Мотель «Ор-Хилл» был островком активности в сонном поселке. Это было ультрасовременное сооружение, не гармонировавшее с общим старинным обликом Уинфилда, выстроенное в форме подковы. Полдюжины машин полиции штата были припаркованы на переднем дворе. Карета «Скорой помощи» была подогнана задним ходом к одному из боксов для постояльцев. Повсюду сверкали огни. Когда Питер заехал во двор, из темноты, помахивая фонариком, вышел полицейский. Питер остановился, и он подошел сбоку к машине.

– Вы постоялец? – спросил полицейский.

– Нет.

– Тогда проезжайте, – махнул он фонариком.

Питер полез во внутренний карман пиджака за бумажником и достал карточку представителя прессы.

– Когда капитан Уоллас будет готов, он сделает заявление, – объяснил страж порядка. Он продолжал смотреть на карточку представителя прессы, хмуря брови. – Питер Стайлс, – сказал он. – Вы друг покойного, не так ли?

– Я его знаю.

– Думаю, капитан хотел бы с вами переговорить, – сказал полицейский. – Поставьте машину рядом с каретой «Скорой помощи».

Питер припарковал «ягуар» и вышел. Полицейский шел рядом с ним. Он первым прошел к двери бокса и открыл его. Внутри царил разгром. Мебель была разбросана, стул сломан. Голая электрическая лампочка освещала место происшествия, остатки стеклянного абажура валялись на полу чуть поодаль. Тело было прикрыто куском брезента. Чувствовался слабый, тошнотворно-приторный запах крови.

Капитан Уоллас совещался с Фрэнком Грэдуэллом, окружным прокурором. Фотограф укладывал свое оборудование в черный кожаный чемоданчик. Уоллас повернул голову:

– Ну что там еще, Макадам?

– Это Питер Стайлс, – доложил полицейский Макадам.

Уоллас и Грэдуэлл с интересом посмотрели на Питера.

– А мы вас ищем, Стайлс, – сказал Грэдуэлл. – Нам дали понять, что вы знали Чарльза Биллоуза, выпивали с ним в «Армс» сегодня после обеда. Где вы были?

– В гостях у генерала Уидмарка, – ответил Питер.

Уоллас и Грэдуэлл обменялись быстрыми взглядами.

– Нам нужно провести официальное опознание, – сказал Уоллас. – Вы не против того, чтобы взглянуть на него?

Полицейский капитан не стал дожидаться ответа. Он наклонился и стянул брезентовое покрывало. Насильственная смерть не была чем-то новым для Питера. На полях сражений в Корее, во Вьетнаме и на протяжении своей репортерской деятельности он научился смотреть на трупы без эмоций.

Живой человек перестал существовать, и осталась только бесполезная оболочка.

– Это Чарльз Биллоуз, – сказал он.

– Вы не подскажете, как связаться с его семьей? – спросил Уоллас.

– Нет. Сегодня, после обеда, я повстречался с ним в первый раз, – сказал Питер. – Я почти ничего о нем не знаю, кроме того, что он преподавал политологию в университете. Тамошние власти смогут предоставить вам данные на него.

– Вы знаете, что он делал в Уинфилде? – спросил Грэдуэлл. Его глаза расплывались за толстыми линзами.

– Мы знаем, что он был другом Минафи, человека, которого застрелили здесь вчера, – сказал Уоллас. – Он отвез миссис Минафи домой. Мы с ним перебросились парой слов. Вы знаете, почему он вернулся в Уинфилд?

– Вероятно, по той же самой причине, по которой и я здесь нахожусь, – сказал Питер.

Лицо Уолласа помрачнело:

– Это по какой же?

– Из любопытства.

– Вы – писатель, – сказал Грэдуэлл. – Вы собираете материал. Биллоуз не был писателем.

– А чтобы собирать материал, обязательно нужно быть писателем? – спросил Питер. – Когда материал – о хорошем друге?

– Вы были другом Минафи? – спросил Уоллас.

– Близким другом, – сказал Питер. – Что здесь произошло? Мне хотелось бы разобраться. Как друг Минафи, я хотел бы знать, что происходит с друзьями Минафи в вашем тихом маленьком городке, капитан.

– Мы точно не знаем, – быстро проговорил Грэдуэлл. Он, казалось, почуял, что капитана Уолласа можно довести до того состояния, когда он ляпнет сгоряча что-нибудь лишнее. Очевидно, точка кипения у капитана располагалась довольно низко. – В мотеле нет никого, кто контролировал бы приход и уход. Соседний бокс тоже пустовал. Владелец находился в центральной секции. Он услышал какой-то переполох – звон бьющегося стекла и такой звук, как будто кто-то крушит мебель. Он выскочил на улицу с фонариком как раз в тот момент, когда от фасада этого бокса отъезжала машина. Темного цвета, а какая именно, он затрудняется сказать. Он видел ее только сзади. Он то ли не смог разглядеть номерного знака, то ли не обратил внимания. Он пришел сюда, чтобы выяснить, что происходит, и застал Биллоуза мертвым. И вызвал нас.

– От чего наступила смерть? – спросил Питер. – Насколько я понимаю, никаких выстрелов не было.

– Нет. Доктор не нашел ничего, кроме того, что ему размозжили голову. Вероятно, какой-то дубинкой. Мы думаем, что Биллоуз воспользовался стулом, чтобы защититься. Он, должно быть, сам нанес несколько ощутимых ударов, прежде чем они сбили его с ног.

– Там было больше одного человека?

– Мы не знаем.

– Вы сказали «они» – перед тем, как «они» сбили его с ног, вы сказали.

