Агата Кристи - Карибская тайна

— Ты мне все рассказал, Эдвард? Все это было на самом деле? Или ты придумал?

— Зачем мне это нужно придумывать?

— Не знаю, — тихо сказала она. — Наверное потому, что я уже никому не верю. И я уже не могу понять, когда мне говорят правду, когда лгут.

— Давай все бросим и забудем. Поедем домой, в Англию.

— Да, мы обязательно поедем, но не сейчас.

— Почему?

— Мы должны продолжать играть свои роли. Пока что это необходимо. Ты понимаешь, Эдвард? Лаки ни в коем случае не должна догадаться о том, что мы решили.

Вечер в ресторане близился к концу. Оркестр уже уменьшал постепенно свой грохот. Тим наблюдал за происходящим. Он убрал огни на опустевших столиках.

Вдруг за его спиной раздался голос:

— Можно мне с вами поговорить?

Тим так и подскочил от неожиданности. Увидев Эвелин, он спросил:

— Что я могу сделать для вас?

Эвелин оглянулась.

— Давайте сядем за этот пустой столик и поговорим.

Она пошла впереди и направилась к одному из крайних столиков на террасе. Кругом никого не было.

— Тим, простите меня, что я говорю с вами о Молли, она меня очень волнует.

— Что вы мне хотите сказать о Молли? — с явным недовольством и напряжением спросил он.

— Мне кажется, она нездорова.

— Да, последнее время она немного неуравновешенна.

— Ей нужно показаться доктору.

— Но она не хочет. Молли терпеть не может врачей, она их ненавидит.

— Почему?

— Что вы имеете в виду?

— Я спросила, почему, почему она не хочет обратиться к врачу?

— Не знаю, — ответил Тим растерянно, — некоторые люди не любят иметь дело с врачами, они этого боятся.

— Вы ведь сами за нее беспокоитесь, Тим?

— Признаться, очень беспокоюсь.

— Разве нельзя пригласить кого-нибудь из ее родных, чтобы они побыли с Молли?

— Нет, это только все ухудшит.

— В ее семье что-то неладно?

— Кажется, что они не ладят между собой, особенно плохие отношения у нее с матерью. Они никогда не находили общего языка. Ее семья — немного странная, и она оборвала все связи с ними. И мне кажется, что в этом она права.

Эвелин задумчиво сказала:

— У нее, по-видимому, провалы в памяти, и она мне говорила, что стала бояться людей, и еще — мания преследования.

— Не говорите, пожалуйста, «мания преследования». Люди любят это говорить о других. Она немножко нервная. Здесь ей все незнакомо, на этих островах. Чернокожие — это так необычно, кругом черные лица.

— Но ведь не для такой женщины, как Молли.

— Никогда не знаешь, что именно может вызвать страх у людей. Одни, например, не могут находиться в комнате, если там кошка. А другие теряют сознание, если на них упадет гусеница.

— Мне неприятно это говорить, Тим, но Молли нужно показать психиатру.

— Нет, ни в коем случае, — возразил Тим. — Я не допущу, чтобы ее мучили психиатры. Я им не верю. Они только делают хуже. Если бы ее мать не обращалась к психиатрам…

— Значит, это все-таки семейное! Ну, как это сказать, там тоже есть неуравновешенные люди?

— Не хочу об этом вспоминать. Я увез Молли от этого всего, и она была в полном порядке. Сейчас она немного нервная. Но это — не наследственное. Молли совершенно здорова. Я думаю, что смерть майора Пальгрейва привела ее в такое состояние.

— Вероятно, — задумчиво сказала Эвелин, — а не думаете ли вы, Тим, что смерть майора Пальгрейва может быть причиной сильного беспокойства?

— Нет, конечно нет. Но ведь всегда наступает какой-то шок, если кто-то внезапно умирает.

Тим выглядел несчастным, и Эвелин его пожалела. Она положила ладонь на его руку.

— Будем надеяться, что вы знаете, что делаете. Но если я чем-то могу помочь, например, поехать с Молли в Нью-Йорк, мы могли бы полететь самолетом все равно куда, туда, где ее могли бы посмотреть лучшие врачи.

— Спасибо вам, Эвелин, вы очень добры. Но, поверьте мне, Молли будет в порядке, это пройдет.

Эвелин в раздумье покачала головой. Она встала и медленно пошла к выходу. Почти все уже ушли из ресторана. По дороге Эвелин подошла к своему столу, чтобы взглянуть, не забыла ли она что-нибудь. И вдруг услышала, как Тим вскрикнул. Он уставился взглядом на ступеньки террасы, она тоже туда взглянула, и у нее перехватило дыхание.

Молли поднималась по ступенькам со стороны пляжа. Она громко рыдала, всхлипывая и качаясь как пьяная.

Тим закричал:

— Молли, что с тобой?

Он побежал к Молли, Эвелин — за ним. Молли поднялась на террасу. Руки она прятала за спиной. Всхлипывая, она сказала:

— Я нашла ее… Она там, в кустах… И посмотрите на мои руки, на мои руки! — Она вытянула руки вперед, и Эвелин увидела на них темные пятна. Они казались темными при бледном освещении, но на самом деле руки были красными.

