Приехав домой, я задержался у входной двери, разыскивая в карманах ключи. Достав их и подняв глаза, увидел полоску бумаги, приклеенную к двери. На ней мелкими буквами было выведено:


ТЕБЯ ПРЕДУПРЕЖДАЛИ, ЩЕНОК!

Полная луна лениво плыла по безоблачному небу, когда я припарковался у побережья. Перед этим дома я принял душ, надел спортивную рубашку и широкие холщовые брюки. Проверил свой банковский счет. На нем было двенадцать тысяч долларов. Эти деньги я откладывал, чтобы мы с Сюзи могли обзавестись своим домом. Сюзи больше нет — не будет и дома.

Я поставил машину и пошел по набережной, переполненной туристами, которые глазели на рыбаков.

Было 21.30. Парило, но дождя не предвиделось. Я зашел в «Таверну Нептуна». За столиками устроились несколько рыбаков. Туристы сюда не заходили. В противоположном углу на своем обычном месте с банкой пива в руке восседал Эл Барни, поглощая свои любимые сосиски. Он опустил нож и вилку, как только я подошел к его столу. На его жирном лице была скорбь.

— Я надеялся, что вы зайдете, мистер Уоллес, — сказал он. — Что-нибудь съедите?

Сэм уже спешил к нам.

— Сэм, принеси мистеру Уоллесу хороший сандвич с говядиной в сухарях. Он вам понравится, мистер Уоллес. Примите мои соболезнования, мистер Уоллес.

Я взглянул на Барни.

— Да, до нас дошла эта новость. Облить лицо кислотой! Уверяю вас, все, кто имеет здесь вес, сочувствуют вам. А я больше чем сочувствую. — Он отрезал ножом кусок мяса и положил его в рот. — Что я могу для вас сделать?

Сэм уже вернулся и поставил передо мной стакан виски со льдом и сандвич с толстым куском говядины.

— Это от меня, мистер Уоллес, — произнес он и исчез.

Я подождал, пока Барни доел свою порцию и отложил в сторону нож с вилкой.

— Мистер Уоллес, вы для меня делали много хорошего в прошлом. Я не забываю людей, которые делают мне добро. Доставьте нам с Сэмом удовольствие, съешьте этот сандвич. Когда закусишь, лучше работается и думается.

Я съел сандвич, который оказался неплохим, выпил стакан виски. Когда я зажег сигарету, я был уже больше похож на прежнего Дирка Уоллеса.

Барни, видя это, улыбнулся:

— Теперь лучше, мистер Уоллес? Я к вашим услугам.

— Эл, я должен найти подонков, которые организовали это дело с кислотой. Но сначала мне нужна информация.

Барни согласно кивнул.

— Когда я услышал об этом, я сразу сказал себе, что вы этого так не оставите. Что вы хотите знать, мистер Уоллес?

— Тебе что-нибудь известно о Лу Джерандо?

Лицо Барни окаменело, а глазки широко раскрылись.

— Джерандо? Не говорите мне, что он замешан в этом деле, мистер Уоллес.

— Может быть. Что ты о нем знаешь?

— Ничего хорошего, — ответил Барни. — Это человек Джо Валински. Он охраняет его яхту, когда Джо уезжает, водит его машину, выполняет разные мелкие поручения.

— Как ты думаешь, он связан с Хенком Смедли?

— Я думаю, да. Я видел их вместе. — Барни отхлебнул пива. — Они, во всяком случае, знают друг друга.

— А что за человек Джо Валински?

Барни поежился в кресле.

— Мистер Уоллес, вы что, хотите впутать меня в большие неприятности? О Валински я говорить не хочу. Это опасно для здоровья. — Взгляд его сделался тревожным.

Я ждал.

Он подал сигнал Сэму, который тут же появился с большой порцией сосисок.

— Могу я принести вам что-нибудь, мистер Уоллес? — спросил Сэм. — Может быть, хотите чашечку кофе или еще виски? Это все за счет заведения.

— Спасибо, Сэм. Ничего не надо, — сказал я, стараясь не показать своего нетерпения. Сэм собрал пустые тарелки и вернулся к бару.

Барни кинул три сосиски в рот, отпил глоток пива, протер свои водянистые глаза тыльной стороной ладони и оглядел меня.

— Мистер Уоллес, если я начну говорить о Валински и это станет кому-то известно, меня через несколько дней найдут в гавани с перерезанным горлом.

— Если ты сам не разболтаешь об этом разговоре, то никто ничего не узнает. Так кто же он?

Он положил в рот еще три сосиски, откашлялся, протер глаза, наклонился вперед, обдавая меня запахом перца, и сказал:

— Хорошо, мистер Уоллес, я скажу. Ни для кого, кроме вас, не стал бы этого делать, но…

— Кто такой Джо Валински? — повторил я с металлом в голосе.

— Он собирает налоги для мафии на всем восточном побережье. Каждое первое число месяца он приезжает на своей яхте и остается здесь на неделю. За это время туда привозят отчисления за разного рода бизнес: за шантаж, казино, рэкет. Вот этим он и занимается. Нет опаснее человека. Он коварен и безжалостен, как кинжал. Недооценивать его нельзя. Все здесь знают о его делах, но никто не раскрывает рта. Копам тоже все известно, но и они молчат. Ночью первого числа каждого месяца около трех часов на яхту приезжают люди Валински и привозят ему деньги, а портовые копы смотрят в это время в другую сторону. Никто не приблизится к яхте, если у него нет дела к Валински. Никто!

