– Ты счастлив, кариньо?

Он оторвался от кроссворда, который пытался решать.

– Почему ты это спрашиваешь?

– Ты так изменился. Ты так спокоен, так серьезен. Ты больше ничем не интересуешься.

– А чем я должен интересоваться?

– Ну, мало ли... Разве ты не собираешься снова начать работу?

– Конечно. Я как раз собирался поговорить об этом с тобой. Я должен вернуться в Нью-Йорк на следующей неделе. Ты, конечно, поедешь со мной.

– Да, – и посмотрела на него испытующе. – Где мы будем жить в Нью-Йорке?

– Поначалу остановимся в отеле, а после подыщем квартиру.

– Сада там не будет?

– Нет.

Она скрестила длинные ноги. На ней было только бикини, и Кейд подумал, что никогда не видел более прекрасной женщины.

– Может, мне лучше присоединиться к тебе, когда ты уже найдешь квартиру? Мы тогда сэкономим деньги. А в этом доме мы можем жить еще две недели. – Она поглядела на него с улыбкой. – Видишь, я становлюсь очень бережливой.

– Ты поедешь со мной, Хуана. Я не оставлю тебя одну в Мехико.

Она пожала плечами и похлопала его по руке.

– Хорошо, хорошо, кариньо. Я сделаю так, как ты считаешь нужным. Когда мы уезжаем?

– В следующий четверг.

– Мы можем поехать в Нью-Йорк на машине – просто выедем на день раньше, в среду.

– От машины в Нью-Йорке не будет никакого толку, Хуана. В наши дни никто не покупает машин в Нью-Йорке... там такое движение, что просто негде припарковаться. Мы продадим машину. Я попрошу Крила найти покупателя.

Он пристально смотрел на нее. Ее глаза потемнели, но, немного подумав, она кивнула.

– Я не знала об этом. Хорошо. Мы продадим машину, а деньги потратим на обстановку квартиры.

Вечером, когда Хуана готовила обед, Кейд позвонил Эду Бердику.

– Я возвращаюсь в четверг, Эд, – сказал он. – И готов сразу же приступить к работе.

– Отлично! А почему ты не писал? Я уже начал беспокоиться. Я звонил в «Эль Прадо». Сказали, что ты съехал. Что там у тебя происходит? Ты в порядке?

– Все нормально. Не о чем беспокоиться. Все расскажу при встрече.

– Прекрасно. У меня как раз есть работенка, которая только тебя дожидается. Ты сможешь начать в пятницу?

– Что за работа?

– Премьера нового мюзикла с костюмами от Гарри Уэстона. Мы договорились об эксклюзиве для приложения. Все должно состояться днем в пятницу.

– Хорошо. Я там буду, – ответил Кейд и повесил трубку.

Затем он позвонил Крилу.

– Хуана и я решили снова жить вместе, Адольфо, – начал он с места в карьер, едва успев обменяться приветствиями. – В четверг мы уезжаем в Нью-Йорк. «Сандерберд» мы оставляем в гараже. Ты бы не мог продать его? Назначай какую хочешь цену, только избавься от этой тачки.

Последовала долгая пауза, затем Крил тревожно переспросил:

– Ты и Хуана? Нет, я, наверное, не расслышал. Вэл, что ты сказал?

– Все в порядке. Не волнуйся, старина. Я знаю, что делаю. Так позаботишься об автомобиле?

– Конечно, амиго.

– Спасибо, – и Кейд быстренько положил трубку.

Вечером в среду Хуана упаковывала вещи. Внезапно она села на кровать, обхватив голову руками.

Кейд подошел к ней.

– Что с тобой, дорогая?

– Ничего. Просто голова закружилась.

Она откинулась на спину, и Кейд увидел, что лицо ее бледно и покрыто бисеринками пота.

– Что с тобой?

Хуана закрыла глаза. Ее губы поджались, тело напряглось и дернулось, как будто от сильной боли.

– Хуана! – Кейд был встревожен. – Скажи мне, что с тобой?

Она с видимым усилием раскрыла глаза.

– Надо же – именно сейчас! У меня эта чертовщина повторяется каждый месяц! – она перевернулась на бок. – Пожалуйста, уйди.

Кейд впал в панику.

– Я вызову врача! Не волнуйся... я...

– Не будь идиотом! – Хуана внезапно впала в ярость. Она уселась на постели, глаза ее сверкали. – Это со всеми женщинами происходит. Не будь ребенком. Просто оставь меня в покое. Со мной все будет в порядке.

Он спустился вниз и в беспокойстве переходил из гостиной в патио и обратно. Позже, не в силах переносить тягостную тишину, он поднялся в спальню и осторожно открыл дверь.

Хуана лежала в постели, ночник на тумбочке был затемнен. Ее лицо было все так же бледно. Когда она увидела Кейда, то не смогла скрыть раздражения.

– Пожалуйста, оставь меня в покое. Это со мной регулярно случается. Не о чем беспокоиться. Это продлится два или три дня, а после я снова буду в порядке. Просто в таком состоянии я не хочу никого видеть.

Кейд все же вошел в комнату.

– Думаешь, в таком состоянии ты сможешь завтра лететь?

– Если нужно, смогу. – Ее лицо исказилось. – Пожалуйста, не доставай меня, кариньо.

– Ты можешь приехать позже, – сказал он спокойно. – Я могу что-нибудь для тебя сделать?

– Нет, ничего. Может, завтра мне будет лучше.

Но, конечно же, назавтра ей лучше не стало. Она выглядела такой бледной и больной, что Кейд понял: никакой надежды, что она полетит, нет. Однако он решил, что это очень удобная для нее отговорка. Он уже научился не доверять жене. Кейд был твердо настроен сохранить ее рядом с собой как можно дольше.

