– Нашли? – В голосе Джебера чувствовалось раздражение. – Конечно нет. Они меня сами сюда привезли. Попросили показать, где Макнейр мог спрятать шкатулку. Но ее тут нет. Потом приехали вы, потом мистер Гудвин. Он посчитал за лучшее не говорить, что я помогал им, вот и предложил мне стать Джерри Мартином. Я согласился.

Роуклифф хмыкнул:

– Но сегодня утром вы не сочли нужным сказать что-нибудь инспектору Кремеру, когда он интересовался вашим мнением относительно возможного местонахождения шкатулки. Или я ошибаюсь?

И на этот раз Джебер не растерялся. Потом толково ответил еще на несколько вопросов. Но я уже особо не прислушивался – мои мысли были заняты другим. Я обдумывал варианты действий. Меня останавливало то, что Джебер был слишком уж хитер. Конечно, он полагал, что я его не выдам, так как он еще был нужен Вульфу. Но я засомневался: а стоит ли игра свеч? Не то чтобы меня мучила совесть – ради благого дела я без всяких колебаний втер бы очки всему полицейскому управлению с комиссаром Хомбертом во главе, – но похоже было, что Вульфу все равно не удастся вытянуть что-либо из Джебера. И мы только дадим Кремеру очередной повод для бешенства. Я понимал, что здорово рискую: если Макнейра убил Джебер, в управлении вполне могут выбить из него признание, и тогда наш гонорар накроется. Но, в отличие от Вульфа, я не знал, виновен ли Джебер. Раздумывая над ситуацией, я вполуха слушал, как Джебер заливает Роуклиффу – у него это здорово получалось. В итоге он повернул дело так, что мы могли бы спокойно сесть в машину и укатить. У нас даже не сняли отпечатки пальцев.

– Утром из дома никуда не уходите, – напутствовал его Роуклифф. – Инспектор, возможно, захочет поговорить с вами. В крайнем случае, если куда пойдете, сообщите, где вас найти. – Он повернулся ко мне и донельзя кислым тоном сказал: – А вас, Гудвин, хлебом не корми, дай только кого-нибудь надуть. Готов побиться об заклад, когда вокруг никого нет, вы сами себя обманываете. Инспектор еще даст вам знать, чт́о он думает обо всем этом. Уж не хочу говорить, чт́о я сам по этому поводу думаю.

Я усмехнулся:

– Могу вам сказать еще кое-что. Стою я тут и слушаю, как Джебер вешает вам лапшу на уши и тает от собственного остроумия. Думаю, его так просто не возьмешь. Придется везти в управление, пусть там переночует.

– С какой стати? Вы с ним закончили свои дела?

– И не начинали. Послушайте меня. Около девяти вечера он приехал сюда, решил, что никого нет – свет был погашен, – и попытался через окно залезть в дом. Когда Сол Пензер поинтересовался, что ему тут надо, Джебер ответил, что прошлой осенью забыл зонтик и приехал забрать его. Может, он у вас в бюро находок лежит, вот вместе и поезжайте, поищите хорошенько. Вещественное доказательство вам не помешает.

– Неплохо, – хмыкнул Роуклифф. – Давно придумали?

– И не пытался ничего придумывать. Иногда факты бывают почище вымысла. Нельзя же всегда и всех подозревать в обмане, лейтенант. Могу позвать ребят, спросите их сами – они все трое были тут. Мне кажется, если за зонтиком лезут в окно, на такой зонтик стоит взглянуть.

– Так-так. Но вы называли этого типа Джерри и пытались увезти его. Куда? А что, если и вам, Гудвин, поискать с нами зонтик?

Это было выше моих сил. И так Джебер настроение испортил.

– Черт знает что, – сказал я. – Может, вы еще начнете таскать в управление малышню, которая не там в мяч играет? А я, между прочим, мечтал собственноручно доставить его к вам и получить за это медаль. Или вообще посадить его прямо здесь на метро до Бруклина, где вы, если не ошибаюсь, живете. Вы получили его, лейтенант? Получили. Я еще и рассказал кое-что. А вам все не так, черт побери. Ладно, мне спать пора.

Я решительным шагом двинулся к воротам, бесцеремонно расталкивая полицейских. Залез в машину, выехал на дорогу, едва не задев крыло полицейского автомобиля, и снова покатил по колдобинам.

Я был настолько раздражен, что добрался до Тридцать Пятой улицы на две минуты быстрее прежнего. Дома было темно и тихо. Никакой записки Вульф не оставил. Я налил на кухне стакан молока и пошел наверх. На стене моей комнаты светилась красная лампочка. Это означало, что Вульф включил у себя сигнализацию: если кто-нибудь сунется в окно или подойдет к его двери ближе чем на три метра, сирена взвоет так, что даже я проснусь.

В девятнадцать минут третьего я наконец улегся.

Глава четырнадцатая

Я повернулся к Вульфу:

– Да, забыл вам сказать. Может быть, это важно. Коллинджер, адвокат Макнейра, сказал, что похороны пройдут в соответствии с последней волей покойного. Сегодня в девять вечера – служба в Белфордской часовне на Семьдесят Третьей улице, а завтра тело кремируют и прах перевезут в Шотландию. Коллинджер полагает, что душеприказчик, вероятно, примет участие в отпевании. Возьмем седан?

– Глупо, – пробурчал Вульф. – Ты совершенно невыносим. Вполне можешь сходить вместо меня. – Он поежился. – Все в черном и белом. Тоскливое и тихое поклонение страху смерти. Там будет его убийца. Прошу, не угнетай меня. – И он снова погрузился в атлас, раскрытый на большой карте Аравийского полуострова.

