— Буду возле бильярдной Марри. Смотри не проговорись, ты обещал.

* * *

Отель «Максвелл» ничем не отличался от десятка точно таких же затесавшихся между магазинами маленьких отелей на Юннон-стрит: узкая входная дверь; на второй этаж, в контору, ведет крутая лестница с побитыми ступеньками. Располагалась контора прямо в холле: за деревянной стойкой с облупившейся краской стоял стенд с ключами и ячейками для писем. На стойке валялся медный колокольчик, а рядом — захватанная книга гостей. В конторе было пусто.

Пришлось перелистать восемь страниц, прежде чем я обнаружил нужную мне запись: «Айк Буш, Солт-Лейк-Сити, номер 214». Ключа от его комнаты на стенде не было. Я поднялся этажом выше и постучал в дверь под номером 214. Безрезультатно. Постучал еще несколько раз и поплелся назад, к лестнице.

Кто-то подымался наверх. Я остановился на площадке, решив посмотреть, кто это. В полумраке возник стройный, мускулистый парень, в военной рубашке, синем костюме, серой кепке и с абсолютно прямыми бровями.

— Привет, — сказал я.

Он кивнул и молча прошел мимо.

— Сегодня выиграешь?

— Надеюсь, — бросил он не останавливаясь.

— Вот и я надеюсь, — сказал я ему вдогонку. — Уж больно не хочется отправлять тебя обратно в Филадельфию, Эл.

Он сделал еще шаг, очень медленно обернулся, прислонился плечом к стене и с сонным видом буркнул:

— Чего?

— Ты меня, говорю, очень огорчишь, если проиграешь такому сопляку, как Крошка Купер. Не делай этого, Эл. Ты же не хочешь возвращаться в Филадельфию, верно?

Парень набычился и двинулся в мою сторону. Подойдя почти вплотную, он замер и повернулся ко мне вполоборота. Я держал руки в кармане плаща, он — по швам.

— Чего? — буркнул он во второй раз.

— Запомни хорошенько: если Айк Буш сегодня вечером не одержит победу, Эл Кеннеди завтра утром отправится на восток.

Он слегка повел левым плечом, а я пошевелил пистолетом в кармане.

— А с чего ты взял, что я не выиграю? — буркнул он.

— Слухи ходят. Вот я и подумал, что ты уже приобрел билет до Филадельфии.

— Челюсть бы тебе, жирному подонку, свернуть.

— Если сворачивать, то прямо сейчас, а то потом поздно будет: либо ты выиграешь и тогда, скорее всего, больше меня не увидишь, либо проиграешь, но тогда руки у тебя будут заняты.

Максвейна я нашел в бильярдной Марри, на Бродвее.

— Ну что, видел его? — спросил он.

— Да, мы обо всем договорились. Если он сольет, или скажет хоть слово тем, кто на него ставил, или наплюет на то, что я ему сказал, или…

Максвейн ужасно встревожился.

— Смотри, будь начеку, — предупредил он. — Они могут попытаться убрать тебя. Он… ой, вон идет парень, мне с ним переговорить надо… — И с этими словами он исчез.

* * *

Боксерские поединки проводились в бывшем казино, большом деревянном здании на окраине Берсвилла, где раньше был парк с аттракционами. К половине девятого здесь собрался весь город. Когда я приехал, зал уже был набит битком: и внизу, где были расставлены складные стулья, и наверху, на крошечных балкончиках, куда внесли скамейки, свободных мест не было.

Дым. Вонь. Жара. Шум. Я сидел в третьем ряду, сбоку от ринга. Пробираясь на свое место, я увидел неподалеку, на боковом сиденье, Дэна Рольфа, а рядом с ним — Дину Брэнд. На этот раз она причесалась, даже завилась и в длинной серой шубе выглядела на все сто.

— Играешь Купера? — спросила она, когда мы помахали друг другу.

— Нет. А ты на него много поставила?

— Могла бы больше, но не стала. Он же фаворит, теперь за него много не получишь.

— Все почему-то считают, что Буш должен слить. Несколько минут назад я сам видел, как на Купера ставили сотню, четыре к одному. — Я перегнулся через Рольфа и, нырнув под серый меховой воротник, шепнул Дине на ухо:

— Буш не сольет. Поставь на него, пока еще есть время.

Ее огромные воспаленные глаза расширились и потемнели от волнения, жадности, любопытства, недоверия.

— А ты не врешь? — хрипло спросила она.

— Нет.

— Откуда ты знаешь? — Она нахмурилась и стала кусать подкрашенные губы.

Я не ответил. Она опять прикусила губу.

— Макс в курсе?

— Я его не видел. Он здесь?

— Должен быть, — сказала Дина, рассеянно смотря перед собой. Рот ее шевелился, как будто она что-то про себя подсчитывала.

— Поступай как знаешь, но это верняк, — сказал я.

Подавшись вперед, Дина пристально посмотрела мне в глаза, щелкнула зубами, взяла сумочку и достала оттуда пачку банкнот толщиной в кофейную банку. Часть денег она сунула Дэну:

— Пойди поставь на Буша. Впереди еще целый час, посмотришь, как его играют.

Рольф взял деньги и ушел, а я сел на его место. Она коснулась пальцами моей руки и сказала:

— Если он проиграет, я тебе не завидую.

