— А почему же не на своей собственной?

— О, вы его плохо знаете! Он слишком умен и хитер.

Это был один из тех ответов, которые всегда лишены всякой логики. Но она с самоуверенным видом смотрела на меня, словно хотела сказать, что только последний дурак не понимает таких простых вещей.

— В каком костюме Чейз был на вечеринке?

— В том самом, что и был на нем, когда вы его видели, лейтенант. — Ее брови приподнялись, изображая недоумение. — Или вы уже забыли, как выглядел труп?

— Значит, на нем был костюм клоуна? — подытожил я. — Вы видели кого-нибудь еще в костюме клоуна там?

— Кажется, нет.

— А мне вот сказали, что на вечеринке два человека были в одинаковых костюмах клоунов.

— Ну, конечно же! — Она скривила лицо. — Какая превосходная мысль! Ничего более остроумного он, разумеется, и не в состоянии был придумать!

— Да, да, превосходная мысль… А теперь уточните, о ком, собственно, идет речь?

— О Людвиге, разумеется!

— Почему о Людвиге? — спросил я.

— Потому что его не узнали бы на вечеринке только в том случае, если бы он надел на себя наряд клоуна. Или вы другого мнения? А мне так кажется, что все, кто его там видел, считали, что это Элтон. Правильно я рассуждаю?

— Если, конечно, не учитывать такой возможности, что с ним могли заговорить, — отрезал я.

— Людвиг никогда не совершит такой глупости, — сказала она таким тоном, каким разговаривают с маленьким глупым ребенком, когда он чего-то не понимает. — Я считаю, что вам сейчас не остается ничего другого, как арестовать Людвига по подозрению в убийстве Элтона Чейза.

5

В моей квартире все было подготовлено к приему. Освещение сведено до минимума, долгоиграющие пластинки — на проигрывателе. Достаточно нажать на клавишу, и из репродукторов польются чарующие звуки томной испанской музыки. Но поскольку еще не изобрели самонаполняющихся бокалов, я был вынужден оставить Изабель Мерман одну в гостиной, чтобы приготовить на кухне коктейли.

Когда я вернулся, она стояла посреди гостиной, склонив немного голову набок. На ней было черное вечернее платье с оранжевой отделкой и без рукавов. Верхняя часть платья состояла из двух половинок, которые красиво ниспадали с шеи до талии, закрывая ее маленькие, но упругие груди. Стройная талия подчеркивалась широким лакированным поясом, а юбка была просторной и волнистой. Это даже нельзя было назвать платьем. Это было нечто, что должно было постоянно напоминать мужчине, что женщина создана для того, чтобы ее соблазняли.

Я поставил бокалы на маленький столик перед моей огромной кушеткой.

— Интересная у вас квартира, — заметила она деловым тоном.

— Интересная? — переспросил я.

— Вы даже не сказали, что не считаете работу в полиции своим основным занятием.

— Ну-ка, повторите, пожалуйста, еще раз. С первого раза это звучит как-то не совсем понятно, — сказал я.

Действительно, я совершенно не понял, что она имела в виду.

— Судя по убранству вашей квартиры, вы отнюдь не полицейский, а профессиональный соблазнитель.

— О, пусть вас это не тревожит, — ответил я. — Я никогда не действую прямолинейно, только косвенными методами. Например, я могу сказать так: «Почему бы вам не раздеться, милая? Ведь иначе вы помнете свое платье!»

— Сперва я все-таки присяду и немного выпью, — сказала она, опускаясь на кушетку и показывая мне на кресло, стоящее напротив. — А вы сядете вон туда. И мы будем очень мило беседовать.

— А вы не считаете, мадам адвокат, что немного нервничаете?

— Возможно. — Она посмотрела на меня с легкой улыбкой. — Ведь здесь нет ни судьи, ни присяжных. По этой причине я начинаю подозревать, что вы не дадите мне слова.

— Ваши мысли текут все по одному и тому же руслу. Я никогда не соблазняю женщин, которые не хотят, чтобы их соблазняли, — скромно ответил я. — И в первую очередь, наверное, потому что они бегают быстрее, чем я. Мне за ними попросту не угнаться.

— Может быть, поговорим для начала о чем-нибудь другом? — сказала она, взяв бокал.

— Мы могли бы поговорить о Джордже, — предложил я. — Его поход в магазин закончился удачно?

— Это не остроумно, — ответила она.

— Кстати, чем он занимается?

— Джордж Риверс? Он работает у Людвига Яноса чем-то вроде бухгалтера.

— Вчера он тоже был у Шепли?

— Кто, Джордж? — Она улыбнулась. — Может быть, ему было бы и интересно танцевать, но только с компьютером.

— Элтон Чейз был вашим хорошим другом?

— Нет, этого сказать нельзя.

— Он вам не поверял свои тайны?

— Какого плана тайны?

— Ну, например, относительно своих перспектив на будущее, о своих сокровенных надеждах, желаниях. Или, например, о том, как он в действительности относился к своему шефу — Людвигу Яносу.

Она покачала головой.