Был полдень пятницы. Я спал меньше шести часов, так как поднялся в восемь, чтобы успеть позавтракать и уже в девять явиться с докладом к Вульфу в оранжерею. Прямо с порога он спросил, достал ли я шкатулку, а потом слушал, уже сидя спиной ко мне и разглядывая цветочную рассаду. К информации о Джебере он не проявил особого интереса, но мне, как обычно, было трудно понять, притворяется он или нет. Когда я напомнил, что в десять часов придет Коллинджер обсудить завещание и наследство, и спросил, не будет ли каких поручений, он в ответ лишь покачал головой, даже не дав себе труда повернуться ко мне. Я спустился в кухню и съел еще пару оладий, чтобы не заснуть. Фриц снова благоволил ко мне, окончательно простив мою бестактность, когда в среду я за шкирку вытащил Вульфа из очередного загула.

Около полдесятого из Брюстера позвонил Фред Даркин. Вскоре после моего отъезда из Гленнэнна непрошеные гости тоже убрались восвояси, и наша троица провела ночь спокойно. Но не успели они закончить свой холостяцкий завтрак, как сыщики и полицейские явились снова, на сей раз вооружившись кучей бумаг. Я попросил Фреда передать Солу, чтобы тот держал ухо востро и не сводил глаз с мебели и прочего движимого имущества.

В десять пришел наш адвокат – Генри X. Барбер, а вскоре появился и Коллинджер. Я сидел, слушал всю эту муть о заверенных копиях завещания, законах о наследстве и тому подобном, потом сходил наверх к Вульфу, подписал какие-то бумаги, что-то перепечатал. Когда в одиннадцать Вульф спустился, адвокаты уже ушли. Он поправил в вазе орхидеи, распорядился насчет пива, попробовал, как пишет ручка, просмотрел утреннюю почту, продиктовал письмо, затем направился к книжным полкам, взял атлас и вновь погрузился в него. Я никак не могу понять, какой толк может быть от изучения атласа, разве что мы займемся когда-нибудь международным делом и тогда в любой стране будем чувствовать себя как дома.

Я принялся переписывать новые данные в картотеку растений, а примерно без четверти час раздался стук в дверь, и Фриц принес телеграмму. Я прочитал:


ШОТЛАНДИЯ ОТРИЦАТЕЛЬНО НУГАНТ ГАММА

КАРТАХЕНА ОТРИЦАТЕЛЬНО УНИЧТОЖЕНО БЕСПОРЯДКИ ДАНУМ ГАММА ХИЧКОК


Я вытащил шифровальный блокнот, кое-что уточнил и записал текст. Вульф по-прежнему пребывал на Аравийском полуострове. Я кашлянул, стараясь воспроизвести львиный рык. Он нехотя поднял глаза.

– Если отсутствие новостей – хорошая новость, то тут вам подарочек от Хичкока. Он пишет, что в Шотландии результатов пока никаких, потому что объект отказывается давать какую-либо информацию. В Картахене пока тоже ничего: многие документы уничтожены во время беспорядков два года назад. От себя могу добавить, что Шотландия и Картахена, во всяком случае в одном, преуспели больше, чем Тридцать Пятая улица: они передают «ГАММА», что означает «работа продолжается».

Вульф хмыкнул. Минут через десять он наконец закрыл атлас.

– Арчи, мне очень нужна эта шкатулка.

– Слушаюсь, сэр.

– Да, Арчи, очень. Вчера вечером, когда ты уехал, я снова – по ночному тарифу – звонил мистеру Хичкоку в Лондон. Я узнал, что сестра Макнейра живет в старой семейной усадьбе в небольшой деревушке близ Кэмфирта. Я подумал, что он, может быть, спрятал шкатулку именно там, когда ездил в Европу. Я попросил Хичкока поискать ее в усадьбе, но, судя по телеграмме, сестра не разрешает. Давненько такого дела не было, все наперекосяк. Все вроде бы просто – и никаких доказательств! Если шкатулка не отыщется, придется посылать Сола в Шотландию и Испанию. Неужели нужно исколесить полмира, чтобы найти подтверждение мотива убийства, которое произошло у нас на глазах? Вчера я два часа обдумывал ситуацию и должен констатировать: против нас – невероятное сочетание находчивости и везения. Но даже в этом случае грош нам цена, если придется покупать билеты на пароход через Атлантику.

– Пожалуй, – ухмыльнулся я. Раз он нервничает, значит, есть надежда. – А может, здесь как раз помогут самые примитивные методы? Ну, например, кто-нибудь из парней Кремера выяснит, откуда взялся цианистый калий.

– Скажешь тоже! – Вульф раздраженно махнул рукой. – Кремер даже не знает, кто убийца. А что касается яда, то, скорей всего, его купили много лет назад, возможно даже за границей. Так что к везению и находчивости добавь еще и давний расчет.

– Понятно. Вы говорите, что знаете, кто убийца. Это действительно так?

– Арчи, – сказал Вульф укоризненно, – ты же знаешь, я не любитель мистификаций. Но я не буду возлагать на тебя такое непосильное бремя. Ты же не умеешь хранить тайны. Конечно, я знаю, кто убийца. Ну и что? Мое положение ничем не лучше положения Кремера. Кстати, он звонил вчера, буквально через несколько минут после твоего отъезда. Высказал недовольство тем, что мы не сообщили ему о Гленнэнне и он случайно узнал о нем, разбирая бумаги Макнейра. Кроме того, бурно негодовал из-за отказа Сола пустить в дом полицейских. Надеюсь, что после твоего подарка в лице мистера Джебера он немного остынет.