— Ржаного.

Он сел боком на табурет и уперся локтями в стойку, точь-в-точь как незнакомец из того бара.

У Стива такие же голубые глаза, только чуть темнее, такие же широкие плечи, такие же вздувающие рукава бицепсы.

Теперь он пил не торопясь, прислушиваясь к разговору двух мужчин справа. Они были пьяны. Здесь все были более или менее пьяны, и по временам откуда-то доносился взрыв смеха или звон разбитого об пол стакана. Он жадно ловил обрывки передаваемых по радио сообщений. Снова последние известия. Диктор перечислял несчастные случаи. В одном была виновата молния — ударила в дерево, и оно рухнуло на проходящую машину.

Потом пошла политика, но Стив не услышал: ему вдруг захотелось дотронуться до плеча соседа слева и по возможности тем же голосом, с тем же непроницаемым лицом, что его недавний собутыльник, бросить: «Еще один за мой счет, дружище».

Оно и понятно: его сосед тоже, видимо, одинок. Только в отличие от предыдущего этот не выглядит пьяным и кружка пива перед ним на три четверти полна.

Да и физически он другого типа. Брюнет, удлиненное лицо, бледная матовая кожа, черные глаза; пальцы, которыми он время от времени вынимает сигарету изо рта, на редкость худые и гибкие.

Когда Стив вошел, он посмотрел на него и сразу же отвел глаза. Потом полез за очередной сигаретой, обнаружил, что пачка пуста, слез с табурета и сходил к автомату за новой.

Тогда-то Стив и заметил, что на соседе очень большие грубые фермерские башмаки, заляпанные грязью и дисгармонирующие с его обликом. Он был без пиджака и галстука, в одной хлопчатобумажной рубашке и темных брюках на широком ремне.

Несмотря на тяжелую обувь, походка у него была по-кошачьи мягкая. По дороге к автомату и обратно он никого не задел, потом с сигаретой в зубах вновь забрался на табурет и метнул быстрый взгляд на Стива, уже раскрывшего рот, чтобы заговорить.

Стиву было просто необходимо с кем-нибудь перемолвиться. Раз уж Пеней так себя повела, эта ночь принадлежит ему. Благоприятный случай, который, может быть, никогда не повторится! Кстати о Ненси: только бы не забыть, пока голова еще ясная, позвонить Кинам часов в пять-шесть утра. К этому времени жена уже приедет в лагерь. Как и в прошлые два раза, Кины забронировали для них комнату или, на худой конец, койку в одном из бунгало: в уик-энд перед Днем труда бессмысленно искать ночлег в окрестностях. И в окрестностях, и в других местах. На всей территории Штатов везде одно и то же.

— Сорок пять миллионов за рулем! — негромко усмехнулся он. Нарочно, чтобы привлечь внимание соседа. — Сорок пять миллионов как с цепи сорвавшихся мужчин и женщин на дорогах!

Собственные слова неожиданно ошеломили его, и он призадумался, не переставая поглядывать на черноволосого парня слева.

— Такого ни в одной другой стране не увидишь!

Четыреста тридцать пять покойников в понедельник вечером!

Наконец он отважился на жест, «который ему так хотелось сделать, и осторожно коснулся плеча мужчины.

— По стаканчику со мной, а?

Тот обернулся, не удостоив его ответом, но Стива уже понесло: он подозвал хозяина, прильнувшего к приемничку, и поднял два пальца.

— Два.

— Чего два?

— Спросите, что он выпьет?

Молодой человек отрицательно покачал головой.

— Два ржаного, — упорствовал Стив.

Он не обиделся: недавно он тоже не ответил на любезное предложение незнакомца.

— Женат?

Обручального кольца на пальце соседа не было, но это еще ни о чем не говорило.

— А у меня жена и двое детей. Девочке десять, парнишке восемь. Оба в лагере.

Сосед слишком молод, чтобы иметь детей такого возраста: ему года двадцать три — двадцать четыре, не больше. Наверно, даже не женат.

— Из Нью-Йорка?

Он добился-таки своего: тот мотнул головой.

— Здешний? Из Провиденса? Или Бостона?

Опять неопределенный, но вряд ли утвердительный кивок.

— Чудно, конечно, только я тоже не люблю ржаного.

А ты? Сомневаюсь, есть ли такие, что вправду его любят. — Стив осушил стакан и указал на нетронутый стакан соседа. — Не хочешь? Ну, тебе видней. Мы живем в свободной стране. Я не обижусь: бывают дни, когда я и сам капли в рот не возьму, хоть озолоти меня. Это уж так случилось, что нынче вечером я дую ржаное. Случилось, и все тут. По правде говоря, во всем жена виновата.

В другое время Стив сам, разумеется, держался бы подальше от человека, который вот так разоткровенничался. Время от времени он отдавал себе в этом отчет, и ему становилось стыдно. Но он тут же опять убеждал себя, что эта ночь — единственная в его жизни и это непременно нужно растолковать соседу с осунувшимся лицом.

А может, тот в самом деле не пьет, потому что болен?

Цвет лица у него землистый, нижняя губа судорожно подергивается, от чего зажатая в зубах сигарета то и дело вздрагивает. Стив подумал даже: а вдруг незнакомец — наркоман? Это огорчило его. Наркотики, будь то марихуана или героин, внушали ему ужас.