— Нет. К тому же я считаю, что вы слишком быстро переключились. Из профессионального соблазнителя сразу превратились в профессионального полицейского. Моя дружба с Элтоном Чейзом носила чисто приятельский, совершенно платонический характер. Вот и все. Он был холостяком, я тоже не замужем. Поэтому мы часто помогали друг другу, когда один из нас получал приглашение на какой-нибудь вечер, куда надо было являться вдвоем. На этом, собственно, все и кончалось.

— Но на этот вечер к Шепли вы отправились отдельно?

— Да. Потому что каждый из нас получил отдельное приглашение. — Она вздохнула. — Поверьте мне, если бы я могла вам хоть чем-то помочь, я бы сделала это. Но я совершенно не имею никакого понятия, кто мог бы быть заинтересован в смерти Чейза.

— А Эндерсон, — продолжал спрашивать я, — этот гениальный отшельник, что вы можете сказать о нем?

— Только то, что мне рассказал о нем Элтон. Он отказывался приехать в город, и поэтому Янос был вынужден отправиться к нему.

— Его точного адреса вы не знаете?

Она пожала плечами.

— Где-то за Лысой горой, в самом что ни на есть необитаемом месте. Мне кажется, что его нетрудно найти. Достаточно спросить первого крота, который повстречается вам на пути.

— А что вы скажете о Дэвиде Шепли? — допытывался я. — Раньше он работал с Яносом. А что он делает сейчас?

— Видимо, работает над своими проектами. — Она снова пожала плечами. — Откуда мне об этом знать? К моим услугам он уже давно не прибегал.

— Знаете, моя дорогая, — недовольно сказал я, — вы просто выглядите этаким сверхчудом неосведомленности. Кстати, так же, как и все другие, хоть как-то замешанные в этой истории. Послушаешь вас всех и поневоле решишь, что Чейз сам перерезал себе глотку. Так, шутки ради. Или от безделья.

— Не смейтесь, пожалуйста, — отрезала она. — Во всем этом нет ничего смешного.

— Яноса можно назвать лжецом? — спросил я. — Как вы думаете?

— Людвига? — Она покачала головой. — Он действительно очень скользкий и хитрый, но без особой надобности лгать не будет.

— Значит, всю ту корзину разнообразной лжи, которую он постарался наворотить мне сегодня, он считал необходимой, — сказал я, словно раздумывая над своими словами.

— А вы уверены, что он вам лгал? — холодно спросила она. — Или это пока только ваши собственные предположения? — Ее рот немного скривился в иронической улыбке. — Разве полиция сегодняшнего дня уже не оперирует такими терминами, как «улика» и «доказательство»?

— Видите ли, и он, и его жена либо прирожденные лжецы, либо считают, что в данном деле ложь необходима.

— От Нины можно ожидать всего, что угодно, — ответила она. — Но Людвиг — другое дело.

— Он заботился о ваших высоких гонорарах?

Ее лицо сразу залилось краской.

— С вашей стороны подло говорить такие вещи! — почти крикнула она.

— Но, тем не менее, это правда, не так ли?

— Черт вас возьми! Конечно, правда! Но я не подохла бы с голоду, если бы Людвиг подыскал себе другого юриста.

— Вам нравится Янос?

— В известной степени. Вы должны понять: он не относится к тем людям, которые могут нравиться во всех отношениях. Он — трудный человек и агрессивный. Только большая часть его агрессивности — это лишь маска, которую он надел на себя.

— И под маской скрывается простой и честный человек, который старается скрыть свою простоту и скромность?

— Самая его неприятная черта заключается в том, что он слишком большой эгоист и старается заполучить все, что только лежит в пределах его возможностей, а заполучив, сразу теряет интерес к предмету своих вожделений.

— К людям он тоже так относится? — спросил я. — К своей жене, например?

— Кто его знает!

Она поднесла бокал к губам и медленно, словно опасаясь чего-то, выпила его.

— И он ревниво охраняет свою собственность?

— Думаю, что да.

— Если бы он узнал, что у его жены связь с Элтоном Чейзом, он мог бы его убить, чтобы защитить свою собственность?

Она поставила бокал на столик.

— Вы снова подтверждаете, что у полиции появились другие методы работы. Вместо того чтобы искать доказательства, улики, вы, полицейские, пытаетесь работать как психологи-самоучки.

— Мы делаем только то, что в наших силах, — скромно ответил я. — Тем более что нам на расследование отводят слишком мало времени. Все думают, что мы заняты только тем, что берем взятки от торговцев наркотиками, мафии и рэкетиров.

— Что ж. Я не считаю, что это звучит так уж неправдоподобно, — раздраженно сказала она.

— Вы хотите меня соблазнить?

— Что??? — Она снова вспыхнула и залилась краской. — Вы что, с ума сошли?

— Да, нет, я спросил просто так. Почему-то эта мысль мне внезапно пришла в голову, — успокоил я ее. — На какое-то мгновение я было подумал, что иногда женщины пользуются другой техникой, но теперь, после вашего дикого возгласа, я отбросил эту мысль.