Мак-Нэр перестал держаться за стол. Он посмотрел на Вульфа, на меня и снова на Вульфа.

Я почувствовал жалость к нему. Он, конечно, был не в состоянии торговаться с Вульфом. Сцепив руки вместе, Мак-Нэр снова уселся в кресло и произнес отрывисто:

– Вам нужно знать обо мне. Или вы не поверите тому, что я сделал. Я родился в 1885 году в Кэмфирте в Шотландии. Моя семья была небогата. Я не очень долго учился и никогда не был абсолютно здоров. Никаких особенных болезней, просто был слабеньким… Я думал, что смогу рисовать. Когда мне исполнилось двадцать два года, я поехал в Париж изучать живопись. Я любил живопись и много работал, но ничего толкового не создал. Мне просто нравилось жить в Париже и растрачивать те небольшие деньги, которые присылали родители… Когда они умерли, у моей сестры и у меня ничего не осталось. Но я еще вернусь к этому. – Он помолчал, приложил руки к вискам и потер их… – Моя голова готова разорваться.

– Не волнуйтесь, – пробормотал Вульф, – вы скоро почувствуете себя лучше. Вы, вероятно, рассказываете мне то, что следовало бы рассказать многие годы назад.

– Нет, – сказал Мак-Нэр с горечью, – я должен рассказать это именно теперь. Не все, но довольно много. Может быть, я просто разрушаю все, что хранил в течение столь долгих лет страданий, Я не знаю… Может быть, мне нужно было оставить вам красную коробку, и вы бы многое узнали тогда. Конечно, я со многими познакомился в Париже. Одной из них была девушка, американка по имени Эн Крэндол, и я женился на ней в 1913 году. У нас родилась девочка, но я скоро потерял их обеих. Жена умерла в тот день, когда родился ребенок, второго апреля 1915 года, а дочь – два года спустя. – Мак-Нэр замолчал и, глядя на Вульфа, свирепо спросил: – Была ли у вас когда-нибудь крошка дочь?

Вульф только отрицательно покачал головой. Мак-Нэр продолжал:

– Я хорошо знал двух братьев – Эдвина и Дадли. Они жили большую часть времени в Париже. Была также девушка, подруга моего детства еще в Шотландии, Каллида Бухан. Она тоже занималась живописью, но достигла не большего, чем я. Эдвин Фрост женился на ней после моей свадьбы. Одно время было похоже на то, что его старший брат Дадли был неравнодушен к Каллиде. Я думаю, что он бы заполучил ее, если бы не увлекся спиртным.

Мак-Нэр остановился и снова прижал руки к вискам. Я спросил его:

– Фенацетин?

Он покачал головой.

– Вот эти помогают немного. – Мак-Нэр достал из кармана флакон с аспирином, вытряс на ладонь пару таблеток, бросил их в рот, взял стакан воды и проглотил их. Потом сказал Вульфу: – Вы правы. Я буду чувствовать себя лучше, после того как все расскажу. Слишком большой груз лежал на мне многие годы.

Вульф кивнул и напомнил:

– А Дадли Фрост спился…

– Да, но не это было важно. Как бы то ни было, Эдвин и Каллида поженились. Вскоре после этого Дадли вернулся в Америку, где жил его сын. Его жена умерла, как и моя, родами за шесть лет до его возвращения. Думаю, он не уезжал из Америки года три, до тех пор, пока не началась война. Эдвин служил в британских авиационных войсках и был убит в 1916 году. К этому времени я уже не жил Париже. Меня не взяли в армию по здоровью. Денег у меня не было. Я уехал со своей малюткой дочерью в Испанию.

Он остановился, а я поднял голову от моей записной книжки. Мак-Нэр согнулся слегка, его руки с растопыренными пальцами были прижаты к животу, а по лицу стало видно, что с ним случилось что-то пострашнее, чем головная боль.

Я услышал голос Вульфа, резкий, как удар кнута:

– Арчи! Поддержи его!

