Агата Кристи - Карибская тайна

Эвелин покачала головой.

— Вы же знаете, у нас двое детей, и мы их очень любим. Дети в школе, в Англии. Нам не хочется разрушать наш дом. Да и Лаки тоже не хочет разводиться. Грег — очень богатый человек, его первая жена оставила ему кучу денег. Так мы и живем — Эдвард и Лаки в счастливой аморальности, Грег в неведении полном, а мы с Эдвардом просто хорошие друзья. — Она говорила со жгучей горечью.

— И как вы это терпите?

— Человек ко всему привыкает, но иногда… Иногда мне хочется убить эту женщину.

Страсть в ее голосе испугала Молли.

— Хватит говорить обо мне. Давайте поговорим о вас. Я хотела бы знать, чем вы расстроены.

Молли помолчала, а потом сказала:

— Со мной происходит что-то неладное.

— Неладное? Что это значит?

Молли горестно покачала головой.

— Я боюсь, я всего ужасно боюсь.

— Но чего же вы боитесь?

— Всего, — ответила Молли. — И чем дальше, тем хуже. Я слышу голоса в кустах, какие-то шаги. Я чувствую постоянно — кто-то за мной все время наблюдает, шпионит за мной. Мне кажется, что кто-то меня ненавидит.

— Бедная моя девочка, — Эвелин была испугана и шокирована. — И как долго это продолжается?

— Не знаю. Это нарастало постепенно. И еще другое меня беспокоит.

— Что же еще?

— Временами, — тихо сказала Молли, — я ничего не помню, у меня провалы в памяти. Например, вижу — уже пять часов, а не могу вспомнить, что я делала с часу или с двух.

— Может быть, вы просто спали или задумались о чем-то в это время?

— Нет, — сказала Молли. — Все совсем не так, как было бы, если бы я спала. Я оказываюсь на новом месте. Иногда на мне — другое платье, и кажется, что в это время я что-то делала: говорила с людьми, но вспомнить ничего не могу.

Эвелин была просто испугана.

— Но, Молли, дорогая, почему вы не обратитесь к доктору?

— И не хочу к доктору! Не хочу к доктору! Я его близко не подпущу!

Эвелин внимательно посмотрела на Молли, потом ласково взяла ее за руку.

— Может быть, вы напрасно пугаете себя? Всякие бывают нервные нарушения. Доктор быстро докажет, что все происходящее с вами — пустяки.

— А если это не пустяки? Если я действительна больна?

— По почему вы это думаете?

— Потому, потому… — Молли вдруг замолчала.

— Может быть, это у вас семейное? — спросила Эвелин. — А кто-нибудь из ваших родственников не может сюда приехать, мать или сестра?

— Я не люблю мать. Мы с ней никогда не ладили. Есть сестры — они замужем. Мне кажется: они приедут, если я об этом попрошу. Но я не хочу их видеть. Хочу только одного — быть с Тимом.

— А Тим знает, что с вами происходит? Вы ему рассказывали?

— Определенно я ему ничего не говорила. Но он волнуется, и я вижу, что он за мной наблюдает, как будто хочет помочь, защитить меня. Но то, что я нуждаюсь в помощи и защите, уже страшно.

— Мне кажется, что многое вы преувеличиваете. Все-таки следует обратиться к врачу.

— Старый доктор Грехем мне вряд ли поможет.

— Но ведь на острове есть и другие врачи.

— Все в порядке, — сказала Молли. — Мне просто не нужно об этом думать. Все это, как вы правильно говорите, — мое воображение. Боже мой, уже так поздно! Мне же нужно быть в ресторане. Мне нужно скорее работать.

Она с некоторой обидой посмотрела на Эвелин, повернулась и побежала. Эвелин Хиллингтон медленно пошла вслед за ней.

— Ты знаешь, мужчина, я, кажется, на верном пути.

— Что ты говоришь, Виктория?

— Я на верном пути, и это пахнет большими деньгами.

— Будь осторожна, девочка, как бы тебе не увязнуть. Может быть, расскажешь, что ты затеяла?

Виктория засмеялась глубоким, грудным смехом.

— Подожди, все увидишь, — сказала она. — Я знаю, как вести игру. Это деньги, мужчина, большие деньги. Кое-что я видела, кое о чем — догадываюсь. Думаю, что все поняла правильно.

И снова в ночи раздался тихий, глубокий, грудной смех…

— Эвелин…

— Что?

Эвелин Хиллингтон спросила равнодушно, без всякого интереса, даже не взглянув на мужа.

— Эвелин, может, все бросим и уедем в Англию? Она перестала причесывать короткие темные волосы, опустила руки и резко повернулась к Эдварду.

— Но мы же только что приехали. Не прошло и трех недель.

— Знаю. Но, может быть, ты согласишься?

Она недоверчиво посмотрела на него.

— Ты хочешь домой, в Англию?

— Да.

— И оставишь Лаки?

Он застонал.

— Ты все время знала, что это продолжается?

— Конечно, прекрасно знала.

— И никогда ничего не говорила!

— Зачем говорить? Все давным-давно обсудили. Мы же не захотели разрушать даже видимость семьи. Каждый пошел своим путем, плюс эти зрелища на публику.

