Вдруг стиль повествования резко изменился.

Прежде чем лишиться невинности, Мюриэль писала в дневнике практически ежедневно. Первая запись после четвертого июля датировалась пятнадцатым числом того же месяца. Карелла листал пустые страницы, борясь с чувством разочарования. Неужели дневник обрывается на столь подробно описанном эпизоде грехопадения? Стив вновь начал подумывать, что вся сюжетная линия с возлюбленным является плодом воображения Мюриэль. Неужели девушка все это придумала, чтобы доставить сомнительное удовольствие будущим читателям? Пролистав дневник до пятнадцатого июля, Карелла с нарастающим чувством растерянности принялся читать дальше. Складывалось впечатление, что теперь дневник вел совсем другой человек. Представьте, что вы читаете роман (Карелла до сих пор не мог избавиться от ощущения, что многое в дневнике выдумка), написанный автором, к стилю которого вы уже привыкли, хотя и не начали им восхищаться. Вдруг на середине писатель бросает работу над книгой, и, чтобы ее закончить, приглашают другого человека. Теперь записи отличались краткостью. За одиннадцать дней, минувших с четвертого по пятнадцатое июля, пышные образы словно по мановению ока исчезли. Тон дневника стал сдержанным и… обеспокоенным.

Карелла никак не мог понять, что явилось тому причиной. Неужели событие, которое Мюриэль с таким нетерпением ждала, начиная с первого поцелуя в кино в цветущем мае, обернулось для нее столь сильным потрясением? Ответ на загадку скрывался в записи, датированной первым августа. Из той же записи Стивен узнал, кто был возлюбленным Мюриэль, и понял, почему она с такой настойчивостью избегала упоминания его имени. Она долго хранила тайну, но со временем бремя стало для нее столь невыносимым, что девушке пришлось поделиться секретом пусть только со своим дневником. С первого августа дневник стал ее исповедником и наперсником. Карелла не сомневался, что, начиная с этой даты, Мюриэль стала запирать его на замочек. Что бы там Стивен раньше ни думал о Мюриэль (и прочих авторах дневников), детектив резко изменил свою точку зрения. Он видел, что девушка записывает в дневнике свои мысли, силясь найти ответы на терзавшие ее вопросы. Увы, вплоть до последней записи, сделанной вечером пятого сентября, за день до убийства, Мюриэль так и не получила ответы, что столь отчаянно искала.


Пятница, 1 августа

Я уверена, что беременна.

Сегодня я ему об этом рассказала. Сказала, что не говорила об этом раньше, потому что была уверена, что придут месячные. Сейчас у меня почти неделя задержки, если точно – шесть дней, и потому пришлось ему рассказать. Он отреагировал очень спокойно. Сказал, чтобы не волновалась, сходила к врачу и сделала анализ. Говорит, надо сперва выяснить, точно ли я беременна, а потом уже думать, что делать дальше.

Я ему говорю: «А что мы будем делать, Энди? Что нам делать, если я беременна? Мы же двоюродные брат и сестра». Господи, если Ты меня слышишь, сделай так, чтобы у меня пришли месячные.


Суббота, 2 августа

Вся беда в том, что я его очень люблю. Но так нельзя. Мы это оба понимаем. Что мы натворили? Не надо было этого начинать. Он говорит, что мне надо записаться на прием к врачу. К какому? К кому мне идти? Я жутко стесняюсь. Что мне сказать врачу? Правду? Или сказать ему, что Энди просто мой парень? Скрыть, что он мой двоюродный брат?


Понедельник, 4 августа

Сегодня утром я спросила Хейди, есть ли у нее на примете хороший гинеколог. Сказала ей, что у меня там зуд, врачей я не знаю, а к тете стесняюсь обращаться. Хейди двадцать четыре года. Она сказала, что с восемнадцати лет ходит к одному врачу – доктору Генри Келлеру. Он ей впервые в жизни поставил противозачаточную диафрагму. Я позвонила ему во время обеденного перерыва. Медсестра сказала, что раньше десятого он меня принять не может. Я сказала, что у меня неотложное дело, она спросила какое. Я говорю: «Мне кажется, я беременна». А она такая: «Хотите сдать анализ?» Я отвечаю: «Да, именно это мне и нужно». Тогда она спросила, какая у меня задержка. Я ответила, что сегодня уже девять дней. На это она сказала, что, если завтра месячные не придут, в среду мне надо явиться прямо в лабораторию, чтобы сдать мочу на анализ. Она дала мне адрес лаборатории, которая делает анализы на беременность, я поблагодарила и повесила трубку.

Энди встретил меня после работы, и я сказала ему, что жду еще один день, после чего буду делать анализ. Он согласился. Когда мы шли к машине, я выразила надежду, что я не беременна. И спросила, что мы будем делать, если я залетела. «Посмотрим», – ответил он.


Вторник, 5 августа

Месячные так и не пришли. Я позвонила в лабораторию и договорилась, что завтра во время обеденного перерыва подъеду к ним, чтобы решить вопрос с анализом. Энди выглядит очень обеспокоенным. Уверена, вся семья чувствует, что творится что-то неладное.


Среда, 6 августа

Я буквально прыгаю от радости! Сейчас всего семь утра, но я хочу написать об этом, прежде чем начну собираться на работу. Ура! Ура! Ура! Слава тебе, Господи! Сейчас постучусь к Энди – надо его разбудить и обрадовать. Наплевать, что нас могут услышать. Вернее, нет, мне, конечно, не наплевать. Господи, как же я, черт подери, счастлива!


Четверг, 7 августа

Сегодня Энди мне сказал, что если бы я действительно забеременела, то он бы на мне женился. Да, мы двоюродные брат и сестра, ну и что с того? Он заявил, что подумывал рассказать матери, что мы собираемся пожениться. Я ему сказала, что выложить все матери – не самая лучшая мысль. А он такой: «Почему? Ты что, Мюриэль, меня не любишь?» Я ему ответила, что люблю его больше жизни. И это правда, это святая истина. Но мне не хотелось, чтобы он пугал мать разговорами о нашем браке. Да, он решил, что я беременна, ну и что? Кроме того, я сказала, что двоюродному брату и сестре нельзя жениться друг на друге – об этом даже что-то сказано в Библии. Он тут же спросил, где именно в Библии это написано. Я ответила, что точно не помню, но при этом я уверена, что Библия такие браки не одобряет.


Суббота, 9 августа

Сегодня я ходила на прием к доктору Келлеру, но не для того, чтобы выяснить, беременна я или нет. Слава богу, нет. Я сходила к нему, чтобы он выписал мне противозачаточные таблетки. Я решила принимать таблетки, чтобы больше ничего не опасаться. Энди по-прежнему хочет сказать матери, что мы любим друг друга и собираемся пожениться. Вот только я не сомневаюсь, что она тут же встанет на дыбы. А если об этом узнает дядя Фрэнк, то он немедленно вышвырнет меня из дома.

Доктор Келлер оказался пожилым господином, за шестьдесят. Он без лишних слов выписал мне рецепт, прочитав при этом маленькую лекцию о вреде беспорядочных связей. На это я ему сказала, что помолвлена, скоро выйду замуж, а он ответил, что рад это слышать, и пожелал мне всяческих благ. Я сказала ему, что месячные у меня начались шестого, и он порекомендовал мне принять первую таблетку одиннадцатого, после чего принимать их дальше, пока у меня не кончатся все двадцать восемь штук. Потом через несколько дней у меня придут следующие месячные. Затем мне надо отсчитать пять дней, начиная с того дня, когда начались месячные, после чего снова принимать по таблетке каждый день. Вроде все очень просто.


Четверг, 14 августа

Я и не подозревала, что Энди такой ревнивец. Сегодня я ждала его после работы минут десять, потом он объяснил, что попал в пробку. Пока он не подъехал, я болтала с мистером Армстронгом, начальником счетного отдела. Он очень милый человек, но на самом деле годится мне в отцы. Правда-правда. Ему минимум тридцать лет, он женат, у него маленькая дочка. Одним словом, мы стояли, трепались, убивали время, и тут подъезжает Энди. Я попрощалась с мистером Армстронгом, кстати, я даже не знаю, как его зовут по имени, села в машину, и Энди первым же делом осведомился, с кем это я разговаривала. Я ответила, что это сотрудник треста, начальник счетного отдела, мистер Армстронг. Тут Энди захотелось узнать, о чем это мы с ним разговаривали. Я говорю: ни о чем, я просто стояла на тротуаре, мистер Армстронг меня увидел, подошел ко мне, и мы начали болтать – вот, собственно, и все. Но Энди уперся: нет, мол, я хочу знать, о чем вы разговаривали. Я ему: «Да зачем тебе? Ты что, ревнуешь?» А он сказал, что если я закручу роман с другим, то он меня убьет.

Похоже, он говорил серьезно.


Суббота, 16 августа

Сегодня Энди поделился со мной своими планами.

Днем никого не было дома – все ушли на пляж: и дядя Фрэнк, и тетя Лилиан, и Патриция. Я сказала, что мне нужно пройтись по магазинам и прикупить одежды на осень, а Энди соврал, что у него свидание. Так мы остались дома одни. Наконец-то мы позанимались любовью с Энди в его постели. Теперь я принимаю таблетки и чувствую себя отлично. Энди говорит, что теперь из-за них я в постели буквально зверею. Не знаю, что он хочет этим сказать. Может, он и прав. Просто теперь мне не о чем беспокоиться.

Планы у Энди дурацкие.

Он решил, что не пойдет осенью в колледж. И это после того, как его туда приняли. Вместо этого он собирается устроиться на полную ставку в ресторанчик, в котором сейчас работает. Причем кем! Официантом! Он говорит, что сможет там прилично зарабатывать, и если сложить наши зарплаты, то мы будем очень неплохо жить. Короче говоря, он хочет как можно быстрей на мне жениться, поставить крест на колледже, переехать со мной в отдельную квартиру – ну и так далее. Я ему сказала, что мать придет от его планов в восторг. Сыночек женится на двоюродной сестре и ради этого отказывается от высшего образования. Есть чему обрадоваться! Энди ответил, что ему плевать на мнение матери, но я ему сказала, что мне все нужно хорошенько обдумать. А он такой спрашивает: «Зачем? Чего тут думать? Мы ведь любим друг друга, разве нет?» Я ему сказала, что очень его люблю, но забирать документы из колледжа, даже не начав там учиться, – глупо. Кроме того, мне всего семнадцать, а значит, я несовершеннолетняя. Восемнадцать мне исполнится только в марте. Его мать является моим опекуном, и, пока я несовершеннолетняя, она решает – разрешить мне вступить в брак или нет. Ясное дело, она никогда не согласится. Энди сказал, что тогда мы сбежим. А я такая: «Энди, я подумаю. Договорились?» Затем мы занимались любовью, пока они не пришли.