Я вскочил и бросился к Мак-Нэру, но не успел подхватить, как внезапная судорога скрутила все его тело. Он буквально вылетел из кресла и стоял, качаясь. Потом вскрикнул:

– Господи Иисусе!

Новая судорога сотрясла Мак-Нэра. Он остановил свой взгляд на Вульфе.

– Красная коробка… номер. Господи, дай мне сказать ему… – Он испустил стон, который шел откуда-то из самой глубины его тела, и рухнул.

Я опустился на колени перед ним. Вульф спросил:

– Все еще дышит?

– Не думаю. По-моему, он мертв.

Вульф сказал:

– Позовите доктора Волмера и мистера Кремера. Но сначала я возьму тот флакон у него из кармана.

Когда я двинулся к телефону, то услышал позади себя бормотание:

– Я был не прав. Смерть все-таки подстерегала его здесь. Я идиот.

Глава 9

Поздним утром следующего дня, во вторник второго апреля, я сидел за своим письменным столом, складывая чеки и убирая в конверты, после того как Вульф подписывал их и передавал мне. Оплачивались мартовские счета. Он пришел из оранжереи точно в одиннадцать, и мы использовали это время, дожидаясь обещанного визита инспектора Кремера.

Мак-Нэр был мертв, когда приехал доктор Волмер из дома, находящегося лишь за квартал от нашего, и не менее мертв, когда прибыл Кремер и пара шпиков. Приехал помощник медицинского эксперта, проделал все по заведенному порядку. Останки были увезены на вскрытие. Вульф правдиво рассказал Кремеру все, как было, ничего не скрывая, но отказался выполнить его просьбу дать копию моих заметок о разговоре с Мак-Нэром. Флакон с аспирином, который первоначально содержал пятьдесят таблеток (в нем осталось четырнадцать), был передан инспектору. К концу разговора с Кремером, после восьми часов, Вульф стал немного резковат с ним, потому что время ужина уже прошло. Раньше я думал, что склонность к своевременному приему пищи, несмотря на все неприятности и убийства, была лишь одной деталью его стремления быть эксцентричным. Нет, все это было не так: Вульф просто был голоден. Уже не говоря о том, что именно кухня Фрица ожидала его.

Вечером после ужина я сделал несколько дипломатических подходов к Вульфу. Сегодня утром, когда он спустился вниз из своей оранжереи, повторил свои попытки, но все, чего я достиг – это получил резкий отпор… Я не очень нажимал, понимая, что мое усердие могло оказаться нарушением границ дозволенного.

Я редко видел патрона таким раздражительным. Финал ловко задуманного и выполненного убийства состоялся прямо в его собственном кабинете на его глазах, меньше чем через десять минут после того, как он с важным видом заверял жертву, что Немезиде запрещен вход в эти стены. Поэтому я не удивлялся, что он склонен помолчать, и не делал попыток пришпоривать его… Ладно… Продолжайте в том же духе и будьте неразговорчивы. Но как бы то ни было, вы окунулись по шею в это дело. Вам придется рано или поздно прекратить толочь воду в ступе и направиться к берегу.

Инспектор Кремер прибыл, когда я вложил последний чек в конверт. Он выглядел занятым, но не очень измученным: даже подмигнул мне, когда садился, затем стряхнул пепел с сигары, вновь ткнул ее в угол рта и начал дружелюбно.

– Вы знаете, Вульф, я как раз думал по дороге сюда, что на этот раз у меня появился совершенно новый предлог навестить вас. Я приходил сюда по многим разным причинам: в надежде, не проговоритесь ли вы о чем-нибудь, выяснить, не подозреваете ли вы кого-нибудь, обвинить вас в том, что вы затрудняете работу правосудия и так далее и тому подобное. Но в первый раз я являюсь на место преступления, фактически я сижу прямо на нем, Не сидел ли он как раз в этом кресле, а?