— Если ты холост, то, может, никогда и не задавал себе одного вопроса. А это самый важный вопрос. Люди болтают о разных высоких материях, а вот о нем заговорить не смеют. Возьмем, к примеру, мою жену. Прав я или виноват?..

Начал он неудачно и сразу потерял мысль. Впрочем. это была не главная мысль: она хоть и касалась женщин, но лишь косвенно. То, что он пытался объяснить, было сложно, очень сложно и настолько зыбко, что он не надеялся вторично поймать нить своих рассуждений.

Порой на языке у него вертелся добрый десяток фраз, в голову лезли десятки мыслей, но стоило ему открыть рот, как он разом представлял себе почти непреодолимую трудность поставленной перед собой задачи.

Стив пришел в отчаяние.

— Хозяин, еще стаканчик.

И чуть было не взорвался, увидев, что тот колеблется — налить или нет.

— Разве я похож на пьяницу? Разве я из тех, кто учиняет скандалы? Я тихо-мирно беседую с молодым человеком…

Виски налили, и он удовлетворенно хмыкнул:

— Так-то лучше. О чем это я толковал? Ах да, о женщинах и колее. Вот наша исходная точка. Запомни ее.

Женщины, они против дороги, понятно? Им подавай колею. Что ж, тем лучше. Они знают, куда идут. Еще девчонками понимают, чего хотят: их провожают до дома, целуют, а они уже о подвенечном платье думают, верно?

Впрочем, я не хочу сказать о них ничего дурного.

Просто констатирую факт — таковы они от природы.

Женщина — колея…

Мужчина — дорога…

Потому как, что бы ни делал мужчина, тут у него… — Стив убежденно ударил себя кулаком в грудь и тут же запутался в лабиринте своих рассуждений. Точные слова — вот чего ему особенно не хватало.

«Мужчина…» — напрягаясь, повторял он про себя.

Стив силился объяснить, что нужно мужчине и чего его лишают из-за непонимания. Это-то и есть самое трудное. Речь не о том, чтобы хватить лишний стакан ржаного, как съязвила бы Ненси. Велика важность! Виски здесь ни при чем. Важно другое — например, такая ночь, как сегодня, когда сорок пять миллионов автомобилистов вырвались на дорогу. Это надо понять, а чтобы понять, необходимо сойти с рельсов.

Так он и поступил, войдя в первый бар. Где бы еще он встретил такого человека, как тот, с которым он познакомился и которому ничего не пришлось объяснять? Уж конечно, не у себя в конторе. В конторе компании «Международный туризм» торгуют тысячами миль и полетных часов, путешествиями в самолетах-люкс, билетами в Лондон, Париж, Рим, Каир. В любой уголок Земного шара.

Каждый клиент торопится. Каждому крайне важно отправиться немедленно. И подавно не у Шварца и Тейлора, торгующих рекламой на страницах журналов, радио— и телевременем, щитами, которые устанавливаются вдоль дорог. Даже не у Луи, куда такие клиенты, как он, забегают к пяти, словно на водопой, чтобы взбодрить себя сухим мартини.

Ему вдруг захотелось мартини. Но он знал, что хозяин откажет, а ему неприятно нарываться на отказ перед новым незнакомцем.

— Понимаешь, одни с них сходят, другие — нет.

И все тут!

Он по-прежнему говорил о рельсах, но больше это не уточнял. Случалось, даже проглатывал лишние слова — может быть, потому, что их трудно произносить.

— Этой ночью я с них и сошел.

Прежний его знакомец тоже сошел с них, и, без сомнения, окончательно. Как, вероятно, и человек, который в первом баре, прикрывая трубку рукой, передавал по телефону нечто таинственное.

Ну а этот? Стиву ужасно захотелось задать ему вопрос, ободряюще подмигнуть, заставить его рассказать о себе.

Он не работает ни в конторе, ни на ферме — это очевидно, несмотря на грубые башмаки. Возможно, шатается с пустым карманом по дорогам, «голосует» и, если повезет, едет на попутных машинах. Понимает ли он, что в этом нет ничего зазорного? Скорее, напротив!

— Завтра увижу детей.

При этой мысли Стива затопила нежность. Он расчувствовался, у него защемило сердце, и неожиданно ему показалось, что он предает Бонни и Дена. Он постарался мысленно представить их себе, но образ получился расплывчатым, и Стив вытащил из кармана бумажник: сейчас он взглянет на карточки — они всегда при нем.

Он подсунул пальцы под водительское удостоверение, достал фотографии и наклонил голову как раз в тот момент, когда сосед положил на прилавок монету и направился к двери. Незнакомец проделал это невероятно быстро, словно походя, и Стив не сразу сообразил, что произошло.

— Ушел? — удивился он, повернувшись к хозяину.

— Скатертью дорога.

— Вы его знаете?

— И знать не хочу.

Стива покоробило: содержатель такого бара, а тоже катится по рельсам. Конечно, перебрал он, Стив, а не сосед — тот даже не допил пиво; тем не менее со Стивом обращаются уважительно — видят, значит, по лицу, что человек степенный, воспитанный.

— Ваши ребята? — полюбопытствовал хозяин.

— Мои. Сын и дочь.

— Едете за ними в деревню?

— В лагерь Уолла-Уолла в Мэне. Там два лагеря рядом: один для мальчиков, другой — для девочек. Миссис Кин занимается девочками, а ее муж Гектор, похожий на старого бойскаута…