— Что случилось, Молли? — закричал Тим.

— Она там… в кустах…

Молли нагнулась и чуть не упала, с трудом удерживая равновесие.

Тим задумался на мгновение, потом пододвинул Молли к Эвелин и сбежал вниз. Эвелин обняла Молли за плечи.

— Пойдем. Сядь, посиди. Тебе хорошо сейчас что-нибудь выпить.

Молли упала на стул, и голова ее склонилась на стол, на протянутые руки. Эвелин ее ни о чем больше не спрашивала, решив, что необходимо какое-то время, чтобы преодолеть шок.

— Все будет хорошо, — ласково повторяла Эвелин, — все будет хорошо.

— Я не знаю, что случилось, — сказала Молли. — Я ничего не помню. — Вдруг она подняла голову и спросила: — Что со мной? Что со мной случилось?

— Все в порядке, детка, все в порядке, — повторяла Эвелин.

Тим поднялся по ступеням. Лицо его было искажено. Эвелин вопросительно смотрела на него, подняв брови.

— Это одна из этих девиц. Как ее имя… Кажется, Виктория. Кто-то убил ее… Ножом…

Молли лежала в постели. Доктора Грехем и Робертсон — местный полицейский врач — стояли с одной стороны, Тим — с другой. Робертсон определял пульс Молли. Он посмотрел на высокого стройного темнокожего человека в полицейской форме, стоявшего у ног кровати — на инспектора Вестона.

— Ничего страшного, — сказал доктор.

Инспектор Вестон кивнул.

— А теперь, миссис Кендал, расскажите нам, каким образом вы нашли девушку.

Момент казалось, что Молли не расслышала вопроса, потом она начала говорить тихим, отрешенным голосом.

— В кустах… белело…

— Вы увидели что-то белое и решили посмотреть, что это такое? Так это было?

— Да, белое, там лежало, я старалась, старалась ее поднять, а кровь, кровь потекла по моим рукам, — Молли начала дрожать.

Доктор Грехем покачал головой и посмотрел на полицейского. Робертсон прошептал:

— Она не в состоянии выдержать больше.

— Что вы делали на тропе к пляжу, миссис Кендал?

— Было так хорошо, тепло, море…

— Вы знаете, кто эта девушка?

— Виктория — милая, милая девушка. Она всегда смеялась, так хорошо смеялась… А теперь, теперь она никогда больше не будет смеяться. Я не смогу этого забыть.

Голос ее становился истеричным.

— Молли, не надо! — сказал Тим.

— Тихо, тихо, — авторитетно приказал доктор Робертсон. — Успокойтесь, расслабьтесь. Мы сделаем маленький укол, — и он вытащил шприц. — В течение двадцати четырех часов с ней нельзя будет разговаривать. Я сообщу вам, когда можно будет продолжать разговор.

Высокий, красивый негр посмотрел по очереди на всех, сидящих за столом.

— Бог свидетель, я сказал все, что знал. Больше я ничего не знаю.

На лбу у него выступил пот. Давентри вздохнул.

Председательствующий — инспектор Вестон из местной полиции — жестом отпустил его, и большой Джим Эллис покинул комнату.

— Он знает больше, — сказал Вестон мягким тихим голосом, как обычно говорят все местные жители. — Но больше мы от него ничего не узнаем.

— Вы думаете, ему самому ясно? — спросил Давентри.

— Уверен. У них были очень хорошие отношения.

— Но ведь они не были женаты.

Легкая улыбка скользнула по губам лейтенанта Вестона.

— Нет, — ответил он, — они не были женаты. На нашем острове мало женатых. Но они крестят детей. У них с Викторией было двое детей.

— Вы думаете, он знает, в чем дело?

— Может быть, и нет. Он бы себя выдал. Да и она, наверное, знала не слишком много.

— Но достаточно для вымогательства и шантажа.

— Я не уверен, что вы дали правильное определение. Девушка этих слов, наверное, не знала. Плата за молчание — это не шантаж. Люди, которые здесь отдыхают, очень богаты, и мораль их не на слишком высоком уровне.

В голосе его слышалось презрение.

— Да, всякие у нас бывают, — сказал Давентри. — Какая-нибудь дама не хочет, чтобы все знали о ее похождениях, она делает подарок горничной. И всем понятно, что это плата за молчание.

— Конечно.

— Но это, это не такая обычная вещь: это убийство.

— Я очень сомневаюсь в том, что девушка относилась к этому серьезно. Она что-то видела, что-то заметила, вероятно связанное с этой бутылочкой с пилюлями. Она ведь принадлежала мистеру Дизону, так я понял? Лучше всего поговорить с ним сейчас же.

Грег вошел в своей обычной манере «душа нараспашку».

— Вот и я, — сказал он. — Чем я могу помочь? Очень жаль девочку. Она была хорошей девочкой. Все ее любили. Наверное, это была ссора с мужчиной, а ведь она казалась совершенно счастливой, и не было никаких признаков печали. Я шутил с ней только вчера вечером. Вы принимаете лекарство под названием «Серените», мистер Дизон?