— А как называется яхта, Эл?

— «Гермес». За рыбацкими траулерами сразу направо.

— А Хенк Смедли тоже собирает деньги для Валински?

Барни вновь засунул в рот три сосиски. Он пережевал их и утвердительно кивнул.

Такого озабоченного лица я еще у него не видел. Решив дать ему успокоиться и не давить на него больше, я поднялся и протянул ему руку. Он ответил сдержанным, но сердечным рукопожатием.

— Я сочувствую вам, мистер Уоллес. Пожалуйста, не делайте опрометчивых шагов.

Кивнув ему на прощание, я подошел к Сэму:

— Я хотел бы заплатить.

— Мистер Уоллес, я тоже сочувствую вам, как и мистер Барни. Никакой платы. Желаю вам удачи.

Я вышел в темную душную ночь и побрел вдоль пристани. Туристы уже вернулись в свои отели. Небольшими группами стояли задержавшиеся рыбаки, разговаривая о своих делах. Тут же находились два портовых копа, бесцельно разглядывавшие траулеры. Я внимательно посмотрел на них. Эти два служителя закона прекрасно были осведомлены о рэкете Валински, и я был уверен, что им платили, чтобы они держали рот на замке. Тупые и грубые на вид, эти два ожиревших чурбана жевали резинку, помахивая дубинками.

Держась в тени, я продолжал идти, пока не дошел до яхты «Гермес». Водоизмещение в сто тонн, с удобной большой каютой, она производила впечатление своим изяществом и роскошью.

Я притаился в тени пальмы. На палубе смутно вырисовывался силуэт сидящего мужчины. Мерцающий огонек его сигареты иногда вспыхивал вдруг ярче, прорезая темноту. Других источников света не было ни на борту, ни в каюте. Я догадался, что это Лу Джерандо нес службу.

Мне нужно было о многом подумать. Повернувшись, я побрел обратно к тому месту, где оставил машину.

Я прошел мимо «Черной шкатулки». За грязными тонкими занавесками в окнах горел свет. Слышна была танцевальная музыка.

Я провел долгую бессонную ночь, думая о Сюзи, о том, как чудесно нам бывало вместе и как мы мечтали о своем будущем. В 4.00, когда мысли стали совершенно нестерпимыми, я проглотил две таблетки снотворного и скоро погрузился в тяжелый сон.

В кабинет Гленды Кэрри я вошел в 11.30.

— Поздновато, Дирк. Полковник уже спрашивал о тебе. — Она внимательно посмотрела на меня. — Что-нибудь случилось? Ты сам на себя не похож.

— Сейчас можно зайти к полковнику? — резко спросил я.

Она опять посмотрела на меня и махнула рукой в сторону кабинета:

— Зайди, он свободен.

Парнэлл сидел за письменным столом. Это был мужчина огромного роста лет шестидесяти. Мясистое загорелое лицо, маленькие проницательные голубые глаза, плотно сжатый рот — все это выдавало в нем солдата-ветерана, и не дай вам Бог забыть об этом.

— Доброе утро, Дирк, — сказал он, внимательно оглядев меня, когда я вошел в большой кабинет с окнами, выходящими на гавань. — Присаживайся.

Я сел на стул перед его столом.

— Я просмотрел досье Торнсенов. Оно довольно интересное, и ты проделал отличную работу. Что ж, миссис Торнсен отказалась от дальнейшего расследования, но это уже ее дело. Для тебя и Андерсона есть подходящее новое задание.

— Не для меня, полковник, — спокойно возразил я. — Я ухожу.

Он поднял свои большие руки и уронил их на стол.

— Как раз этого я и боялся, Дирк. Я надеялся отвлечь тебя другим делом. Я знаю о Сюзи и чертовски сожалею. Я понимаю ход твоих мыслей. Если бы я оказался на твоем месте и такое случилось с дорогим для меня человеком, я бы добрался до этих подонков.

— Вот этим я и собираюсь заняться, — сказал я.

— Ну и правильно. Бери отпуск на четыре недели и занимайся. Деньги будешь получать как обычно. Тебя заменит пока Андерсон. Ну как?

Я покачал головой:

— Спасибо, полковник. Я очень ценю ваше расположение, но ухожу окончательно. Собираюсь начать такую войну с ними, о которой вам лучше не знать. Это может привести меня в тюрьму или в городской морг, поэтому для вас и для агентства лучше быть от этого в стороне. — Я встал, еще раз посмотрел на пухлое досье Торнсенов и продолжил: — Последняя просьба, полковник. — Я поднял досье. — Оно мне понадобится.

— Ты считаешь, что в нем есть разгадка этого случая с кислотой?

— Уверен, что есть. Здесь не все факты. Вам лучше не знать всего об этом. Спасибо, полковник. Мне было очень приятно работать у вас. И мне жаль, что все так кончается.

Он тоже поднялся и протянул мне руку.

— Если выберешься целым из этой заварушки, Дирк, я всегда с радостью возьму тебя на работу.

Пожимая ему руку, я сказал:

— Не думаю, что выберусь из этой каши живым. Я собираюсь бить их в самые больные места.