– Конечно, – согласилась мисс Эвелин. – Поезд битком набит народом. Будь учительница без билета, при определенной ловкости она могла бы сколько угодно скрываться от проводника.

– Таким образом, – подытожил профессор, – если она и прячется, у нее есть для того личные причины. А мой принцип – никогда не лезть в чужие дела. Если объявить ее в розыск, это будет с нашей стороны крайней бестактностью и безответственностью.

Мисс Роуз нервно затянулась сигаретой.

– Так вы не станете осуждать меня, если я в первую очередь позабочусь о Скотти?

– Я бы скорее сказал, что вы не оправдываете доверия своего пса, если бы принесли его интересы в жертву глупой неразберихе, – откликнулся профессор.

– Меня такой ответ устроит. Спасибо, профессор. – Мисс Роуз уставилась на свои розовые ладони. – Я вся в золе, мне нужно умыться!

Когда она выскользнула в коридор, мисс Эвелин доверительно наклонилась к собеседнику:

– При сестре я не могла сказать, она все еще очень остро на все реагирует, но мы совсем недавно испытали столько переживаний! И если бы мы еще сделали хоть что-то полезное… Я вас не утомляю своим рассказом?

– Ничуть.

И мисс Эвелин начала свою повесть о событиях, которые повлияли на поведение сестер, а затем, опосредованно – на судьбу незнакомой им учительницы.

– Мы живем в очень тихом районе, совсем рядом с собором. И все это спокойствие рухнуло в один день, когда в соседний дом въехал один отвратительный тип. Из тех, кто сколачивает состояние на черном рынке. Одно слово – вымогатель. Однажды, раскатывая на своем автомобиле – как всегда, набравшись, – он сбил женщину. Все случилось у нас на глазах, мы дали показания в суде, и он получил шесть месяцев – бедняжка серьезно пострадала.

– Похвальный поступок, достойный настоящих граждан.

– Боюсь, мы тоже хвалили себя… А потом он вышел из тюрьмы, и мы превратились в мишень. Этот человек вместе с двумя сыновьями начал вредить нам как только мог. Они били нам стекла, вытаптывали клумбы, бросали через забор всякую дрянь, писали непристойности мелом на воротах. Их не удалось схватить за руку, хотя мы обращались в полицию. В конце концов это начало серьезно действовать нам на нервы. Чем бы мы ни занимались, мы постоянно ждали очередного звона или грохота. Сестре пришлось хуже – она опасалась, что следующей жертвой станет кто-то из ее животных. К счастью, сосед наконец съехал.

Мисс Эвелин умолкла – на нее нахлынули воспоминания. Все началось тем утром, когда она, выйдя в сад, обнаружила, что кто-то с корнем вывернул куст уникальных белых дельфиниумов. С этого момента напряжение лишь росло. Постоянное беспокойство, нарастающие материальные траты, тщетные попытки ремонта… Складывалось впечатление, что они стоят на открытом всем ветрам перекрестке и их лупит невидимый флюгер – удар, разворот, снова удар. И постоянный страх, ожидание чего-то худшего, особенно когда соседские чертенята налетали на них на своих велосипедах, нагло ухмыляясь во весь рот. В конце концов нервы сестер совсем истрепались, они стали ждать уже совершеннейших ужасов…

– Скажите, вы ведь не осудите нас, если я признаюсь – с тех пор мы поклялись друг другу никогда не лезть в чужие дела. Ну, разве что речь пойдет о жестоком обращении с детьми или животными.

Мимо окошка в двери прошла Айрис. Это означало, что можно возвращаться в купе, и профессор поднялся на ноги.

– Скажите сестре, – веско сказал он, – чтобы ни о чем не беспокоилась и поскорей возвращалась к Скотти. Если сейчас все не уляжется, я возьму дело в свои руки.

Через несколько минут мисс Эвелин передала слова профессора сестре, и та испытала заметное облегчение.

– Теперь я могу ехать к Скотти с чистой совестью! Профессор ошибаться не может.

Она упустила из виду довольно важное обстоятельство. Профессор исходил из того, что мисс Фрой вымышлена истеричкой, однако сестры-то видели ее во плоти.

Глава 20. Противник переходит в наступление

Итак, мисс Фрой ушла, растворилась, и Айрис вспомнила о себе. Первоначальное облегчение от того, что загадку удалось выбросить из головы, прошло, и ее стало тревожить собственное состояние. Колени дрожали, голова была легкой и пустой, словно яичная скорлупа.

Мисс Фрой сразу определила бы, что, помимо последствий солнечного удара, девушка страдает от истощения – она давно ничего не ела. Увы, сейчас дать добрый совет было некому. Хэйр был бы и рад помочь, но, кроме напитков, ничего предложить не догадывался.

Ухватившись за поручень, чтобы справиться с накатывающим головокружением, Айрис пыталась собрать силы и продержаться до Базеля.

«Если я сейчас свалюсь, – в ужасе думала она, – последствия могут быть фатальными. От Макса пользы мало, он слишком молод. Доброхоты высадят меня из поезда на первой же станции и сдадут в местную больницу».

А там с ней, как с героиней истории мисс Фрой, может случиться что угодно. Или все-таки историю рассказала фрау Куммер?

