Джеймс Хэдли Чейз - Когда обрывается лента

Корридон улыбнулся.

— Мне кажется, вы добились своего.

Он снова уселся на подлокотник и снял шляпу, всем видом показывая, что готов как уйти, так и выслушать деловое предложение.

— Какая работа предстоит?

— Нам нужно убедиться, что вы действительно Корридон, — решительно сказала Жанна. — Это крайне необходимо.

— Да, это так, — подтвердил Ренлинг. — Это очень конфиденциальное дело. Мы уже один раз ошиблись. С Креем. Он карманный вор и имел наглость украсть у меня бумажник с документами, относящимися к данному делу. С огромным трудом удалось найти этого типа. Потом он предпринял попытку шантажа. Тогда мы расположились у него в квартире, чтобы держать под неусыпным наблюдением. Мы до сих пор не решили, что с ним делать. Короче, мы больше не имеем права ошибаться. Если вы действительно тот, за кого себя выдаете, у вас на груди и спине должны остаться шрамы — следы работы гестапо.

Корридон выпустил из ноздрей тонкую струйку дыма. Затем, пожав плечами, скинул пиджак, вынул запонки из манжет рубашки, закатал рукава, обнажая мускулистые руки. Немного выше запястий виднелись широкие белые полосы.

— Каждый вечер на меня надевали тесные стальные наручники, — мрачно пояснил Корридон. — Их предварительно раскаляли докрасна, чтобы я, не дай Бог, не замерз в камере. Этого достаточно?

Мужчина и женщина спокойно смотрели на шрамы. На их лицах не отразилось ни жалости, ни ужаса, скорее нечто вроде интереса знатоков.

— Что ж, они не страдают отсутствием воображения, — прокомментировал Ренлинг, дотрагиваясь до рубца на своем лице. — Это сделано раскаленным штыком.

Корридон пригляделся.

— Вы тоже получили от них свою порцию?

— Да. И Жанна тоже.

Ренлинг подошел к Корридону поближе и внимательно осмотрел шрамы.

— Все верно, — сказал он, оборачиваясь к Жанне. — Такое невозможно подделать.

— Хорошо, — согласилась она. — В таком случае мы можем поговорить.

Ренлинг подошел к столу, вынул из ящичка сигарету.

— Это необычное дело, — начал он, задумчиво глядя на кончик сигареты. — И это опасное дело. Я не знаю никого, кто мог бы выполнить его лучше вас. Мы уже пробовали, но без успеха. Если вы откажетесь, то я даже не представляю, кто может помочь нам. Это должно быть сделано, и сделано в кратчайший срок…

Корридон, небрежно покачивая ногой, ждал дальнейших пояснений.

— Нужно убрать одного… человека… — с трудом произнес Ренлинг.

«Вам заплатят тысячу фунтов. Половину — сразу, половину — после выполнения дела».

Пока Корридон слушал Ренлинга, фраза эта не переставая звучала в ушах. «Половина — сразу, половина — после выполнения работы». Его уши привыкли к подобным обещаниям. Каждый раз, когда речь заходила о рискованном деле, разговор начинался именно так. Репутацию удачливого исполнителя рискованных заданий он завоевал без труда. Его деятельность во время войны, рассказы о приключениях, несколько преувеличенные, как всегда в подобных случаях, заставляли людей верить, что он не задумываясь бросится в любую рискованную авантюру.

Людям, которые не хотели рисковать собственной шкурой, он подходил идеально. У всех у них в кармане лежала наготове пачка пятифунтовых билетов, и у всех одинаково блестели глаза. Он выслушивал их так же, как сейчас слушал Ренлинга, потом торговался, поднимая цену, объяснял план будущих действий. Некоторые по секрету доверяли ему свои опасения и радовались, что нашли парня с полным пренебрежением к опасности. «Это человек, который нам нужен, — думали они, глядя на Мартина. — Если он не сможет, то не сможет никто». Все они почтительно выслушивали его хитроумные рассуждения о том, как он собирается выполнить порученное задание, и, как правило, ему всегда удавалось увеличить размер задатка.

«Половина — сейчас…» И только потом они понимали, что стали жертвами Корридона. Через день или два после заключения сделки он как бы случайно заходил именно в тот бар, где клиент пил вино — возможно, за успех будущего дела. Корридон улыбался клиенту, и эта улыбка заставляла клиента холодеть от внезапного предчувствия. «Обстоятельства изменились», — сообщал Корридон. Он стоял перед клиентом — массивный, с сигаретой в зубах и советовал подыскать кого-либо другого для выполнения дела, а еще лучше отказаться совсем. Некоторые храбрились и требовали назад деньги, но под его тяжелым и жестким взглядом быстро теряли свою уверенность и переводили все в шутку. Он всем говорил одно и то же: «Можете подавать на меня в суд». И уходил. Не спеша, засунув руки в карманы, надвинув шляпу на глаза, с насмешливой улыбкой на губах.

«Половина — сейчас, половина — после завершения работы…»

Что ж, такого рода предложения принесли ему немало денег.

«А почему бы и с ними не сыграть такую шутку?» — подумал он, слушая Ренлинга. Правда, предложение, которое ему сейчас делали, отличалось от предыдущих. И эти трое никак не были похожи на клиентов, что обращались к нему раньше. А вместе с тем, в сущности, все было как и раньше, и он внимал Ренлингу с подкупающим интересом.