И, не дав мужу ответить, Эвелин спросила:

— Но почему ты хочешь вернуться в Англию имен, но сейчас?

— Потому что я дошел до предела, до крайней точки. Я этого больше не вынесу. Эвелин, я больше не могу!

Его руки дрожали. Спокойный, уравновешенный Эдвард Хиллингтон преобразился. Его обычно холодное и непроницаемое лицо исказилось от боли.

— Боже мой, Эдвард, что случилось? — удивилась Эвелин.

— Ничего особенного, кроме того, что я хочу отсюда поскорее уехать.

— У тебя была дикая любовь с Лаки. А теперь любовь прошла. Это ты хочешь мне сказать?

— Пойми меня!

— Объясни мне, что тебя вдруг так взбудоражило?

— Я не взбудоражен.

— Я же вижу. Почему?

— Не хочу ничего объяснять.

— Нет уж, давай все по порядку спокойно обсудим. У тебя была связь с женщиной. Это случается достаточно часто. Теперь все кончено. Или еще не кончено? Может быть, ты ее разлюбил, а она еще тебя любит? Знает ли Грег, догадывается ли он? Я часто себя об этом спрашиваю.

— Не знаю. Он никогда ничего не говорит. Грег, кажется, настроен очень дружески.

— Да, мужчин не поймешь! — задумчиво сказала Эвелин. — А может быть, у Грега свои интересы на стороне?

— Ведь он и к тебе приставал, правда? Ответь мне, я знаю, что он…

— Конечно, — спокойно ответила Эвелин. — Но он пристает ко всем. Такой уж у него характер, в этом весь Грег.

— А тебе он нравится? Ответь мне, Эвелин, я хочу знать правду.

— Конечно, Грег мне нравится. Он веселый и часто меня развлекает. Грег неплохой друг.

— И это все? Если бы я мог тебе поверить!

— Я никак не пойму, какое это для тебя имеет значение.

— Мне кажется, я заслуживаю ответа.

Эвелин подошла к окну, выглянула на веранду и вернулась обратно.

— А я бы хотела услышать, что тебя в действительности вывело из себя.

— Я уже ответил.

— Мне этого недостаточно.

— Ты, наверное, не можешь понять, как ужасно чувствуешь себя после такого временного безумия, после того, как все прошло.

— Могу попытаться представить. Больше всего меня волнует то, что Лаки сохраняет какую-то власть над тобой. Она не только отвергнутая любовница. Она — тигрица с когтями и зубами. Скажи мне правду, Эдвард. Это единственный путь, если ты и в самом деле просишь помощи.

Эдвард сказал тихим голосом:

— Если она меня не отпустит, я убью ее,

— Ты убьешь Лаки? Почему?

— Потому что она заставила меня совершить…

— Что?

— Я помог ей совершить убийство.

Теперь все было сказано. Наступила тишина. Эвелин пристально смотрела на мужа.

— Ты понимаешь, что ты говоришь?

— Да, но я не знал, что делаю. Она попросила меня взять в аптеке для нее какие-то лекарства. Я не знал, я не догадывался, зачем ей это. Она заставила меня написать требование на это.

— Когда это было?

— Четыре года назад. Когда мы были на Мартинике. Когда умерла жена Грега.

— Ты говоришь о первой жене Грега, о Тайл? Ты хочешь сказать, что Лаки отравила ее?

— Да, и я ей помог. Когда я понял…

Эвелин его прервала:

— Когда ты понял, что случилось, Лаки получила власть над тобой, потому что требование на яд было написано твоей рукой. Ты его получил в аптеке. Вы вместе были замешаны. Так ведь?

— Лаки сказала, что это был акт милосердия. Тайл так страдала. Она сама просила Лаки кончить ее мучения.

— Убийство из милосердия. А ты поверил?

Эдвард Хиллингтон сказал после некоторого молчания:

— Нет, я не поверил. Но я уже был так глубоко замешан. Я хотел в это верить. Может быть потому, что я был влюблен в Лаки.

— А потом, когда она вышла замуж за Грега, ты все еще верил?

— Я старался заставить себя поверить.

— А Грег, что он об этом знает?

— Ничего.

— Я в это не верю.

Эдвард Хиллингтон взорвался:

— Эвелин, я не могу больше! Я должен освободиться от этого кошмара. Эта женщина знает, что я ее больше не люблю, я ее уже ненавижу. Она все время подчеркивает, что мы скованы одной цепью, что все это мы совершили вместе.

Эвелин ходила по комнате, потом остановилась и посмотрела на него.

— Самое печальное, Эдвард, это то, что ты такой чувствительный и такой внушаемый. Этот дьявол в образе женщины играет на твоем чувстве вины. А я хочу сказать тебе, та вина, которая тебя мучает, это не убийство, а измена. Ты страдал от своей виновности, когда возникла эта связь с Лаки, а она своими бархатными кошачьими лапками втянула тебя в свой план убийства и заставила поверить, что ты ее сообщник. Это не так!

— Эвелин! — он подошел к ней.

Она отступила и внимательно на него посмотрела.