Стоять было тяжело, но хотя Айрис и ушла от Хэйра – когда поняла, что уже не способна ни говорить, ни слушать, – одна лишь мысль о возвращении в купе бросала ее в дрожь. Слишком близко к доктору, слишком далеко от соотечественников. Там, в конце состава, она чувствовала бы себя во вражеском кольце. Кроме того, где-то поблизости обитал призрак маленькой учительницы в твиде, но об этом было лучше не думать.

От тяжких мыслей ее отвлекли высокие голоса сестер Флад-Портер, хорошо слышные за открытой дверью.

– Я написала капитану Паркеру, чтобы встретил нас на вокзале Виктория на своей машине и помог пройти таможню, – объявила мисс Эвелин.

– Только бы он не подвел, – забеспокоилась мисс Роуз. – В противном случае мы можем опоздать, а я написала кухарке, что ужин должен быть подан ровно в семь тридцать.

– Что ты распорядилась приготовить?

– Только не курицу! Ни в коем случае! Курицы мне еще долго не захочется. Я заказала филе лосося и небольшую баранью ногу. По возможности с зеленым горошком. Можно фасоль и тыкву, если они еще не отошли. Десерт я оставила на выбор кухарке.

– Замечательно. Как я соскучилась по простому английскому ужину!

– И я!

После небольшой паузы мисс Роуз снова заволновалась:

– Надеюсь, со спальными вагонами в Триесте неразберихи не случится?

– О боже, – воскликнула ее сестра, – об этом лучше и не заикаться! Сидеть, словно сычи, ночь напролет… Нет, я этого не переживу! Ты ведь слышала, как хозяин гостиницы звонил в Триест?

– Я стояла с ним рядом. Только, сама знаешь, ни слова не поняла. Однако хозяин заверил, что места для нас забронированы.

– Что ж, будем надеяться на лучшее… Я тут проверила свой ежедневник. На следующий день после нашего возвращения у епископа последняя в этом году вечеринка на открытом воздухе.

– Ах, мы не можем себе позволить ее пропустить!

Айрис с горькой улыбкой слушала эту болтовню, типичную для неопытных путешественниц, которых занесло слишком далеко от привычного маршрута.

«А я еще ожидала, что они ради кого-то подвергнут риску свою бронь и свой ужин. Ну не дуреха ли?»

Потом она снова была вынуждена прижаться к оконному стеклу – вдоль коридора куда-то спешил официант с соломенными волосами. Очевидно, мисс Роуз тоже его заметила, поскольку выскочила следом в коридор.

– Стойте! – воскликнула она как можно более повелительным тоном. – Вы говорите по-английски?

– Да, мадам.

– Тогда принесите спички, будьте добры. Спички!

– О, конечно, мадам!

«Интересно, понял ли он, чего она хочет?» – подумала Айрис, которая уже никому вокруг не доверяла. Однако сомнения ее оказались безосновательными – очень скоро официант вернулся с коробком спичек. Он чиркнул одной, поднес огонь мисс Роуз, чтобы та прикурила, потом с поклоном вручил ей коробок.

– Идем хорошо, экспресс будет в Триесте точно по расписанию, – проинформировал официант мисс Роуз.

– Замечательно, – откликнулась та.

Похоже, официант был готов услужить всем и каждому. Когда его окликнула Айрис, парень лихо развернулся на месте – чего изволите? Однако, узнав Айрис, он перестал улыбаться, спрятал глаза и, казалось, боролся с желанием броситься прочь. Впрочем, заказ внимательно выслушал.

– Я не буду ужинать в вагоне-ресторане, – сообщила Айрис, – и хочу, чтобы вы принесли что-нибудь мне в купе. Чашку супа, или мясной бульон, или какао. Что-нибудь жидкое. Вы поняли?

– О да, мадам!

Официант с поклоном удалился. Вот только супа он так и не принес…

Не успела Айрис сделать заказ, как он выветрился у нее из головы. Мимо потянулась цепочка пассажиров, и каждый толкал ее к стене коридора. Все двигались в одном направлении, и Айрис посмотрела на часы. Время для первой смены ужина.

«Через три часа будем в Триесте», – подумала она с облегчением, поскольку потеря драгоценных минут больше ее не волновала.

Пассажиры толпой неслись ужинать и к стоявшей на пути девушке относились как к нежелательному препятствию. Айрис начала бояться, что ее попросту растопчат; ладони вспотели, сердце отчаянно колотилось.

Наконец напор ослаб и, пропуская мимо себя последних, не столь грубых пассажиров, она вздохнула посвободней. Мимо проследовал комплект черно-белых полосок, пятнышек и квадратиков – семейство из ее купе в полном составе отправилось ужинать. Поскольку сейчас на них не давило присутствие баронессы, они весело болтали между собой и смеялись, очевидно, в хорошем настроении от предвкушения пищи. Родители были довольно крупных форм и, пробираясь мимо Айрис, подвергли ее довольно безжалостному массажу; тем не менее она обрадовалась, заключив, что семейство должно быть в самом конце процессии. Следом проскользнула и блондинка, прямая и холодная, как сосулька, каждый волосок в прическе – на своем месте.

Коридор практически опустел, но Айрис уже не торопилась, ее пугала перспектива оказаться в купе один на один с баронессой. По счастью, баронесса тоже вышла в коридор, сопровождаемая доктором. В уверенности, что место в вагоне-ресторане для нее найдется в любое время, она переждала, пока толпа рассосется. Когда затянутая в черное обширная фигура миновала Айрис, той пришел в голову образ – насекомое и нависший над ним ботинок.