Он надолго замолчал, потом попросил:

– Теперь расскажите, что у вас тут.

Паркер не заставил просить себя дважды.

– Вы верите, что труп могли прятать в квартире? – спросил он. – Я знаю, мы все осмотрели, но все же?

– Могли что-нибудь пропустить. Сагг ведь тоже смотрел.

– Сагг!

– Вы несправедливы к Саггу, – сказал лорд Питер. – Если бы там былохоть одно доказательство вины Фиппса, он бы его нашел.

– Почему?

– Почему? Потому что он его искал. Он похож на ваши комментарии к "Посланию к Галатам". Он уверен, что Фиппс или Глэдис Хоррокс, или дружок Глэдис совершили преступление. Поэтому он отыскал след на подоконнике. Наверное, этим путем Уильямс проник в квартиру. Или он что-то передавал Глэдис. Но Сагг не нашел ничего на крыше, потому что ничего там не искал.

– Он был на крыше до меня.

– Да. Но лишь для того, чтобы подтвердить отсутствие следов. Его резоны таковы. Дружок Глэдис Хоррокс – стекольщик. Стекольщики лазают по приставным лестницам. Стекольщики имеют отношение к лестницам. Поэтому и дружок Глэдис Хоррокс имеет отношение к лестнице. Поэтому он проник в квартиру с помощью лестницы. Поэтому есть следы на подоконнике, но их нет на крыше. Во дворе он тоже ничего не нашел, но думает, что нашел бы, если бы не асфальт. Точно так же он рассуждает и в отношении Фиппса. Он мог спрятать тело в квартире. Поэтому он все там обыскал в поисках следов. Если бы они там были, он бы их нашел. Но он их не нашел, потому что их там не было.

– Правильно, – согласился Паркер. – Хватит болтать. Я верю вам.

И он заговорил о показаниях врачей.

– Кстати, – сказал лорд Питер. – Если принять во внимание другое дело, то вам не приходило в голову, что Леви мог идти к Фрику?

– Он и шел к нему, – ответил Паркер и стал пересказывать свой разговор со знаменитым невропатологом.

– Вот это да! – воскликнул лорд Питер. – Забавно, правда? Ну, никак наши дела не хотят существовать раздельно. Все время одно цепляется за другое. Очень интересно. А результатов пока никаких. Как ручеек, который теряется в песке.

– Увы, – вздохнул Паркер. – И еще один ручеек сегодня растворился в песке прямо на моих глазах.

– Что произошло?

– О, я все-таки добрался до секретаря Леви, но не вытащил из него ничего интересного о делах его босса. Тогда я решил поспрашивать в Сити о перуанской нефти. Так вот, Леви, по-видимому, даже не слышал об акциях. Это брокеры напустили тумана! Вот что бывает, когда человек внезапно исчезает с биржи. Но я все-таки раскопал одно имя. Не Леви.

– А чье же?

– Не поверите. Фрика. Еще одна загадка. На прошлой неделе он купил много акций, естественно, сохраняя тайну, правда, несколько – на свое имя. А потом по-тихому... Это было во вторник... он продал акции с некоторой выгодой для себя... всего в несколько сотен фунтов, ради которых не стоило затевать преступление.

– Вот уж никогда не подумал бы, что он играет в такие игры.

– А он обычно и не играет. Это-то и странно.

– Иногда люди просто-напросто желают доказать себе или окружающим, что могли бы сделать себе состояние и таким способом, если бы захотели. У меня тоже был подобный заскок.

Лорд Питер выбил трубку и встал.

– Знаете, старина, – неожиданно заговорил он, когда Паркер провожал его к входной двери, – рассказ Фрика как-то не очень стыкуется с тем, что Андерсон говорил о хорошем настроении сэра Рувима за обедом. А вы бы веселились, если бы у вас возникли серьезные опасения по поводу вашего здоровья?

– Наверняка нет, – ответил Паркер. – Но, – добавил он с привычной осторожностью, – некоторые умудряются веселиться и в приемной дантиста. Вы, например.

– Что ж, может быть, вы и правы, – рассеянно заметил лорд Питер и стал спускаться по лестнице.

Глава 8

Лорд Питер добрался до дома около полуночи, не имея ни малейшего желания ложиться в постель. Что-то крутилось у него в голове, не давало ему успокоиться, и это было похоже на гудение пчел в развороченном злой палкой улье. У него было впечатление, будто перед ним очень сложная загадка, ответ на которую он когда-то знал, но успел забыть и никак не может вспомнить.

– Где-то, – сказал он себе, – у меня лежит ключ к обоим нашим делам. Я знаю, что он есть, но только не могу вспомнить, где он и какой на вид. Мне же говорили. Наверное, я сам и говорил. Не могу вспомнить, но знаю, что видел его... Ложитесь, Бантер, а я еще немного посижу. Вот только надену халат.

Он уселся перед камином, раскурил трубку и, собрав вокруг себя всех своих павлинов, погрузился в размышления. Одна версия, другая версия... ручейки исчезали в песке. Но начинали они свой бег в одном месте. В десять часов сэра Рувима видели на Принс-оф-Уэльс-роуд. Потом он живо представлял себе странный труп в ванной комнате мистера Фиппса... крышу... и все... пустота. Ручейки, теряющиеся в песке... реки, текущие под землей... глубоко под землей...