– Через час я выезжаю, – сказал он, стоя у постели и глядя на нее сверху вниз. – Ты точно не в форме для путешествия, да?

– Я поеду, если тебе это по-настоящему надо, – ответила она. – У меня все болит, но я потерплю.

– Не надо, оставайся в постели.

Кейд спустился вниз и позвонил Адольфо.

– Ты можешь быстро приехать, амиго? – сказал он, когда Крил поднял трубку. – Я должен через час уезжать, и ты мне нужен.

– Я буду через десять минут.

Крил действительно появился именно через такое время. Он поспешно прошел по тропинке и вбежал в дом, тяжело дыша и вытирая лицо платком. Мексиканец был взволновал и встревожен.

– Сможешь кое-что сделать для меня, Адольфо? – сказал ему Кейд в гостиной. – Больше я никого не могу попросить:

мне некому больше довериться.

– Все, что угодно, амиго, – ответил Крил. – Но что там за дела с Хуаной? Я ведь предупреждал тебя...

– Да. Но не будем об этом, – сказал Кейд. – У тебя на следующие три дня намечены какие-нибудь важные дела?

Крил пожал плечами.

– У меня редко бывают важные дела.

– Я хочу, чтобы ты оставался в этом доме, рядом с Хуаной, а когда ей станет лучше, чтобы ты проводил ее в аэропорт и посадил на самолет до Нью-Йорка. Я хочу, чтобы ты на эти дни стал ее... тюремщиком.

Крил смотрел на него круглыми глазами.

– Тюремщиком? Я не понимаю, амиго.

– Сегодня мы должны были лететь с ней в Нью-Йорк. Вчера она внезапно почувствовала себя плохо. Она действительно выглядит больной, но это может быть игра. Я ей не верю, Адольфо. Это может оказаться предлогом, чтобы снова сбежать от меня.

– Я все равно ничего не понимаю, – сказал пораженный Крил. – Пусть бежит, если она того хочет. Зачем цепляться за такую женщину?

– Я не могу тебе объяснить. Она не всегда лжет. Я в этом уверен. Возможно, она даже меня любит. Но сейчас колеблется между любовью ко мне и любовью к деньгам. И, боюсь, та чаша весов, на которую положены деньги, перевесит. Если я смогу затащить ее в Нью-Йорк, то, возможно, выиграю. Вот такая идет между нами битва. Моя жизнь без нее будет пуста... Все очень просто: я должен сохранить ее для себя.

Крил пожал плечами.

– Ты уверен в этом?

– Да. Уверен. Ты мой друг. У меня нет никого, кому я мог бы так доверять, как тебе. Сделаешь это для меня?

– Конечно. Я не подведу тебя, амиго. Она будет на самолете в Нью-Йорк. Это я тебе обещаю.

Чуть позже Кейд поднялся наверх и сказал Хуане:

– С тобой останется Адольфо. Когда тебе будет лучше, он проводит тебя в аэропорт и посадит на самолет. Я не хочу, чтобы ты оставалась одна в Мехико.

Она лежала на спине с отсутствующим взглядом, ее пышные черные волосы разметались по белым простыням.

– Ты мне не веришь, да?

– Не верю. Но я люблю и не намерен тебя потерять. Так что я просто-напросто подстраховался. Для душевного спокойствия.

Хуана внезапно улыбнулась и протянула к нему руки.

– Как я люблю тебя! – воскликнула она. – Женщине всегда приятно, когда ее так сильно любят. Никто обо мне так еще не заботился. Когда я поправлюсь, я буду с тобой, кариньо.

Кейд поцеловал ее, чувствуя страсть в мягких движениях женских губ.

– У нас с тобой будет чудесная жизнь, Хуана, – сказал Кейд.

– У нас с тобой будет чудесная жизнь, – ответила она.

Подхватив сумку, Кейд спустился вниз по лестнице к ожидающему его Крилу. Они пожали друг другу руки.

– Самое время сделать что-то для тебя, Адольфо, – сказал Кейд.

– Со временем сделаешь, – улыбнулся Крил. – На то и дружба.

– Я буду звонить каждый вечер в восемь. Следи за ней, пожалуйста. Пока ты здесь, я думаю, неприятностей не будет.

– Неприятностей не будет, амиго, но мне кажется, ты не можешь долго вести такую жизнь. Где нет полного доверия, там и счастья не может быть.

– Я просто выигрываю время, – ответил Кейд. – Пока. Сегодня же вечером я позвоню.

* * *

Эд Бердик встретил Кейда в аэропорту. Когда они уже мчались по хайвэю, Кейд попытался объяснить ему насчет Хуаны.

Бердик прервал его:

– Это твои дела, Вэл. Я думал, ты серьезно настроен насчет Вики... Что ж, ты, должно быть, знаешь, что делаешь. Взрослый человек, в конце концов.

Эд какое-то время молча размышлял, потом добавил:

– Я только молю Бога, чтобы ты действительно сознавал, что делаешь.

– Хуана – моя жена, – сказал Кейд. – Семья для меня – святое. Это нечто основополагающее, постоянное...

Бердик нетерпеливо дернул плечами.

– Для меня нет ничего постоянного, я циник... А теперь слушай насчет декораций Уэстона. В цвете это выглядит так...

Они всю дорогу обговаривали технические детали, пока не доехали до редакции «Нью-Йорк Сан». Кейд был слишком занят, чтобы думать о Хуане. Обсуждение постановки и декораций, в котором участвовали Бердик, Гарри Уэстон и двое ведущих шоуменов, продолжалось в пригородном баре. Без пяти восемь Кейд извинился, прошел в ближайшую телефонную будку и вызвал Мехико.