Я постарался утешить Вульфа:

– Все в порядке, инспектор просто склонен к юмору.

– Я понял, – сказал Вульф мрачно, – я заслужил даже юмор мистера Кремера. Выкладывайте ваши новости, сэр.

Он был даже более уязвлен, чем я думал.

– О, у меня есть еще кое-что, – хмыкнул Кремер, – вы знаете Ланцетту из конторы окружного прокурора? Он ненавидит вашу физиономию с того дела Фермаунта, три года назад. Он позвонил комиссару сегодня утром, предупредив его, что вы преследуете какую-то личную цель и хотите провести полицию. Комиссар сообщил об этом мне, и я ответил, что вы действительно ловкий и быстрый, но все же соображаете не со скоростью света.

Кремер снова довольно рассмеялся, вынул сигару снял свой портфель со стола и расстегнул его.

– Ну, так вот, это убийство. Я должен вернуться до ленча. Осенило вас какое-нибудь вдохновение?

– Нет. – Вульф оставался мрачным. Потом он добавил указав пальцем на портфель: – Есть у вас бумаги о Мак-Нэре?

Кремер отрицательно покачал головой.

– Это просто куча хлама. Может быть, найдется один или два стоящих пункта. Я придерживался вашей версии, что это наверняка связано с Фростами, потому что Мак-Нэр начал вам рассказывать свою историю. Мы изучаем Фростов и этого парня Геберта со всех точек зрения: вверх, вниз и поперек. Но существуют две другие возможности, которые я не хочу упускать из виду. Во-первых, эта женщина, графиня фон Ранц-Дяйхен, которая гонялась за Мак-Нэром последнее время. Возможно…

– Чепуха, – взорвался Вульф, – извините меня, мистер Кремер, я не настроен фантазировать. Но продолжайте…

– Ладно, – согласился Кремер, – вы уверены? Ха! Хорошо. Фантазия? Тем не менее я приказал двум моим парням следить за графиней. Во-первых, этот флакон с аспирином. В нем было четырнадцать таблеток. Двенадцать из них – чистые. Оставшиеся две содержали цианистый калий, приблизительно по пять гран в каждой, тонкое покрытие из аспирина, очевидно, нанесено в виде сухого порошка и тщательно прижато по всей поверхности. Химик говорит, что покрытие нанесено искусно и основательно, так, чтобы в течение нескольких секунд не чувствовался вкус цианистого калия. До тех пор, пока таблетку не проглотят. Не было также и специфического запаха горького миндаля во флаконе, и, конечно, он не содержал ни капли жидкости.

Вульф произнес вполголоса:

– Вы все-таки подумали о самоубийстве?

– Я высказал простую возможность. Ладно, забудьте это. Предварительное заключение патологоанатома говорит об отравлении цианистым калием, но он не может сказать, были ли проглоченные две таблетки отравлены или нет. Дело в том, что это вещество испаряется, как только становится влажным… Мне кажется, он не придает значения, была ли отравлена одна таблетка или две, и я с ним согласен. Возникает вопрос, кто положил фальшивые таблетки вместе с аспирином?.. Или хотя бы, кто имел такую возможность? Я подключил трех своих людей для выяснения, и они занимаются этим. Ответ до сих пор получен только один – кто угодно. Всю прошлую неделю или больше Мак-Нэр глотал аспирин, как цыпленок клюет зерно. Флакон с аспирином все время был или на его столе, или в ящике стола… Сейчас там нет ни одного… Итак, когда он вошел вчера, он должен был засунуть его в карман. Из пятидесяти таблеток недоставало тридцати шести, и если считать, что он принимал по двенадцать штук в день, то он пользовался флаконом три дня, а за это время десятки людей входили и выходили из его кабинета. Конечно, все Фросты побывали там, и этот Геберт. Между прочим… – Кремер порылся, чтобы найти какую-то бумагу, и остановился на одной, – что означает по-французски камал… камелот что-то?