– Мне очень жаль.

– Мне тоже, Берта.

– Она умерла от отравления газом?

– Похоже на то.

– И что вы об этом думаете?

– Милая маленькая ловушка, – сказал сержант Селлерс. – Кто-то пишет женщине грязные письма до тех пор, пока она не заинтересовывается ими так, что фактически подпадает под гипноз. Поставьте себя на ее место. В доме ей принадлежит каждый цент; возможно, это ей нравится. Факты говорят, что она нужна мужу скорее как лицо, которое владеет состоянием, чем предмет любви. Возможно, что она хотела разрубить этот узел. Она сделала бы все возможное, чтобы оставить себе состояние. Ее нельзя винить за это. Ее муж умеет добывать деньги – она нет. Если он уйдет, то она окажется брошенной на произвол судьбы. Если ей повезет и она сможет найти другого мужа, который содержал бы ее, то сможет спокойно жить дальше. А если у нее ничего не получится, то ей придется столкнуться лицом к лицу со старой и хорошо известной участью брошенной жены: с мужчинами, которые готовы забавляться, но не собираются жениться, с небольшим счетом в банке, истощающимся день ото дня, и подступающей старостью…

– Вы хотите, чтобы я зарыдала?

– Я хочу заставить вас думать.

– Я вас не понимаю.

– Я смотрю на это с точки зрения миссис Белдер. И пытаюсь представить ход ее мыслей после того, как в дело вмешалась мать.

– Вы думаете, что ее мать имеет к этому отношение?

– Нам известно, что во вторник у нее был долгий телефонный разговор с матерью. Потом около половины седьмого миссис Голдринг отправила телеграмму, в которой извещала дочь о своем приезде и просила встретить.

– О чем они говорили?

– Когда я спросил об этом миссис Голдринг, то она сначала попыталась уклониться, но потом рассказала. Мейбл позвонила ей и рассказала, что получила письмо, в котором говорилось, будто ее муж завел роман с горничной. Миссис Голдринг посоветовала ей уйти от Эверетта и забрать все деньги. Мейбл не была уверена, что это самый лучший вариант, потому что состояние вовсе не ее – оно принадлежит мужу, и ей кажется, что этот вопрос можно как-то урегулировать. Это привело в бешенство миссис Голдринг. Некоторое время она спорила с Мейбл по телефону, потом решила сесть на вечерний поезд, а приехав к дочери, попытаться взять ситуацию под контроль. Она хотела устроить маленький переполох.

– Мейбл получила телеграмму?

– Получила. Когда пришла телеграмма, дома была Карлотта. Согласно записи телеграфной компании, телеграмма была передана по телефону, и миссис Белдер просила повторить ее, чтобы убедиться, правильно ли она расслышала номер поезда. Потом она сказала об этом Карлотте, и они договорились встретить поезд. Эверетт Белдер не имел представления, какая затевалась буря. Мейбл попросила его в тот вечер взять из ремонта машину, наполнить бак бензином, проверить шины и вернуть ее к одиннадцати часам утра.

– Подождите минуту, – сказала Берта. – Она не выходила из дома до одиннадцати двадцати двух в среду утром. Может быть, поезд должен был прибыть раньше?

– Он должен был прийти в одиннадцать пятнадцать, но опоздал.

– Почему Карлотта и миссис Белдер не отправились встречать поезд вместе?

– У Карлотты в городе были какие-то дела, а миссис Белдер любила утром поспать. Карлотта сказала, что проедется по магазинам и встретится с ней прямо на вокзале. Мы можем предположить, что миссис Белдер позвонила, чтобы уточнить прибытие поезда. Если она не выходила из дома до одиннадцати двадцати двух, то, возможно, знала, что поезд будет в двенадцать пятнадцать, и не могла запланировать слишком много дел до прихода поезда. Фактически поезд пришел только к часу дня.

Карлотта вышла из дома около девяти, выполнила некоторые поручения в городе и приехала на вокзал около одиннадцати. Там она узнала, что поезд прибывает в двенадцать пятнадцать, и позвонила домой сестре сказать об этом, но никто не поднял трубку. Она звонила дважды. А теперь представьте себе ситуацию. Время – около одиннадцати. Миссис Белдер сидит у телефона и ждет звонка от автора анонимного письма. Когда позвонила Карлотта, она не сняла трубку. Почему?

– Боже мой! – воскликнула Берта. – Есть только одна причина.

– Да? Давайте посмотрим, насколько наши версии совпадают.

– В этот момент она, должно быть, убивала Салли Брентнер.

Селлерс кивнул.

– Так что же сделала Карлотта? – спросила Берта.

– Она подумала, что Мейбл уехала на вокзал. Карлотта осталась ждать поезда. Уже не было времени ехать в город, и она осталась ждать Мейбл. Поезд пришел только в час дня. Мейбл не приехала. Теперь сопоставьте все это и скажите, каков ответ?

– Единственное, что можно сказать, – убийство совершено в одиннадцать часов.

– Мне тоже так кажется, – уныло произнес Селлерс. – Миссис Белдер могла позвонить в справочную и узнать, что поезд не придет до двенадцати пятнадцати. Она ждала звонка от автора письма и в одиннадцать не сняла трубку. Ей звонили, но, очевидно, не дозвонились до одиннадцати пятнадцати.

– Почему вы решили, что это произошло в одиннадцать пятнадцать?

– Вряд ли это произошло раньше этого времени. Есть вероятность, что это было как раз в одиннадцать двадцать одну и что миссис Белдер успела за минуту выйти из дома и сесть в машину. Телефон зазвонил между одиннадцатью пятнадцатью и одиннадцатью двадцатью одной.

