то подвергаете себя риску, ибо старые раны могут открываться. Я хочу сказать, если ваши нервы передают сигналы, способные вызывать реакции типа ужаса, страха, чувства ответственности, то эти реакции, в свою очередь, беспокоят старые раны и становятся причиной физических изменений, которые вы привычно называете теми самыми именами, с которыми они у вас ассоциируются – ужас перед немецкими минами, ответственность за жизнь солдат, повышенное напряжение и невозможность выделить некие звуки в грохоте ружей.

– Понятно.

– Ваше состояние может ухудшаться из-за обстоятельств, которые вызывают в памяти знакомые физические ощущения – ночь, холод, уличный шум, например.

– Понятно.

– Итак. Старые раны почти залечены, но пока еще не полностью. Ваши обычные занятия не приносят вам вред. Вы чувствуете себя плохо, только когда задействована покалеченная часть вашего мозга.

– Да. Понятно.

– Итак. Вы должны избегать известных вам треволнений и научиться быть безответственным, лорд Питер.

– Мои друзья считают, что я слишком безответственный.

– Возможно. Человек с тонкой нервной организацией часто производит такое впечатление из-за своей душевной живости, подвижности, гибкости.

– А!

– Итак. Та ответственность, о которой мы говорили, все еще тяготит вас?

– Да.

– Вы не закончили дело, которое решили довести до конца?

– Еще нет?

– Вы считаете, что должны довести его до конца?

– О, да... Назад дороги нет.

– Ясно. Вы ожидаете, что нагрузка усилится? – продолжал спрашивать невропатолог.

– Скорее всего.

– Это будет продолжаться долго?

– Нет, совсем недолго.

– А! У вас не совсем в порядке нервы.

– Да?

– Да. Ничего страшного, однако будьте осторожны, пока занимаетесь своим делом, а потом обязательно отдохните. Вам пошла бы на пользу поездка на Средиземное море или куда-нибудь в Океанию, например.

– Благодарю вас. Я подумаю.

– А пока, чтобы помочь вам справиться с нагрузкой, я дам вам лекарство, которое немного укрепит ваши нервы. Как вы понимаете, это не панацея, но с ним вы легче справитесь с трудными временами. Я вам дам и рецепт тоже.

– Благодарю вас.

Сэр Джулиан встал и вышел в соседнюю комнату, которая, по-видимому, была лабораторией, оставив дверь открытой. Лорд Питер видел, как он ходит по комнате, смешивает какие-то порошки, потом пишет... Вскоре доктор вернулся.

– Здесь написано, как его принимать. А теперь, если вы завернете рукав, я введу вам лекарство, которое необходимо вам сейчас.

Лорд Питер послушно закатал рукав, после чего сэр Джулиан, примерившись, смазал кожу йодным раствором.

– Что вы собираетесь мне ввести? Какой-нибудь вирус?

Сэр Джулиан расхохотался.

– Ну, вы скажете тоже! – И он зажал кусок кожи большим и указательным пальцами. – Думаю, вам это уже неоднократно вводили.

– О да! – воскликнул лорд Питер, не в силах отвести взгляд от приближающейся иглы. – Да... Уже вводили... Знаете... Мне, в сущности, все равно...

Он поднял правую руку и, как клещами, вцепился в запястье знаменитого хирурга.

Наступила мертвая тишина. Сверкая холодным пламенем, взгляд голубых глаз довольно долго оставался неподвижным, потом шевельнулся, обратился вверх и встретился со взглядом серых глаз, который не дрогнул, более того, вышел победителем из этого странного и страшного поединка.

Они ничего не слышали, кроме собственного шумного дыхания, словно любовники, забывающие обо всем на свете в страстном порыве.

– Как вам угодно, лорд Питер, – учтиво произнес сэр Джулиан.

– Боюсь, вы сочтете меня дураком, но я никогда не любил эти маленькие иголки. Особенно я невзлюбил их после того, как от одной из них мне стало совсем плохо. Мои нервы их не переносят.

