– А я хотел приписать тебе тонкий умысел. Например, в случае какой-то неожиданной выходки, жеста или фразы, которые не могли, быть сделаны в его присутствии. В действительности точно так оно и случилось. Как бы то ни было, я тебя поздравляю. Что касается мистера Фроста, всякий имеет что-нибудь дома, что нежелательно видеть другим. Это одно из назначений дома: обеспечить место, где можно держать такие вещи. И ты говоришь, что у них нет красной коробки, и они не знают где она?

– Я высказываю такое мнение. Взгляд, который Геберт бросил на Фроста, и взгляд, когда я намекнул, что она у Фроста, и взгляд, которым миссис Фрост наградила Геберта, как я уже сказал вам, несомненно, указывают, что они считают содержимое красной коробки очень важным для себя. Можно вполне предположить, что коробки у них нет, и они не знают, где она находится, иначе они так быстро не отреагировали бы, когда я намекнул на это. Что до Фроста, то Бог его знает. У этого парня то преимущество, что он всегда взрывается, что бы ему ни говорили; для наблюдателя, подобного мне, у него нет никакого разнообразия в симптомах.

– Подобного тебе? Ха! Я поражен. Сознаюсь, я удивлен, что миссис Фрост не нашла предлога, как только ты вошел, увести свою дочь в какую-нибудь другую комнату. Может быть, эта женщина не подвержена таким чувствам, как тревога, беспокойство?.. Даже обычное любопытство…

– Если это обычное, то у нас его нет. У этой дамы стальной позвоночник и регулятор в главной артерии, который предотвращает ускорение, а также запатентованная система кондиционирования воздуха для ее мозга… Если бы вы хотели доказать, что она убила кого-нибудь, вам нужно было бы видеть, как она сделала это, и обязательно иметь при себе фотографический аппарат.

– Боже мой. Тогда мы должны найти другого преступника, что может оказаться неприятным. Возьми свою книжку и посмотри на записи о водевиле мистера Геберта, там, где он цитировал Норбуазена; прочти это предложение.

– Вы хотите еще позабавиться над моим французским?

– В самом деле, нет; это не забава. Так как твоя запись стенографическая, прочти ее как можно лучше. Мне кажется, я знаю эту цитату, но нужно быть уверенным. Прошли годы с тех пор, как я читал Норбуазена, и у меня нет его книги.

Я прочитал весь абзац, начиная с «Моя дорогая Каллида». Я прочитал французскую фразу на высокой ноте, без передышки, до самого конца, смешно или нет, но я взял всего три урока по французскому языку: один у Фрица в 1930 году, и два у девушки, которую я встретил однажды, когда мы работали по делу о поджоге.

– Хотите послушать еще раз?

– Нет, благодарю. – Губы Вульфа вытягивались и втягивались. – И миссис Фрост называет это болтовней. Было бы весьма поучительно быть там, наблюдая тон и глаза. Мистер Геберт и вправду съязвил, когда так заявил – кто убил Мак-Нэра. Была ли это ложь, чтобы спровоцировать? Или истина, чтобы показать свою бдительность? Или его собственная тонкая догадка? Я думаю, второе. Я в самом деле так думаю. Это совпадает с моими предположениями, но он не мог знать этого. Допустим, что мы знаем убийцу, что же, черт возьми, нужно делать? Вероятно, никакого терпения не хватило бы. Если мистер Кремер наложит лапу на красную коробку и решит действовать без меня, он, может быть, потеряет всякий след и лишит нас обоих возможности подтвердить ваши предположения… Арчи, нам необходима эта проклятая коробка.

– Да, несомненно. Я достану ее сию минуту. Но сначала, просто чтобы потешить меня, поясните, когда именно Геберт заявил, кто убил Мак-Нэра?.. Вы случайно не стали говорить просто так, чтобы послушать себя?

– Конечно, нет. Разве это не очевидно?.. Но я забыл – ты не знаешь французского. Цитата переводится так: «По крайней мере, я умираю без сожаления».

– В самом деле? – Я поднял брови. – Черта с два вы разъяснили.

– Да, ты ведь и латыни не знаешь. Не так ли?

– Не очень хорошо. Я немного слабоват и в китайском тоже… – Я поцокал языком и добавил: – Может быть, нам следует передать это дело в лингвистическую школу Хайнемана. Дает ли изречение Геберта также доказательство или нам нужно доискиваться самим?

Я пересолил. Вульф поджал губы и неприязненно посмотрел на меня. Он откинулся в кресле.

– Когда-нибудь, Арчи, я буду вынужден… но нет. Я не могу переделать вселенную и должен мириться с существующим миром, который… включает тебя. – Он вздохнул. – Оставим пока латынь. Информация для записи: сегодня днем я позвонил Хичкоку в Лондон; учти это при оформлении счета. Я попросил его послать человека в Шотландию для разговора с сестрой мистера Мак-Нэра и дать указания своему агенту, или в Барселону, или в Мадрид, просмотреть некоторые материалы в городе Картахена. Это означает расходы в несколько сот долларов. От Сола Пензера дальнейших известий не было. Нам необходима красная коробка. Я уже понял, кто убил мистера Мак-Нэра и почему. Причем, еще раньше, чем мистер Геберт доставил себе удовольствие поведать вам; он и в самом деле нисколько нам не помог, конечно, он и не собирался помогать. Но то, что известно, – еще не обязательно доказуемо… Пф! Сидеть здесь и дожидаться результатов игры в прятки, когда все трудности фактически уже преодолены!.. Пожалуйста, напечатай запись этого высказывания мистера Геберта, пока оно еще свежо в памяти, возможно, оно понадобится. – Он взял опять свою книгу, уперся локтями в подлокотники кресла, открыл свою страницу и отключился.

