Мейсон заколотил кулаками по коленям:

– Я не могу ждать!

– Я ненавижу коммунизм, – продолжал Уард. – Я ненавижу этого мясника Хрущева. Моя семья и я, как и половина мира, живет в холодном поту в ожидании, что как-нибудь ночью он сорвется с поводка и бросит на нас бомбу. Но что я могу сделать? Приехать в Москву и дать ему по зубам? Да ничего я, черт возьми, не могу сделать – кроме того, чтобы каждый год или два правильно нажимать на рычаг в машине для голосования. Что это мне дает? Это дает мне таких людей, как окружной прокурор, как Гебхардт и Сассун, которые знают, как бороться, и ежедневно, ежечасно ведут борьбу, как умеют только они.

– Но кроме того, нажимая на рычаг, вы получаете жуликоватых судей и продажных политиков.

Уард упрямо замотал головой:

– Сейчас у вас, мистер Траск, нет никакой надежды подступиться к миру порта. Так же как и мне не подобраться к Хрущеву. Пусть с ним разбираются профессионалы. Может, для вас они и неторопливы, но это единственный путь.

– Я много что узнал за последние двадцать четыре часа, – сказал Мейсон голосом, который внезапно обрел ледяные нотки. – О непрекращающемся пиратстве, о взяткодателях и получателях. Что бы там ни было, идет постоянная борьба за власть и контроль. Маджента управляет своим маленьким королевством, но в его пределах должны быть люди, которые ненавидят его, – капитаны, стивидоры, те, кто верит в честные профсоюзы, девяносто процентов докеров, держащих язык за зубами, ибо им надо кормить свои семьи, обеспечивать их и давать детям какое-то образование. Мадженту ненавидят везде и всюду, Уард. Так должно быть! Его ненавидят и честные, порядочные люди и другие пираты, у которых он прихватывает львиную долю добычи. Те, кто и без того живут в страхе, сейчас вдвойне перепуганы – из-за моего брата Джерри, из-за Майкла и Дэвида и из-за Уотерса. Но по тем же причинам они вдвойне ненавидят Мадженту. Наверно, у них есть личные основания не откровенничать с копами, с прокурорами, со следователями комиссии. Но где-то есть кто-то, который многое знает, который полон ненависти, и, если к нему правильно подойти, он поможет накинуть петлю на шею Мадженты.

– Вы несете чушь, мистер Траск. Предоставьте это профи.

Щека Мейсона дернулась нервным тиком.

– Пусть это чушь, Уард. Если бы я знал, как заставить Мадженту застрелить меня на глазах у свидетелей, которые дадут показания, то я бы сразу – сегодня же вечером – пошел бы на встречу с ним. Уард, Маджента не имеет права жить в том мире, в котором живу я.

– В вашем плане нет никакого смысла, и вы сами это знаете. Пусть даже и появятся такие свидетели. Ну, поджарят Рокки за то, что он убил вас. Но его королевство будет и дальше жить по тем же законам. Каким образом? «Король умер, да здравствует король!» Если вы считаете, что, устранив Мадженту, уничтожите его машину, тогда прогуляйтесь рядом с Общественным клубом Томаса Макналти и, как только Рокки покажется, всадите в него пулю – если вас не волнует своя судьба.

– А я говорю, что есть все же те, кто не хочет иметь дело с профи, как вы их называете, но настолько полны ненависти, что готовы помочь! – с силой сказал Мейсон. – Несколько раньше вы посоветовали мне идти спать. Чтобы я мог думать о Лауре, привязанной к койке? О Джерри, о Майкле и Дэвиде? И о молодом Уотерсе? Вы, Уард, один из тех профи, которых упоминали. Кончайте разговаривать со мной как профессионал, поговорим как человек с человеком! Вы знаете порт. Где-то в нем есть человек, полный ненависти к Мадженте, который готов помочь, если увидит, как это сделать. Кто он, Уард? Как мне найти его?

Несколько мгновений детектив в упор смотрел на Мейсона, после чего очень медленно снял форменный китель и бросил его на диван. Отстегнул наплечную кобуру с револьвером и положил ее рядом с мундиром. Из кармана брюк вынул маленький кожаный бумажник. Открыв его, показал Мейсону полицейскую бляху и бросил бумажник рядом с остальными вещами.

– Будь на месте ваших племянников мои дети, – странным, сдавленным голосом произнес он, – то, сдав комиссару все эти вещи, я бы постарался увидеться с Подлодкой Келлерманом.

– Кто это – Подлодка Келлерман? – со вспыхнувшими глазами спросил Мейсон. – И как я могу его найти?

4

В частной клинике на Двенадцатой Восточной улице было тихо и прохладно. Утром, едва только минуло девять, Мейсона провели в приемную дежурного врача Шнейдера.

– Я только что осматривал миссис Трасковер, – сообщил он Мейсону. – Она проснулась. Хоть и не хотела, но все же выпила немного фруктового сока и кофе. Она в очень нестабильном состоянии из-за эмоционального перевозбуждения, но самая опасная стадия его уже миновала.

– Ремней больше не требуется?

– Не требуется, но мы все время смотрим за ней. Она то и дело погружается в черное отчаяние; оно ее захлестывает, как океанские волны. Когда я был у нее, она спрашивала о вас.

– Да?