Берта осторожно произнесла:

– По-моему, у нее было мало времени для того, чтобы убить Салли Брентнер. Ведь это произошло между одиннадцатью и тем моментом, когда ей позвонили.

– Ей вовсе не обязательно было начинать убийство в одиннадцать часов. В это время она могла уже заканчивать свое черное дело.

– Но ее муж вернулся в одиннадцать, – заметила Берта.

– И, согласно вашему утверждению, он не входил в дом, а просто просигналил из машины.

– Вы предполагаете, что Мейбл убила Салли… а не Эверетт Белдер?

– Похоже, что так.

– Но вы же говорили, что это дело рук мужчины.

– Наверно, так оно и есть. Получив письмо, миссис Белдер чуть не сошла с ума от ревности. Она была так занята Салли, что не ответила на телефонный звонок в одиннадцать часов. После убийства Салли миссис Белдер сама попалась в расставленную для нее ловушку.

– Тогда кто ее убил? – спросила Берта.

Селлерс зажег спичку, поднес к сигаре, которой он пренебрегал, пока разговаривал с Бертой.

– Между одиннадцатью пятнадцатью и одиннадцатью двадцатью одной зазвонил телефон. Миссис Белдер предложили сесть в машину, выехать на бульвар, проехать мимо светофора, словно избавляясь от преследования, повернуть налево на Норт-Хэркингтон-авеню, заехать в гараж, закрыть дверь и, оставив включенным мотор, ждать условленного сигнала. В такой ситуации неизбежно отравление угарным газом. И чтобы убедить полицию в том, что так именно и было, убийца вошел в гараж и заткнул паклей все щели.

На лице Берты появилось испуганное выражение:

– Вы в этом уверены?

– На сто процентов.

Берта присвистнула.

– Технически, – сказал сержант Селлерс, – мы не можем доказать, что это было убийство. Женщина умерла по своей собственной неосторожности и…

– Подождите минуту, – перебила его Берта. – Есть одна деталь, которую вы просмотрели. После того, как Мейбл поговорила с автором письма, она пошла к пишущей машинке и напечатала инструкцию.

Селлерс благодушно улыбнулся.

– Не обманывайте себя, – сказал он. – Ей не надо было оставлять телефон и идти к пишущей машинке. Во-первых, весь маршрут должен был отпечататься у нее в памяти. Она действовала под таким эмоциональным напором, что ее мысль работала на полную катушку. Но если бы она хотела записать маршрут, у нее около телефона должны были находиться карандаш и бумага. Она записала бы все сама и обязательно каракулями, которые выдавали бы ее напряжение. Но убийца хотел, чтобы мы поверили, будто она прибегла к помощи пишущей машинки, вставила маленький листок бумаги и аккуратно напечатала. Фу-у! Эта гадость настолько сырая, что от нее несет за версту.

– Вы говорите об убийце, который напечатал текст и подбросил его в машину?

– Он вполне мог это сделать.

– Зачем?

– Вы не понимаете? Даже тупой полиции будет ясно, что женщина умерла из-за собственной неосторожности.

– А так оно и было? – спросила Берта.

– Да, – сказал Селлерс. – Бензобак совершенно пуст. Зажигание было включено. Гальванический элемент остановлен. Она могла задохнуться в течение первых нескольких минут, а потом мотор продолжал работать до тех пор, пока не кончился бензин. Там было четыре галлона, столько Белдер влил в среду утром.

– Тогда убийца должен был прийти в гараж уже после и оставить записку.

– Верно. Именно поэтому я так обрадовался, когда увидел на ней два четких отпечатка, и поэтому был так разочарован, когда понял, что вы сунули туда свой нос.

– Мне очень жаль.

– Возможно. Вы достаточно давно занимаетесь такими делами, чтобы знать, что руки нужно держать подальше от места происшествия. Достаточно ваших отпечатков на ручке дверцы. Вы должны были открыть машину, убедиться, что она мертва, и на этом окончить осмотр и, уж конечно, ничего не трогать.

В голосе сержанта Селлерса слышался упрек. Он устал, был удручен и расстроен.

– Послушайте-ка, – внезапно сказала Берта, – это убийство было запланировано так, чтобы смерть выглядела как несчастный случай.

– Совершенно верно.

– Тогда убийца должен был снова прийти в гараж, чтобы посмотреть, что произошло, и оставить записку.

– Логично.

– Тогда почему убийца не вытащил из щелей паклю? Ведь она сразу говорит об убийстве.

– Я подумал об этом, – сказал Селлерс, – и это привело меня в некоторое замешательство. Но попробуйте влезть в шкуру убийцы.

– О чем это вы?

– Он достиг своей цели. Убрал женщину с дороги. Ночью он прокрался в гараж, и у него было достаточно времени, чтобы оставить записку. Когда тело будет обнаружено, газеты станут говорить о смерти в результате несчастного случая, а не об убийстве. Убийца не стал задерживаться в гараже слишком долго. Он боялся, что его могут обнаружить. Если бы что-нибудь пошло не так и кто-нибудь увидел, как он входит в гараж, и позвонил в полицию, тогда приехала бы полицейская машина с ревущей на всю округу сиреной и его поймали бы на месте происшествия. Это было бы то же самое, как если бы его застали стреляющим или вонзающим нож в жертву. И он знал это. Он надеялся, что полиция не заметит паклю, а если и заметит, то он все равно чувствовал себя в полной безопасности, ведь его не застали на месте преступления.