Всем своим видом я дал ей понять, что о проигрыше не может быть и речи.

Начались предварительные четырехраундовые поединки между любителями. Все это время я искал глазами Тейлера, но безуспешно. Дине не сиделось, на ринг она почти не смотрела и занималась тем, что либо спрашивала, от кого я узнал про Буша, либо угрожала мне адским пламенем и вечными муками, если мой прогноз не сбудется.

Когда начались полуфинальные бои, вернулся с тотализаторными билетами Рольф. Дина вцепилась в билеты, а я пошел на свое место. Не подымая головы она бросила мне вслед:

— Когда кончится, подожди нас у входа.

Пока я пересаживался, на ринг поднялся Крошка Купер. Это был краснощекий, светловолосый крепыш в лиловых трусах, зубастый и не в меру упитанный. В противоположном углу, нырнув под канаты, появился Айк Буш, он же — Эл Кеннеди. Айк смотрелся лучше своего соперника: стройный, подтянутый, проворный, вот только лицо бледное, встревоженное.

Они сошлись в центре, обменялись, как полагается, приветствиями, опять разошлись по углам, скинули халаты, грянул гонг — и бой начался.

Купер двигался тяжело и, хотя владел мощным ударом снизу, попадал редко. В Буше же сразу чувствовался класс: прыгучий, отменная реакция, отлично работает правой. Если бы проворный Буш хоть немного постарался, Купера бы унесли с ринга прямо на кладбище. Но в том-то и беда, что Буш не старался, он совершенно не стремился к победе, — наоборот, делал все возможное, чтобы проиграть.

Купер неуклюже расхаживал по рингу и со страшной силой лупил по всему, что попадалось под руку, — от свисавших с потолка ламп до боковых стоек. Его тактика была предельно проста: не щадить никого и ничего. Буш плясал вокруг него, то приближаясь, то отскакивая; все его удары приходились в цель, вот только настоящих ударов не было.

Еще не кончился первый раунд, а зал недовольно загудел. Второй раунд оказался ничем не лучше. Мне стало не по себе.

Похоже, Буш не сделал выводов из нашей короткой беседы. Краем глаза я следил за Диной Брэнд: она была в исступлении и, как могла, пыталась привлечь к себе мое внимание, но я сделал вид, что ничего не вижу и не слышу.

В третьем раунде любовный танец на ринге проходил под аккомпанемент громких выкриков из зала: «Долой обоих!», «Вы еще поцелуйтесь!», «Драться будете?» Улучив момент, когда пляшущие по рингу боксеры оказались в ближайшем от меня углу, а негодующий крик болельщиков на мгновение смолк, я сложил руки рупором и крикнул:

— Привет из Филадельфии, Эл!

В этот момент Буш стоял ко мне спиной. Он поменялся с Купером местами, толкнул его на канаты и поглядел в мою сторону. И тут откуда-то сзади, совсем из другого конца зала, кто-то выкрикнул:

— Привет из Филадельфии, Эл!

Максвейн, не иначе.

Какой-то пьяница слева от меня прокричал то же самое, его испитое лицо расплылось в широкой улыбке — шутка про Филадельфию, как видно, пришлась ему по вкусу. Подхватили ее и другие — в основном чтобы позлить Буша.

Видно было, как лихорадочно забегали под черной полоской прямых бровей его маленькие глазки. В этот момент мощный удар Купера пришелся ему прямо в челюсть. Айк Буш рухнул к ногам судьи. Судья за две секунды успел досчитать до пяти, но тут грянул гонг.

Я посмотрел на Дину Брэнд и засмеялся. А что мне еще оставалось? Она тоже взглянула на меня, но не засмеялась. В эту минуту она была похожа на чахоточного Дэна Рольфа, только гораздо злее.

Секунданты оттащили Буша в угол и стали его растирать — без особого, впрочем, усердия. Он открыл глаза и опустил голову. Грянул гонг.

Подтянув трусы, Крошка Купер поплелся на середину ринга. Буш подпустил его поближе, а затем рванулся навстречу.

Левая перчатка Буша скользнула куда-то вниз, на мгновение исчезла, и Купер вдруг сказал «ух!» и, скрючившись, подался назад — удар пришелся ему прямо в живот.

Ударом правой в челюсть Буш заставил его распрямиться, а затем его левая перчатка опять соскользнула вниз. Купер снова сказал «ух!» и еле устоял на ногах.

Буш еще пару раз стукнул его по голове, поднял правую перчатку, обводящим ударом левой заставил его раскрыться и, выбросив правую руку, нанес ему сокрушительный удар в челюсть. Звук удара разнесся по всему залу.

Купер рухнул, дернулся и замер. До десяти судья ухитрился считать целых полминуты. Впрочем, он мог бы считать и полчаса. Крошка Купер был в нокауте.

Досчитав наконец до десяти, судья нехотя поднял руку Буша. Вид у обоих был невеселый.

Вдруг что-то сверкнуло в воздухе. Сверху, над головой зрителей, просвистела пущенная с одного из балкончиков какая-то серебряная стрелка. Раздался женский крик. Стрелка спикировала на ринг, издав глухой и в то же время какой-то резкий звук.

Айк Буш опустил поднятую судьей руку и ничком повалился на Крошку Купера. Из шеи у него торчала черная рукоятка ножа.