И тогда ваш прелестный городок опять будет принадлежать вам и вы опять превратите его в помойную яму. Если же вы не свяжетесь с губернатором, я отдам ваши любовные письма газетчикам — и не в «Геральд», где сидят ваши люди, а в информационно-телеграфные агентства. Эти письма я забрал у Дона. Уверен, вам доставит огромное удовольствие доказывать на суде, что не вы его нанимали и не он убил девушку. Но еще большее удовольствие получат люди, которые будут читать ваши письма. Они просто великолепны. В жизни не читал ничего смешнее. — Я замолк.

Старик весь дрожал — и не от страха. Его лицо опять побагровело. Он разинул рот и проревел:

— Печатайте их и будьте прокляты!

Я вынул письма из кармана, бросил их на кровать, встал, надел шляпу и сказал:

— Я отдал бы правую руку за то, чтобы доказать, что девушку убил человек, которого подослали вы. Господи, кто бы знал, как мне хочется отправить вас на виселицу! Это был бы достойный финал.

К письмам он даже не прикоснулся.

— Вы сказали мне правду про Тейлера и Пита?

— Да, не понимаю только, какая вам разница? Вместо них вами будет распоряжаться кто-то другой.

Он откинул одеяло и сел, свесив с кровати свои короткие розовые ножки в пижамных брюках.

— Значит, смелости не хватает занять пост, который я вам уже предлагал, — шефа полиции?

— Да. Всю свою смелость я растерял, сражаясь с вашими врагами, пока вы полеживали в постели и придумывали, как бы подороже меня продать. Ищите себе другую няньку.

Он уставился на меня. А потом хитро прищурился, кивнул седой головой и сказал:

— Боитесь брать на себя ответственность. Признавайтесь, вы ведь ее убили?

На прощание, как и в прошлый раз, я послал его к чертовой матери и вышел из комнаты.

По-прежнему поигрывая кием и смотря на меня любящими глазами, шофер встретил меня внизу и проводил до двери. Ему явно очень хотелось, чтобы я что-то выкинул. Но я обманул его ожидания и он в сердцах захлопнул за мной дверь.

* * *

Начинало светать.

Недалеко от дома под деревьями стоял черный двухместный автомобиль. Поскольку невозможно было разобрать, есть в нем кто-нибудь или нет, я счел за лучшее пойти в противоположную сторону. Автомобиль двинулся за мной.

Бежать по улицам от машины — удовольствие сомнительное, поэтому я остановился и повернулся к машине лицом. Автомобиль подъехал. Я уже опустил было руку в карман, но тут увидел за ветровым стеклом красное лицо Микки Лайнена. Он открыл мне дверцу.

— Я так и знал, что тебя здесь застану, — сказал он, когда я сел рядом. — Надо же, мы разминулись буквально на несколько секунд. Издали я видел, как ты входишь в дом, но не успел тебя перехватить.

— Как же ты выкрутился в полиции? — спросил я. — Поезжай, будем говорить на ходу.

— Я притворился, что ничего не знаю, ни о чем не догадываюсь, понятия не имею, чем ты тут занимаешься, — просто случайно встретил тебя в городе. Мы, мол, с тобой старые друзья. Они как раз меня допрашивали, когда нагрянули налетчики. Меня заперли в каком-то кабинетике напротив зала заседаний. А когда началась заварушка, я сбежал.

— А чем дело кончилось?

— Полицейские дали им прикурить. Про налет они разнюхали заранее и стянули к тюрьме уйму народу. Но им пришлось здорово попотеть, прежде чем они перебили всю банду. Говорят, это были люди Сиплого.

— Ясно. Сегодня ночью между собой сцепились Рено и Пит Финик. Ты об этом что-нибудь слышал?

— Краем уха.

— Рено убил Пита, но на обратном пути попал в засаду. Что было дальше — не знаю. Дика видел?

— Я был у него в отеле, и мне сказали, что он уехал вечерним поездом.

— Я отослал его домой, — объяснил я. — По-моему, он решил, что Дину Брэнд убил я. Его подозрения ужасно действовали мне на нервы.

— Ну?

— Что «ну»? Тебя интересует, убил ли я ее? Не знаю, Микки. Сам пытаюсь это выяснить. А что надумал ты? Останешься со мной или вернешься следом за Диком во Фриско?

— Далось тебе это убийство! Может, его и вообще не было. Ты ведь деньги и побрякушки не брал?

— Не брал. Но и убийца тоже не брал. Когда я ушел оттуда в девятом часу утра, деньги и драгоценности еще были на месте. Между восемью и девятью в доме побывал Дэн Рольф, но он бы красть не стал. Сыщики… Постой, постой! Сыщики, Шепп и Венмен, которые нашли тело, пришли туда в половине десятого. Кроме драгоценностей и денег, из дома ведь вынесли еще и письма, которые посылал Дине старый Элихью. Иначе бы я не нашел их в кармане Дона. Примерно тогда же, когда был убит Дон, исчезли и двое сыщиков. Догадываешься почему?

Когда Шепп и Венмен обнаружили, что девушка мертва, они, прежде чем поднять тревогу, ограбили квартиру. Зная, что старый Уилсон миллионер, они вместе с другими ценными вещами прихватили и его письма, которые передали адвокату, чтобы тот продал их Элихью. Но адвоката убили, письма попали ко мне, и сыщики струхнули. Ведь Шепп и Венмен могли и не знать, что в бумагах убитого писем не оказалось, и они перепугались, как бы эти письма не стали уликой против них. Деньги у них были, драгоценности — тоже, и они сочли за лучшее улизнуть.