– Она – необычная женщина, мистер Траск. Играть с ней бесполезно. Она прекрасно понимает, что произошло, и не хочет, чтобы ее пытались отвлечь от этих мыслей. Вы можете посетить ее, но не пытайтесь уклоняться от разговоров о том, о чем она желает говорить. Приехали родители миссис Трасковер, но пока они ее не видели. Я объяснил им, что еще день-другой с ней не стоит встречаться. Родители и сами раздавлены случившимся, мистер Траск, и я думаю, что, если они увидятся с дочерью, начнется вакханалия взаимной жалости.

– Что мисс Шанд?

Доктор Шнейдер сдержанно улыбнулся:

– Совершенно необычная юная особа. Не знаю, в курсе ли вы, как она поставила всех на уши, чтобы прошлой ночью перевезти сюда миссис Трасковер.

– Нет.

Шнейдер продолжал улыбаться:

– Не уверен, звонила ли она в Белый дом, но мисс Шанд подняла на ноги всех соответствующих чиновников в городе, требуя от них проявить милосердие, а также двух из наших крупнейших спонсоров. Она действовала с такой обаятельной напористостью, что устоять перед ней не смог никто. Мисс Шанд и сама устроилась тут, в клинике, и, насколько я в курсе дела, продолжает спать – но, видит бог, она это заслужила!

Бесшумный лифт поднял Траска, и дежурная медсестра проводила его к отдельной палате в самом конце коридора. Она была приоткрыта, и Мейсон увидел на туалетном столике большой букет цветов. Без сомнения, цветочник бурно протестовал, но Эприл в середине ночи вытащила его из постели.

Кровать Лауры была отгорожена ширмой. Молодая медсестра поднялась со стула в углу комнаты и подошла к дверям.

– Если я вам понадоблюсь, то буду рядом в холле, – сказала она.

Лаура лежала на спине, глядя в потолок. На ней была светло-розовая ночная рубашка с вышивкой – скорее всего, Эприл. Она опустила взгляд, когда Мейсон остановился в ногах ее кровати. Он сел на стул рядом, и они молча уставились друг на друга. Траск осторожно протянул руку и оставил ее лежать на покрывале.

Помедлив, Лаура положила на его пальцы свою ладонь:

– Мейсон, это твоими стараниями меня перевезли в другое место?

– На самом деле все устроил мой друг.

– Благодарю. Но впрочем, мне все равно, где я нахожусь.

– Я понимаю, – только и смог сказать он, не в силах найти слов.

– Им удалось?.. Они знают кто?.. Мне тут никто не расскажет.

– Они думают, что знают. Но его еще не поймали.

Она чуть приподнялась на локте:

– Знаешь, ты был прав, Мейсон. Не важно, кто это сделал. Важно, что существует такой мир, где… где такие исчадия ада могут уничтожить свободного человека. Ты назвал его мирком Мадженты.

– С ним покончат, – сказал Траск, стараясь утешить ее. – Мне рассказывали, какая с ним ведется борьба.

– Знаешь, Мейсон, я собираюсь поправиться. Я собираюсь выйти отсюда на своих ногах – и такая же здоровая, как и остальные. А затем я доберусь до него!

– Теперь ты не должна даже думать об этом.

– Ради бога, о чем же еще ты хочешь, чтобы я думала, Мейсон? – Она снова откинулась на подушки, яростно мотая головой из стороны в сторону. – Ты не видел тот сундук, Мейсон. Ты не видел их… как они, скорчившись, лежали в нем.

– Лаура, прекрати!

Она снова приподнялась на локте, но теперь смотрела на Траска проницательным взглядом заговорщика:

– Обещай, Мейсон! Обещай, что у тебя не сдадут нервы! Обещай, что мы продолжим войну, ты и я, пока Майкл и Дэвид… пока они… – Но тут Лаура сломалась и зашлась в жестоких сдавленных рыданиях.

Из холла прибежала медсестра:

– Думаю, вам лучше уйти, мистер Траск.

– Да, – растерянно сказал он. – Да.

Покинув палату, Мейсон по коридору пошел к лифту. Из-за спины его окликнул чей-то голос:

– Траск!

Моргнув, он повернулся. Дверь палаты рядом с Лаурой была открыта, и на пороге сонной девочкой стояла Эприл Шанд. Она ждала его, и он вернулся. Копна ее светлых волос находилась в беспорядке. Пусть и одетая в дорогой халат винного цвета, это была не та Эприл Шанд, которую все знали как кинозвезду. Перед Мейсоном стояла просто очаровательная, только что проснувшаяся женщина.

– Я услышала твой голос, – сказала она. – И тут ты двинулся к выходу прежде, чем я успела привести себя в порядок. – Эприл посмотрела на дверь палаты Лауры и снова перевела взгляд на Траска. Ни в вопросах, ни в ответах не было необходимости. Она коснулась его рукой. – Зайди на минуту. В холле такое эхо…

Он последовал за ней в стерильно чистую палату.

– Если я закажу кофе, у тебя будет время выпить его?

Мейсон отрицательно покачал головой:

– У меня вряд ли даже есть время как следует поблагодарить тебя за все, что ты сделала. Понятно, каких усилий это потребовало. Стоит представить Лауру в той городской больнице…

– Не думай об этом. Она здесь. За ней будет самый лучший уход. Это оказалось нетрудно, Траск. Кое-кто был передо мной в долгу. Я и собрала все эти обязательства. Как ты?