– В таком случае, – проговорил сэр Джулиан, – конечно же, не стоит делать инъекцию. Она может вызвать ощущения, от которых мы как раз стараемся избавиться. Возьмите рецепт и постарайтесь не очень перенапрягать свой мозг.

– О да... постараюсь. Благодарю вас, – сказал лорд Питер, аккуратно застегивая рукав. – Премного вам обязан. Если мне станет хуже, непременно загляну к вам.

– Да! Да! – с энтузиазмом откликнулся сэр Джулиан. – Только в следующий раз запишитесь заранее. Я буду немного занят в ближайшие дни. Надеюсь, ваша матушка здорова? Мы недавно виделись с ней на судебном слушании. А вас почему не было?Оно бы наверняка вас заинтересовало.

Густой желтый туман забивался в рот, залеплял глаза, мешал дышать и смотреть. Не видно было даже собственных ног. И мужчины, которые шли по кладбищу, то и дело спотыкались о могилы.

Чувствовать в руках старую шинель Паркера было на удивление приятно. Она видала вещи и похуже. Люди впереди и сбоку напоминали Брокеновские тени.

– Будьте внимательны, господа, – послышался из желтой непроницаемой массы бесцветный голос. – Где-то здесь открытая могила. Надо податься вправо.

И вот тут-то и оказалась куча свежеперевернутой глины.

– Держитесь, старина, – сказал Паркер. – А где леди Леви?

– В морге. С нею герцогиня Денверская. Матушка у вас чудо, Питер.

– Правда? – отозвался лорд Питер.

Едва заметный голубой свет фонарика, который кто-то нес впереди, мигнул и замер на месте.

– Пришли.

Появились две дантевские тени с лопатами.

– Вы закончили?

– Еще немного, сэр.

Демоны вновь принялись за работу.

Кто-то чихнул. Паркер узнал этого человека.

– Мистер Леветт, представитель министерства внутренних дел. Лорд Питер Вимси. Мы сожалеем, что пришлось потревожить вас в такой день, мистер Леветт.

– Что поделаешь? – прохрипел мистер Леветт, поправляя шарф, натянутый чуть ли не на глаза.

В течение довольно долгого времени слышался только стук лопат. Железное лязганье.

Рядом неожиданно возникла рыжебородая тень. Паркер представил ее. Директор работного дома.

– Ужасно, лорд Питер. Простите меня за то, что я думал, будто вы и мистер Паркер совершаете ошибку.

– Жаль, что вы не оказались правы.

Из земли подняли нечто тяжелое, длинное, черное.

– Осторожней. Сюда. Видите? Могилы здесь копают близко друг к другу. Готовы?

– Готовы, сэр. Вы идите вперед с фонарем. А мы за вами.

Шаги. Глина. Где же шинель Паркера?

– Это вы, старина? Ах, прошу прощения, мистер Леветт... Я думал, это Паркер.

– Эй, Вимси... Я тут.

Могилы, могилы. Повалившаяся стела. Узкие полоски неподстриженной травы. Скрип гравия.

– Сюда, господа. Смотрите под ноги.

Морг. Красные кирпичные стены. Газовое освещение. Две женщины в черном и доктор Гримбольд. Гроб со стуком ставят на стол.

– Билл, ты не забыл отвертку? Слава богу. Давай!

Скрежет. Крики. Рыдание.

– Тихо, тихо, Кристина. Ты не должна плакать, – послышался ласковый, но твердый голос герцогини.

Шепот. Дантевские демоны исчезли... милые добрые демоны удалились в коридор.

Голос доктора Гримбольда... бесстрастный, словно он консультирует в своем кабинете.

– Итак, начнем... Фонарь у вас, мистер Уингейт? Благодарю вас. Сюда, пожалуйста, поближе к столу. Мистер Леветт, осторожнее. Вам будет удобнее вот здесь, с этой стороны. Да... да... Благодарю вас. Прекрасно.

Неожиданно яркий луч фонаря. Борода и очки доктора Гримбольда. Мистер Леветт держится за нос. Паркер наклонился. Директор работного дома смотрит поверх его головы. Все, кроме стола и окруживших его людей, погружено во мрак, который не в силах развеять даже газовые лампы.