— Я думаю, что сумею лучше объяснить ситуацию, если мы останемся наедине, — сказал Ренлинг, и Жанна вышла из комнаты.

Она вышла, не взглянув на Корридона, и тот, к своему удивлению, почувствовал, что с ее уходом комната как бы опустела.

Ренлинг вытащил из шкафа бутылку виски и два стакана.

— Немного рановато для выпивки, — как бы извиняясь, заметил он. — Но, тем не менее, выпейте немного.

Он налил стаканы и один протянул Корридону.

— Теперь, когда ее нет, я могу говорить более свободно. В сущности, это прямо-таки бредовая история. Итак, за ваше здоровье! — провозгласил он, поднимая стакан.

Корридон кивнул и отпил немного. Он думал о том, что если заполучит пятьсот фунтов, то сможет оплатить операцию Эффи. Пара недель — и все будет сделано. Его сердце согрелось от мысли, как обрадуется Эффи. Если он хорошо сыграет роль, появится реальный шанс выйти из этой комнаты с внушительной суммой денег…

— Эта история, о которой можно прочитать только в романе, — начал Ренлинг. — Никто не может себе представить, как это происходило в действительности. Кстати, Жанна выглядит тоже несколько неправдоподобно, вы не находите?

— Да все трое такие… — неохотно пробормотал Корридон. — Странноватая компания… Секретное общество, да?..

— Что-то в этом роде, — смеясь ответил Ренлинг. — Сейчас вы все поймете. Вы и сами прошли через нечто подобное, из-за этого, в основном, наш выбор и пал на вас… Знаем и то, что вы не выдадите нас, даже если не согласитесь помочь.

— Я вас не выдам, — подтвердил Корридон. — Но это еще не значит, что я принял ваше предложение. Эта ваша история, это серьезно?

— Куда уж серьезнее! И не такая неправдоподобная, как можно было бы подумать. — Он немного помолчал, потом продолжал: — Мы трое — это все, что осталось от небольшой диверсионной группы Французского Сопротивления. Вначале нас было девять человек: двое французов — Пьер и его брат Жорж, две француженки — Жанна и Шарлотта, двое поляков — Жан и Любек, и трое англичан — Гаррис, Мэллори и я.

— Понимаю, — сказал Корридон. Такие небольшие мобильные группы были ему хорошо знакомы. Во время разведывательной работы в тылу врага он встречался с людьми подобного типа: патриоты, фанатики, они не задумываясь выполняли любое задание, любой приказ.

— Наша группа занималась диверсиями на железной дороге. Мы все время меняли район дислокации, днем прятались, по ночам действовали. И проделали адскую работу.

Он замолчал, его единственный глаз зажегся энтузиазмом.

— Нашим командиром был Пьер. Человек необычайной храбрости и сообразительности. Замечательный парень! — Он посмотрел в глаза Корридону. — Исключительный человек! Я не стану утомлять вас деталями, только скажу, что ради него мы были готовы на все и без него ничего не смогли бы сделать. Он отлично разбирался в людях и знал, что кому поручить, чтобы максимально использовать наши возможности. Он вдохновлял нас на самопожертвование…

Корридон пил виски маленькими глотками, а мысли его обратились к прошлому. Он понимал, о чем говорит Ренлинг. Приходилось встречать ему подобных. Однако абсолютное самоотречение по-прежнему оставалось для него загадкой. Сам он был человеком дела, но никогда при этом не забывал собственных интересов.

— Жанна и Пьер любили друг друга, — негромко продолжал Ринлинг. — Мне хочется пояснить некоторые вещи, касающиеся лично Жанны. Это необходимо. Они составляли как бы единое целое. Да, они любили друг друга, но в их любви не было ничего условного, это была не такая любовь, о которой обычно пишут. Это было нечто большее — слияние двух умов и двух душ. — Он посмотрел на свой стакан и нахмурился. — Я не могу объяснить, но это очень важно. Все наши дела зависели от этих двоих, а они жили для нас и друг для друга. — Он снова остановился, как бы подыскивая слова. — И все же я не могу так рассказать об их взаимоотношениях, чтобы вы поняли, — повторил он со смущенным видом. Ренлинг, скорее всего, был стеснительным парнем. — Они бы умерли один за другого, если можно использовать этот штамп.

— Ясно! — нетерпеливо сказал Корридон. — Кто-то из вас предал этого парня?

Ренлинг внимательно посмотрел на него.

— Я понимаю ваше нетерпение, ведь вы не знали Пьера… Но, в общем… Да, так и случилось.

Корридон допил стакан. Теперь он представлял, о чем пойдет речь. Не первое дело такого рода…

— Ну что же, это касается вас, не так ли? Что я могу сделать?

— Сейчас скажу, — поспешно ответил Ренлинг. — Буду краток. Жанна, Мэллори и я попались. Мы, выполняя задание, допустили оплошность, и нас схватили. Не буду рассказывать детали… Нас привезли в гестапо. Немцам было известно, что мы принадлежим к группе Пьера. Они интересовались Пьером, только им, а нас не ставили ни во что: пока он на свободе, поезда будут взлетать в воздух. Жанна и Мэллори часто присутствовали на моих допросах. — Он потрогал свой шрам. — Я не отличался особой храбростью и кричал, когда было слишком больно.