«Семь столпов мудрости» не помешали ему резво откликнуться на приглашение к ужину. Во время еды Вульф любезно объяснил мне главную причину изумительного успеха Лоренса в объединении арабских племен для великого восстания. Это произошло потому, что личное отношение Лоренса к женщинам было то же самое, что и классическое традиционное отношение арабов. Центральным фактом в жизни любого человека относительно его действительности в качестве общественного животного является его отношение к женщинам. Следовательно, арабы чувствовали, что в основном Лоренс был одним из них, и поэтому приняли его. Его природная способность руководить и тонкость восприятия довершили остальное. Романтика они не поняли бы. Пуританина они бы грубо игнорировали, над сентиментальностью они посмеялись бы, но высокомерного реалиста Лоренса, с его ложной скромностью и его неистовой скрытой гордостью, они сделали своим другом…

Гуляш, как обычно, был очень хорош. Только после девяти часов мы покончили с кофе и вернулись в кабинет. Вульф принялся опять за свою книгу. Я уселся за свой стол с записями растений. Я подумал, что после часа или около того, затраченного на пищеварение и эту мирную семейную сцену, надо все-таки сделать попытку получить урок латыни от Вульфа и выяснить, действительно ли Геберт сказал что-нибудь важное, или, может быть, Вульф только упражнялся в каких-нибудь смехотворных угрозах, но мне помешали, прежде чем я выбрал метод нападения. В девять тридцать зазвонил телефон. Я взял трубку.

– Хэлло, это контора Ниро Вульфа.

– Арчи? Фред. Я говорю из Брустера. Лучше соедини с мистером Вульфом.

Я предложил ему не бросать трубку и повернулся к Вульфу.

– Фред звонит из Брустера. Пятнадцать центов в минуту.

Вульф перестал читать и даже не вложил закладку. Затем поднял свою трубку. Я велел Фреду продолжать и открыл свою записную книжку.

– Мистер Вульф? Фред Даркин. Сол послал меня в деревню позвонить. Мы не нашли никакой красной коробки, но зато нашли маленький сюрприз. Мы обыскали весь дом, просмотрели каждый дюйм и отправились наружу. Сейчас для этого самое плохое время года. После того как стемнело, мы работали с ручными электрическими фонариками и увидели фары автомобиля, едущего по дороге. Сол заставил нас потушить фонарики… Там узкая грязная дорога, по которой нельзя ехать быстро. Машина завернула в ворота и остановилась на пути, ведущему к дому. А мы поставили свой «седан» в гараж, и он был не виден. Огни потухли, мотор заглох, и из машины вышел человек. Он был один, поэтому мы затаились за какими-то кустами. Он подошел к окну, осветил его фонариком и начал пытаться открыть его. Орри и я стали между ним и машиной, а Сол подошел к нему и спросил, почему он не идет через дверь. Он выслушал, не волнуясь, и объяснил, что забыл ключ, затем сказал, что он не знал, что будет кому-то мешать, и хотел уйти. Сол заметил, что ему лучше сначала войти и выпить, заодно побеседовать. Парень засмеялся и сказал, что он не против, и они вошли. Орри и я вошли следом за ними, мы включили свет и уселись. Этого парня зовут Геберт: высокий, худощавый, темный парень с тонким носом.

– Да, я знаю его. Что он сказал?

– Ни черта особенного. Он говорит, но ничего не сообщает. Он сказал, что Мак-Нэр был его другом, и что в доме есть несколько вещей, принадлежащих ему, и он подумал, что мог бы поехать и взять их. Он не испуган, но не слишком податлив. Он все время улыбается.

– Это я знаю. Где он сейчас?

– Ну, он там. Сол и Орри задержали его. Сол послал меня спросить, что вы хотите, что с ним делать?

– Отпустите его. Что еще вы можете сделать? Если только вы не голодны и не захотите приготовить из него суп. У Сола ничего не получится с такой птицей. Вы не можете держать его.

– Еще как можем! Я еще не кончил, подождите, пока я не расскажу вам. Мы были там в доме с Гебертом десять или пятнадцать минут, когда послышался шум перед домом. Я выскочил, чтобы посмотреть. Это были две машины, и они остановились у ворот. Из них вышла целая куча людей, и они пошли за мной во двор, и, клянусь Богом, они вытащили ружья. Можно было подумать, что я Диллинджер (известный гангстер). Я увидел военную форму и издал вопль, чтобы предупредить Сола, а потом они на меня напали. И меня окружили – кто бы вы думали?.. Роуклифф, этот болван лейтенант из уголовной полиции, три других шпика, два рядовых и еще маленький коротышка в очках, который сказал мне, что он помощник окружного прокурора из округа Патнэм. Ну как, разве я не был окружен?

– Да, наконец-то. Они стреляли в вас?