Бежит Алфей проворный там,

Где есть простор священным берегам,

И к морю путь его лежит.

Наклонив голову, лорд Питер прислушался, и ему показалось, будто он слышит шорох волн во тьме. Где? Он был совершенно уверен, что кто-то ясно дал ему понять, где, и, увы, он сам виноват в своей забывчивости.

Лорд Питер встал с кресла, положил еще одно полено в камин и взялся за книгу, которую неутомимый Бантер, успевавший выполнять свои непосредственные обязанности и особые поручения, принес из Клуба. "Физиологическая основа совести" сэра Джулиана Фрика. Рецензию на эту книгу он пару дней назад читал в газете.

– Такие сочинения хорошо читать вместо снотворного, – сказал лорд Питер. – Если я не отправлю все мои проблемы в подсознание, то завтра ни на что не буду годен.

Он открыл книгу и стал лениво листать предисловие.

"Интересно, неужели Леви в самом деле заболел?" – подумал он, откладывая книгу. "Не похоже. И потом... К черту. Мне надо отдохнуть".

Он вновь взялся за книгу.

"Не думаю, чтобы матушка часто виделась с четой Леви. Папа ненавидел деловых людей, которые сами сделали себе состояние, и никогда не приглашал их в Денвер. Старина Джеральд как будто поддерживает эту традицию. Интересно, а с Фриком она была хорошо знакома? Похоже, Миллиган пришелся ей по душе. Ей можно верить. Как же славно получилось с благотворительным базаром. Надо быловсе-таки предупредить ее. Что-то она такое говорила..."

Лорд Питер напряг память, но никак не мог вспомнить нужные ему слова. Они словно смеялись над ним, убегая подальше, да еще издевательски помахивали хвостиками, если они у них, конечно, были. И он вернулся к чтению.

Неожиданно одна из фотографий в книге, подтверждающая некий хирургический эксперимент, заставила его задуматься о другом.

– Если подвергнуть сомнению показания Фрика и Уоттса, – сказал он громко, – то надо посмотреть на дело с другой стороны. Кусочки ткани появились на трубе не случайно.

Он подумал-подумал, покачал головой и решительно взялся за книгу.

Разум и материя, в сущности, одно и то же: Это был главный тезис физиолога. Материя является источником мысли. Ножом можно вырезать в мозгу любые страсти. Лекарствами можно лишить человека воображения и довести его до состояния трупа. "Понятия добра и зла – феномен, зависимый от определенного состояния клеток мозга, соответственно в них можно вносить изменения и их можно изымать".

Эта фраза произвела на лорда Питера большое впечатление. А потом он прочитал еще одну: "Человеческую совесть можно сравнить с жалом пчелы, которое, ни в коей мере не способствуя благополучию его владельца, не может функционировать, даже единожды, не убив пчелу. Выживание, таким образом, – понятие чисто социальное. И если человечество когда-нибудь покинет современную стадию общественного развития и перейдет к более высокому индивидуализму, как имеют смелость предрекать некоторые из наших философов, мы можем предположить, что этот интересный духовный феномен постепенно исчезнет, как атрофировались у людей (за исключением единиц) мускулы и нервы, которые контролировали движения ушей и скальпа и которые теперь интересуют лишь физиологов".

– Вот так так! – воскликнул лорд Питер. – Идеальная доктрина для преступника. Человек, который верит...

Вот оно... Как раз этого он подсознательно ждал. И это случилось, неожиданно и неотвратимо, как восход солнца. Он вспомнил... не одно слово, не логическое построение, он вспомнил все... целиком. Словно он смотрел на мир откуда-то со стороны. Ему не нужны были частности, подробности, даже обоснования. Ему даже не нужно было ни о чем думать. Он знал.

Лорд Питер вспомнил одну забавную игру, в которой дан как бы случайный набор букв и из них надо составить слово, например:

ЫЦОЖННИ

Чтобы решить эту головоломку, надо по очереди перепробовать все варианты, отказываясь от невозможных буквенных сочетаний типа:

ЖННИЫ или НЖИЦО

Другой способ – смотреть на буквы, пока, вне всякой логики, случайно или под влиянием некоего озарения, не сложится очевидная комбинация:

НОЖНИЦЫ

После этого уже не надо ничего искать. Дело сделано.

Отдельные детали, даже пока невостребованные, двух чудовищных головоломок, сидевшие в мозгу лорда Питера, вдруг заняли свои места и выстроились в логическую цепочку. Шум на крыше последнего дома... Леви под холодным дождем беседует с проституткой на Баттерси-Парк-роуд... рыжий волос... бинты... инспектор Сагг, вызывающий великого хирурга из прозекторской... нервы леди Леви... запах карболового мыла... голос герцогини... "собственно, никакой помолвки не было, но ее отец одобрительно относился к чувствам Фрика"... перуанские акции... смуглая кожа и характерный профиль мужчины в ванне... показания доктора Гримбольда (он считает, что смерть наступила через несколько дней после удара)... резиновые перчатки... даже голос мистера Эпплдора и "памфлет, высмеивающий тех, кто против вивисекции"... Все это сошлось вместе, и многое другое тоже, и как будто зазвонил колокол, сначала тихо, потом, набирая силу, громче и громче: