Теперь, прежде чем продолжить расследование, следствию предстояло установить одну очень важную вещь. Вплоть до настоящего момента детективы исходили из того, что Патриция Лоури может опознать человека, убившего ее двоюродную сестру. Однако она указала на Уолта Леффертса, и это ставило детективов в крайне непростое положение. Из-за ошибки, допущенной девушкой при опознании, у следствия возник резонный вопрос: а видела ли она вообще убийцу? Одно дело увидеть нападавшего, но запутаться в описании его внешности, и совсем другое – не разглядеть его вовсе. Патриция утверждала, что нападавший был для нее человеком незнакомым. А могла ли она его, черт подери, разглядеть?

Как только стемнело, детективы отправились в заброшенный дом на углу Четырнадцатой улицы и Хардинг-авеню. В ходе первой беседы с Патрицией Лоури они спросили, сможет ли она узнать преступника, если увидит его снова, и девушка ответила: «Да. В подъезде было темно, но внутрь проникал свет от уличного фонаря». Напротив дома на Хардинг-авеню действительно имелся фонарь, но лампа в нем оказалась разбита, и потому тротуар в непосредственной близости от парадной окутывал мрак. Клинг с Кареллой поднялись по ступенькам и вошли в дом. В парадной стояла такая темень, что детективы едва могли друг друга разглядеть, и это при том что они стояли практически плечом к плечу. Они принялись ждать, резонно предположив, что глаза привыкнут к темноте, но мрак был настолько кромешным, что даже спустя десять минут Карелла едва мог различить черты лица Берта. Когда произошло убийство, ночь выдалась безлунной, по словам самой Патриции, шел сильный дождь. Если фонарь на улице был разбит, то Патриция, естественно, не смогла бы разглядеть нападавшего, однако если, с другой стороны, фонарь в тот поздний вечер горел…

Согласно уставу патрульные полицейские, несущие ночное дежурство, при обнаружении неисправного фонаря обязаны были составлять соответствующий акт. Для этого имелся специальный бланк-формуляр, в котором следовало указать местоположение фонаря, его номер, время возникновения неисправности (если оно, конечно, было известно), время ее устранения, а также ее суть. Патрульный должен был обозначить, что именно вышло из строя – лампа, плафон или отражатель, поставив в соответствующем месте галочку. В самом низу бланка-формуляра большими буквами было напечатано: «ПРИНЯТЫЕ МЕРЫ», а под этими словами – три пустые строчки. Предполагалось, что патрульному следовало написать, предпринял ли он что-нибудь, обнаружив неисправный фонарь. Понятное дело, никто от полицейского не требовал лезть на фонарь и устранять неисправность самостоятельно. Особые действия предпринимались только в тех случаях, когда погасший фонарь располагался у потенциального объекта ночного налета вроде банка или ювелирного магазина. Во всех остальных случаях патрульный в конце дежурства ограничивался заполнением бланка-формуляра о неисправности уличного освещения. Затем дежурный сержант в участке ставил в известность электроэнергетическую компанию, которая в удобное для себя время устраняла неисправность. Иногда это происходило на следующий день, иногда – через три дня, а порой, в некоторых районах города, – и через две-три недели.

Патрульный Шанахан, обнаруживший тело Мюриэль Старк, после завершения дежурства так и не представил акт о неисправности фонаря. Впрочем, вполне возможно, что он просто не успел этого сделать, поскольку из-за убийства завертелась изрядная кутерьма. Впрочем, быстро выяснилось, что в пятницу вечером патрульный Фини совершал обход по тому же самому маршруту, что и Шанахан. В конце своего дежурства, в восемь утра в субботу, он передал дежурному сержанту восемьдесят седьмого участка акт о неисправности уличного освещения. Акт был датирован шестым сентября. Неисправный фонарь располагался на углу Хардинг-авеню и Четырнадцатой улицы. Фини присвоил фонарю номер шесть, поскольку всего в квартале имелось шесть фонарей: по три с каждой стороны улицы. Он не указал ни время возникновения поломки, ни время ее устранения. Напротив граф «неисправная лампа» и «неисправный плафон» чернело по галочке. Графа «ПРИНЯТЫЕ МЕРЫ» осталась незаполненной. В самом низу бланка-формуляра Фини поставил свою подпись с расшифровкой, также написав свое звание и номер полицейского значка. Акт о неисправности недвусмысленно свидетельствовал о том, что фонарь вечером в пятницу не горел. После посещения места преступления Карелла знал, что не горит он и сейчас. Возникал вопрос: чинил ли кто-нибудь его после представления акта о неисправности? Горел ли он в субботу в вечер убийства? Если да, значит, его разбили еще раз.

Карелла немедленно связался с электроэнергетической компанией.

– Да, нам сообщили о неисправности, – ответил мужчина на другом конце провода.

– И когда ее устранили? – спросил Стив.

– Слушайте, вы хоть представляете, сколько фонарей мы чиним каждый день?

– Меня интересует один конкретный фонарь, – ответил Карелла, – номер шесть, на углу Хардинг-авеню и Четырнадцатой улицы. По имеющимся у меня данным, наш патрульный утром шестого сентября, в субботу, представил акт о неисправной лампе и плафоне. Полагаю, дежурный сержант…

– Да, нам сообщили об этом фонаре. Я вам это уже говорил.

– А его починили? – поинтересовался Карелла.

– Надо проверить.

– Сделайте одолжение, – отозвался Стивен. – В первую очередь меня интересует, была ли устранена неисправность к одиннадцати вечера в субботу.

– Секундочку.

Карелла принялся ждать.

– Да, – наконец раздался голос в трубке, – неисправность устранили в субботу, шестого сентября, в шестнадцать часов пятьдесят семь минут.

– Он снова не горит, – пожаловался Стивен.

– И что теперь? – раздраженно ответил собеседник. – Если вы не в курсе, спешу вам сообщить, что фонарь стоит у заброшенного дома, назначенного под снос. Скажите спасибо, что мы вообще стали с ним возиться.

– Мне нужно, чтобы его снова починили, – спокойным голосом промолвил Стив. – Мы расследуем убийство, и нам важно знать, хватает ли уличного освещения, чтобы…

– Едрена мать, у вас что, нет своей неотложной службы помощи?

– Я хочу, чтобы фонарь починила ваша компания. Поставив вашу стандартную лампу и ваш стандартный плафон.

– Фамилию свою назовите! – потребовали на том конце провода.

– Детектив Карелла.

– Так ты из итальянцев? Земляк, у тебя есть сердце? Я по горло завален нарядами на работы. Дай бог, к середине следующего лета разгребу…

– Я хочу, чтобы вы починили фонарь, – отрезал Карелла и глянул на часы. – Сейчас четверть восьмого. Мы с напарником пойдем перекусить. Вернемся к заброшенному дому к восьми – половине девятого. Чтобы к этому времени фонарь горел.

– Вы и вправду итальянец? – недовольно спросил собеседник и бросил трубку.

Тяжело вздохнув, Карелла связался с дежурным сержантом, узнал у него домашний номер патрульного Шанахана и тут же его набрал.

– Алло! – рявкнул Шанахан в трубку.

Стоило Карелле представиться, как патрульный тут же сменил тон и попросил прощения: мол, телефон раскалился от звонков – ни днем ни ночью нет покоя. Все его шестнадцатилетней дочке названивают – либо подружки, либо прыщавые дрочилы, превратившие дом в проходной двор.

– Так что извините, что я на вас нарычал, – подытожил он.

– Ничего страшного, – отозвался Карелла, – мне хотелось узнать у вас одну вещь. Тем субботним вечером, когда вы нашли труп девушки…

– Да… кошмарное дело… черт бы побрал того, кто это сотворил… – вздохнул патрульный.

– Так вот, вы не помните, фонарь на улице горел или нет?

– Конечно горел, – не задумываясь, ответил Шанахан.

– Откуда у вас такая уверенность?

– Ну как же? – удивился полицейский. – В мои обязанности входит выявлять неисправности уличного освещения. Вы в курсе, что это значит? Это значит, что, если я вижу неработающий фонарь, мне нужно составлять акт. Так что, если б фонарь не горел, я бы обратил на это внимание – это у меня происходит автоматически. Кроме того, я же увидел, что из подъезда торчит рука девушки. Понимаете, о чем я? Если бы фонарь не горел, в том месте было бы темней, чем у ведьмы в заднице. Я бы эту руку ни в жизнь бы не разглядел. Но я ее увидел. Как сейчас помню – торчит такая, ладонью вверх. Я ведь и фонарь включил, только когда на крыльцо поднялся. Посветил в подъезд и увидел тело.

– А до того, как вы включили фонарь, в подъезде можно было что-нибудь разглядеть?

– Ну да… Я же увидел очертания тела. Да, я знал, что в подъезде кто-то лежит.

– Большое вам спасибо, – поблагодарил Карелла.

– Не за что, – ответил Шанахан.

В понедельник вечером, в четверть девятого Карелла и Клинг снова стояли у заброшенного дома на Хардинг-авеню. Уличный фонарь уже горел, отбрасывая круг света на тротуар и крыльцо здания, в котором была убила Мюриэль Старк. Детективы вошли в подъезд. Единственным источником света оставался уличный фонарь, однако, несмотря на это, они могли явственно разглядеть на полу очерченный мелом силуэт – место, где обнаружили тело Мюриэль Старк, а также исписанные стены, покрытые потеками, по всей видимости, крови. Карелла встал у стены напротив Клинга. Да, с этого расстояния он даже мог различить цвет глаз напарника. Не вызывало никаких сомнений – света уличного фонаря вполне хватало для того, чтобы разглядеть убийцу. Таким образом, детективам оставалось лишь поверить, что Патриция Лоури действительно видела темноволосого, голубоглазого мужчину, зарезавшего ее двоюродную сестру. И коли так, следует предположить, что девушка указала на Уолта Леффертса только потому, что из всех принимавших в процедуре опознания мужчин именно он больше всего походил на убийцу. С ужасом детективы поняли, в сколь страшную цену встала им ошибка, допущенная Патрицией в ходе опознания. Хорошо, допустим, им надо найти темноволосого, голубоглазого мужчину, похожего на Уолта Леффертса, но даже если им это удастся, что делать дальше? Они устроят процедуру опознания, Патриция на него укажет, но какие у них будут гарантии, что этот человек действительно убийца? Ведь девушка с такой уверенностью утверждала, что убийство совершил Уолт Леффертс!