Грэдуэлл пожал плечами.

– У меня складывается такое впечатление, – нехотя сказал он.

– А отпечатки пальцев?

– Ничего, что могло бы помочь.

– Мы думаем, что это была неудачная попытка ограбления, – сказал Уоллас.

Питер неожиданно для себя рассмеялся.

– Да неужели? – сказал он. – А разве что-нибудь пропало? Деньги? Вещи исчезли?

– Никаких особенных вещей у него с собой не было, – сказал Грэдуэлл. – Маленький дорожный рюкзачок. Двадцать три доллара и кое-какая мелочь в его карманах. Мы думаем, что это затевалось как ограбление по принципу «пан или пропал». Он оказал такое сопротивление, что им пришлось обратиться в бегство.

– После того, как они его убили.

– Да, – сказал Грэдуэлл.

– У вас есть версия получше? – спросил Уоллас, сдвинув брови.

– Я мог бы сделать полдюжины более удачных догадок, – сказал Питер. – Для начала я бы сказал: вы можете смело полагаться на тот факт, что это не делалось на авось. Кто-то пришел сюда, чтобы добраться до него, – и добрался.

– У него не было знакомых здесь, в городе, – сказал Грэдуэлл. – Никто из уинфилдских не знал его до вчерашнего дня.

– Мне это известно.

– Тогда нет никаких причин, по которым кто-то в городе пошел бы его убивать, – сказал Уоллас. – Здесь его никто не знал. Так что возможно кто-то проследовал за ним сюда от его собственной вотчины и убил его.

– Для вас это было бы как нельзя лучше, – сказал Питер.

– К чему это вы клоните, мистер Стайлс? – спросил Грэдуэлл.

– Как бы вы ни старались, – сказал Питер, – вы не можете отскрести этот город дочиста от того, что произошло здесь вчера. Меня интересует, что случилось в действительности. Биллоуза тоже это интересовало. У меня такое чувство, что мне не следует ни к кому поворачиваться спиной.

– Если вы считаете, что вам требуется защита, так попросите о ней! – вскинулся Уоллас, повысив голос.

– Да, но кого попросить? – сказал Питер.

– Если вы что-то затеваете против городских правоохранительных органов, то вам лучше проявить осмотрительность, – предупредил Уоллас.

– У вас что-то на уме, мистер Стайлс, – сказал Грэдуэлл с некоторым нажимом.

– У меня на уме этот город, – с горечью сказал Питер. – Три убийства за менее чем двадцать четыре часа делают его интересным городом.

– Три убийства! – взорвался Уоллас. – Минафи и этот Биллоуз. Кто еще?

– Молодой Смит, – сказал Питер.

– Это не было убийство! – сказал Уоллас. – Его забила толпа после того, как он застрелил Минафи. Это нельзя называть убийством.

– А я называю, – сказал Питер. – И Биллоуз тоже называл.

– Я понимаю ход ваших мыслей, – отозвался Грэдуэлл. – Конечно же вы заблуждаетесь, но я вас понимаю.

– Вы пытаетесь доказать, к своему удовлетворению, что молодого Смита убили не для того, чтобы помешать ему рассказать, где он почерпнул идею застрелить Сэма Минафи? – спросил Питер.

– До какого же сумасшествия вы способны дойти, ей-богу! – буркнул Уоллас.

– Проведя некоторое время в Уинфилде, я решил, что сумасшествию нет пределов, капитан, – сказал Питер.

– Я уважаю вас, мистер Стайлс, – сказал Грэдуэлл. – Я знаю вашу работу и вашу репутацию. Меня удивляет, что вы пытаетесь буквально из ничего состряпать дело против АИА.

– А это мертвое тело тоже соткано из воздуха, мистер Грэдуэлл? – поинтересовался Питер. – Убедите меня, что это случайное ограбление, и, может быть, я передумаю. Могу я что-нибудь еще для вас сделать?

– Просто не споткнитесь! – сказал Уоллас.

– Не рассчитывайте на это, – сказал Питер. – Мне не терпится сделать Уинфилд знаменитым.



Гнев – изнурительная вещь. Не гнев побуждал Питера дразнить полицейского капитана и окружного прокурора, но в процессе этого напряженного разговора гнев кипел и клокотал в его душе. Через пять минут спора с этими двумя Чарли Биллоуз, сравнительно малознакомый Питеру человек, стал для него предметом борьбы, наряду с Сэмом Минафи. Но эти два предмета борьбы различались между собой. Сэм был мертв, потому что персонифицировал точку зрения, которая вызывала истерическую злобу у полоумного убийцы. Озлобление старательно подогревалось, в этом Питер был уверен, но оно не было направлено на Сэма как такового. Если бы вчера днем кто-то другой взошел по ступенькам парадного входа в Дом Круглого стола, чтобы произнести речь, протестуя против увольнения левого университетского профессора, он тоже сделался бы мишенью Олдена Смита. Но зверская расправа с Чарли Биллоузом была все-таки, определенно, чем-то другим.

Чарли Биллоуза специально выследили и убили. Питеру казалось маловероятным, что это было просто перенесением ненависти на идеи, носителем которых являлся Сэм Минафи.

Казалось маловероятным, чтобы два-три разгоряченных члена АИА, выпивая в местном баре, сказали: «Еще один участник этого марша протеста до сих пор в городе. Пойдем завалим его». У Питера сложилось впечатление, что в Армии за исконную Америку существовала железная дисциплина, введенная генералом Уидмарком. После убийства Сэма наверняка была отдана команда затаиться. Генерал Уидмарк ясно дал понять, что убийство Сэма ему было совсем ни к чему.