— Логично, — согласился Микки, — но кто убийца, все равно непонятно.

— И все-таки кое-что уже прояснилось. Попробуем разобраться и в остальном. Для этого неплохо было бы отыскать сейчас старый склад Редмена на Портер-стрит. Там, как мне рассказывали, Рольф убил Сиплого: подошел и всадил в него ледоруб, тот самый, которым зарезали Дину. Если так все и было, значит, Сиплый ее не убивал. Иначе бы он опасался чахоточного и не подпустил бы его к себе. Поэтому и хочется взглянуть на их трупы.

— Портер-стрит идет параллельно Кинг-стрит, — сказал Микки. — Давай начнем с южного конца улицы: отсюда ближе, да и складских помещений там вроде бы больше. А этого Рольфа ты не подозреваешь?

— Нет. Раз чахоточный расправился с Сиплым за убийство девчонки, значит, сам он тут ни при чем. Кроме того, у нее на руках и на лице были синяки, а Рольф не смог бы ее избить. Как я понимаю, он сбежал из больницы, всю ночь прошатался неизвестно где, утром, после моего ухода, заявился к Дине, открыл своим ключом дверь, увидел, что она мертва, решил, что это дело рук Сиплого, забрал ледоруб и отправился на поиски убийцы.

— Почему же в таком случае ты решил, что совершить убийство мог ты сам? — спросил Микки, сворачивая на Портер-стрит.

— Отстань, — проворчал я. — Давай-ка сначала поищем склад.

XXVI

СКЛАДЫ

Мы медленно ехали по улице, поглядывая по сторонам в поисках домов, которые бы по виду напоминали брошенный склад. Уже совсем рассвело.

Вскоре мое внимание привлекло большое квадратное красное здание на заросшем пустыре. И у пустыря, и у самого здания вид был крайне заброшенный. Судя по всему, заглянуть туда стоило.

— Остановись на следующем перекрестке, — сказал я. — Похоже, это то, что мы ищем. Оставайся в машине, а я пойду обыщу эту дыру.

Я специально сделал небольшой круг, чтобы подойти к зданию сзади, и осторожно — не крадучись, но и без лишнего шума — пересек пустырь.

Несильно подергал заднюю дверь. Заперта, разумеется. Подошел к окну, попытался заглянуть внутрь, но ничего не увидел — окно грязное, внутри темно. Подергал раму — бесполезно.

Перешел к следующему окну — опять неудача. Обогнул здание и двинулся вдоль торца. С первым окном на этой стороне я тоже не справился, зато второе как бы нехотя поддалось, и я поднял его без особого труда.

Тут я увидел, что оконный проем изнутри забит досками, и, как мне показалось, намертво.

Я выругался, но тут вспомнил, что окно, подымаясь, не скрипело. Я залез на подоконник, вставил руку между досок и подергал их. Доски поддались. Я надавил посильнее. С левой стороны доски отскочили, ощерившись целым рядом блестящих острых гвоздей.

Я раздвинул доски и заглянул в проем окна. Темно и тихо. Стиснув пистолет в правой руке, я перелез через подоконник и спрыгнул на пол. Шагнул влево — и тут же очутился в темноте: тусклый свет из окна сюда не доходил.

Переложив пистолет из правой руки в левую, я вернулся к окну и опять сдвинул доски.

Целую минуту, затаив дыхание, я прислушивался. Тишина. Прижимая пистолет к груди, я стал на ощупь обследовать помещение. Под ноги ничего не попадалось — голый пол. Выброшенная вперед рука ловила воздух, пока не наткнулась на шершавую поверхность стены. Как видно, я пересек из конца в конец пустую комнату.

Я двинулся на цыпочках вдоль стены и вскоре нащупал то, что искал, — дверь. Приложил к ней ухо, но не услышал ни звука. Нашел ручку, осторожно ее повернул и взял дверь на себя. Что-то зашуршало.

Одновременно я сделал сразу четыре вещи: отпустил ручку двери, подпрыгнул, взвел курок и левой рукой наткнулся на что-то твердое и тяжелое, точно надгробие.

Вспышка от выстрела не дала мне ничего — да и не могла дать, хотя каждый раз кажется, будто что-то в этот момент видишь. Не зная, что делать, я выстрелил еще раз, а потом еще раз.

Раздался жалобный, старческий голос:

— Не надо, приятель. Зря стреляешь.

— Зажги свет! — приказал я.

У самого пола, чиркнув, загорелась спичка, и желтый мерцающий свет выхватил из темноты сморщенное лицо какого-то бессмысленного старика, из тех, что ночуют на скамейках в парке. Раскинув дряблые ноги, он сидел на полу. Судя по всему, я в него не попал. Рядом с ним валялась ножка от стола.

— Встань и зажги свет! — приказал я. — А пока жги спички.

Он еще раз чиркнул спичкой, прикрыл вспыхнувший огонек рукой, встал, прошел в другой конец комнаты и зажег свечу, стоявшую на трехногом столике.

Я шел за ним по пятам. Если бы у меня не затекла левая рука, я бы, наверно, держался за него, чтобы не упасть.